Николай Семенович о детях заботился особо: все же страна в войне потеряла почти двадцать миллионов человек, и каждый новый ее гражданин был буквально на вес золота. Но с золотом в СССР было не особенно хорошо, зато было уже много другого, для жизни гораздо более нужного. С продуктами стало очень даже неплохо, медицина развивалась успешно. Да и во что одеться или обуться — тоже имелось. Не самого лучшего качества чаще всего, но терпимого — а тут еще и «дружественные государства» стали прилично в обеспечении граждан помогать. Не то, чтобы «от чистого сердца», скорее вынужденно — но помогали они довольно прилично. Потому что все — и немцы, и чехи с поляками, и венгры — все они хотели сытно кушать, а собственное сельское хозяйство у них полностью народ прокормить не могло. А где могло — то там уже сельскому хозяйству многого для выполнения этой важной задачи не хватало, вот и покупали они в СССР кто зерно, кто яйца, кто топливо для тракторов и грузовиков. Поставляя взамен в СССР оборудование (немцы, чехи и венгры) и разные товары народного потребления.

И Советский Союз полученное (в большей части) направлял своим детям — и в первую очередь детям из тех республик, солдаты из которых сложили головы на полях сражений. Вероятно Николай Семенович долго думал, как сделать так, чтобы замужние женщины не сочли себя ущемленными — но придумал неплохо: единственная разница между матерью замужней и матерью-одиночкой заключалась в том, что государственный рог изобилия это самое изобилие одиночке вываливал уже после рождения первого ребенка, а замужней женщине — после рождения второго. То есть на самих детей «блага» начинали сыпаться независимо от всего прочего, сразу после рождения, а вот «родительские» — чуть более выборочно. Но в целом народ все это понимал и относился… в общем-то положительно.

А начинались «блага» с продукции как раз авиазаводов: именно на них было налажено производство детских колясок. Вероятно потому, что коляски изготавливались алюминиевые (чтобы женщинам лишние тяжести не таскать). В Казани, на заводе Петлякова, буквально сотнями тысяч выпускались коляски-люльки для грудничков, в Быково — коляски для детишек постарше (эдакие кресла на колесах), причем эту коляску сконструировал лично товарищ Горбунов. Ну а чтобы все эти производства обеспечить необходимыми материалами, в Мытищах заработал завод синтетических тканей (то есть он и раньше работал, выпуская для авиации знаменитую «АЗТ» — авиационную защитную ткань, а теперь он стал ее выпускать гораздо больше и расцветки продукции завода стали более разнообразными). «Старые» авиазаводы, где рабочие еще не забыли, как из дерева собирать весьма сложные конструкции, занялись (потихоньку, конечно) производством детской мебели, на многих заводах наладили выпуск детской одежды и обуви параллельно с выпуском военной формы и солдатских сапог — и народ начал осознавать, что страна о них заботится всерьез.

И, осознавая это, и о стране стал еще серьезнее заботиться.

В мае пятьдесят шестого на полигоне КапЯр инженеры ОКБ-51 провели очень интересные испытания: с интервалом в два дня два специально изготовленных «исследовательских аппарата» были подняты (на специально разработанных «исследовательских ракетах) на высоту чуть более пятисот километров, откуда они благополучно свалились обратно на Землю. На испытания была приглашена группа специалистов из ВИАМа, которые по завершении испытаний только что вылизывать 'свалившиеся с неба» аппараты не начали: ведт эти аппараты были прикрыты разработанной в ВИАМе теплозащитой и всем было жутко интересно узнать, где они напортачили. Оказалось, что да, напортачили: слой теплозащиты (и, естественно вес ее) был сделан раза в три толще необходимого. И ВИАМщики, это выяснив, радостно побежали в Москву докладывать о своих успехах.

А в КапЯр прилетели два других человека:

— Владимир Николаевич, — довольно ехидным голосом поинтересовался Лаврентий Павлович, — что это вы тут устроили?

— Испытания по программе, заказанной товарищами из МОМ. Они хотели определить, какую на… специзделия теплозащиту нужно ставить чтобы они при подлете к цели не сгорели в воздухе, и теперь специалисты ВИАМ эту информацию готовы предоставить.

— А иного способа провести эти испытания вы не нашли?

— Все претензии к руководству ВИАМ, они сказали — и записали это в протоколах по программе — что структура верхних слоев атмосферы неизвестна настолько, чтобы можно было обойтись без натурных испытаний. А мы — так как решением коллегии министерства проведение исследований по теме было поручено ОКБ-51 — эти натурные испытания и провели.

— И это замечательно, — хмыкнул товарищ Берия, — но мне хотелось бы узнать, с помощью чего вы провели эти испытания?

— А В ОКБ, после закрытия программы «Буран», остались некоторые невостребованные технологические блоки, и мы просто быстренько собрали из них ракету, которая исследовательский аппарат подняла туда, куда надо ВИАМщикам. Честно говоря, выкидывать не хотелось не самые простые изделия… те же двигатели Глушко, например.

— И этот исследовательский аппарат весом… каким?

— Примерно полторы тонны. Чуть меньше тысячи шестисот килограммов, мы просто точно не взвешивали после установки теплозащиты.

— И вы эти шестнадцать центнеров подняли на высоту…

— Пятьсот шестьдесят два километра в первом пуске и пятьсот тридцать семь во втором.

— А если бы задача была не вверх как можно больше груз доставить, а на дальность? — весело глядя на Челомея, спросил Николай Семенович.

— Мы не считали… но если примерно прикинуть, то в таком варианте ракеты тысячи на две, может на две с половиной.

— В таком варианте? А у вас есть другие варианты?

— Ну… почти. Двигателей у нас больше нет, но Валентин Павлович их с большим запасом по ресурсу делал. Мы их сейчас собрали, вроде парашюты не подвели. Я потому здесь и остался, что на заводе уже сегодня-завтра дефектацию двигателей проведут, на как раз второй вариант четыре наиболее сохранившихся поставят — и в пятницу мы запустим исследовательский аппарат повыше, с использованием уже двухступенчатого варианта ракеты.

— А этот двухступенчатый на сколько такой груз закинуть сможет?

— В вышину или в длину?

— В длину.

— Такой — тысяч на шесть минимум. А если мы говорим о РДС-41, то более чем на восемь тысяч. Насколько более, сейчас сказать не могу, нужно еще ВИАМщиков порасспрашивать насчет веса теплозащиты…

— И вы эту ракету разработали и изготовили за полгода?

— Да что вы! Разве можно за полгода ракету разработать? У нас на нее ушло девять месяцев, а если считать и все предшествующие опытные работы, то года полтора минимум, а, возможно, и два.

— Интересно вы работаете, товарищ Челомей, — опять хмыкнул Берия. — Вы же авиаконструктор, а сначала сделали за полгода ракету лучше, чем Янгель с Королевым, теперь вот это… Кстати, как ракета-то называется? Ну, хотя бы в ОКБ вы ее как между собой именуете?

— По сути это некоторое развитие нашей УР-10, в длину и толщину. А использовать ее, как и УР-10, мы предполагаем… разнообразно, в зависимости от текущих потребностей. Так что мы в КБ называли ее — просто по аналогии — УР-100…

Пятьдесят шестой год людям — то есть советскому народу в той его части, которая никак со спецпроектом о ВПК связана не была — запомнился вовсе не достижениями советской оборонки. Просто весной пятьдесят шестого было запущено сразу несколько огромных цементных завода — и удвоение объемов жилищного строительства за время со смерти товарища Сталина начало казаться вообще мелочью. Потому что буквально в каждом городе страны были организованы местные строительные тресты, тут же приступившие к работе.

Правда и в этом деле сразу же обнаружились серьезные проблемы — в основном связанные с острой нехваткой рабочей силы, однако летом решение — хотя и очень временное — было найдено: во всех учебных заведениях СССР (причем включая старшую школу) были организованы стройотряды, в которых студенты и школьники могли (конечно, исключительно по собственному желанию) заработать довольно приличные деньги. Да, это была рабсила совершенно неквалифицированная, но и для нее на стройках работы хватало. Кроме того, на большинстве промышленных предприятий были организованы так называемые «бригады выходного дня», в которых сотрудники могли поработать в собственные выходные или даже во время отпуска — и за работу в этих «бригадах» людям платили буквально копейки (а кое-где и вообще ничего не платили), однако отработавшие определенное количество часов на стройках резко продвигались в очередях на предоставление квартир.