— Опытовый? Ах да, вы же с моряками, от них нахватались всякого. И когда второй «Алмаз» нам ждать?

— Не раньше осени. У нас с носителями… некоторые трудности.

— С УР-500? Они же вроде в серии…

— На серийном заводе сейчас другую задачу решают. Глушко-то двигатель новый уже на стенд ставить собрался, а я, дурак, пообещал за три года после его испытаний…

— И кого думаете?

— Я не думаю кого. Они сами решают — и правильно делают. Моя задача — дать им машину.

— Дадите?

— А куда деваться-то? Тем более не я же ее делаю, а целое КБ. А там народ и умелый, и амбициозный.

— Какой народ?

— Выпендриваться любит. Но выпендриваться строго по делу.

— Как и вы сами. Но это же хорошо! Ладно, когда Ильюшин летит? Я домой вернуться успею или здесь пуск подождать?

Вообще-то изделие, наматывающее круги по земной орбите, орбитальной станцией не являлось и к программе «Алмаз» имело отношение несколько косвенное. Это был «макетный образец» того, что во внутренней документации именовалось аббревиатурой «БТК», что означало «большой транспортный корабль», и в программе «Алмаз» должно было работать в качестве грузовика, доставляющего на станцию различные грузы и топливо. Но сама станция была совершенно не готова, в Краснозаводске ее планировали доделать где-то к лету шестьдесят пятого года — но если появилась возможность провести испытания грузовика, то было бы глупо от этой возможности отказываться.

А «возможность» возникла после того, как американцы приняли программу создания своей орбитальной станции с индексом MOL (Militar Orbiting Laboratory), в задачи которой, как выяснили специально обученные товарищи, кроме обычной разведки еще и уничтожение «вражеских» (то есть советских) спутников на орбите. А у товарища Челомея были по этому поводу свои интересные идеи, и ему выделили средства для их «скорейшей реализации».

К тому же сам по себе «грузовик» тоже армии мог сослужить неплохую службу: в случае острой необходимости он мог летать и в пилотируемом режиме, причем сразу с шестью космонавтами, а система жизнеобеспечения была рассчитана на месяц полета с таким экипажем. Крайность же случая объяснялась тем, что исключительно «шустрая» УР-500 при выводе на орбиту создавала перегрузки в районе десяти «g», что накладывало на космонавтов серьезные ограничения по здоровью. Зато БТК имел приличный запас топлива и мог маневрировать на орбите, а установленная на борту пушка…

Вообще-то пушки предполагалось ставить на настоящие «Алмазы», но и с помощью БТК можно (и нужно!) было попробовать работу авиапушки в космосе. Для этого на орбиту было выведено даже несколько отстреливаемых от корабля мишеней — и космонавты нужные испытания уже провели (причем таким образом, чтобы снаряды после выстрела долго по космосу не носились, а быстренько падали на Землю). А что до стыковки со вторым кораблем…

На самом деле манипулятор предназначался совсем для другой цели: предусматривалась и стыковка двух БТК, и манипулятор должен был просто заменять «активный» блок стыковочного узла на «пассивный». Но конструктора все внимательно посчитали и решили, что и МТК (то есть малый транспортный корабль) он спокойно удержит, тем более второго стыковочного узла на орбиту просто не поднимали. Так что Владимир Сергеевич с БТК состыковался, перегрузил в «станцию» шесть маленьких спускаемых аппаратов, подлил «старшему брату» немного топлива и много химикатов для системы жизнеобеспечения — и спустя неделю благополучно вернулся на Землю. А «штатный экипаж» провел на орбите месяц и спустился на Землю только после того, как рядом со станцией завис — в ожидании, когда освободится стыковочный узел, еще один «Рассвет»…

Маршал Якубовский (звание Иван Игнатьевич получил вместе с должностью министра) лично приехал в Реутов — поскольку ему не очень понравилась текущая программа Челомея:

— Владимир Николаевич, почему вы не согласны с предложениями армии по развитию программы «Алмаз»?

— Я не могу сказать, что с этими предложениями я не согласен, но в текущих условиях мы просто не имеем возможности выполнять то, что вы от нас хотите. Во-первых, у нас осталось всего восемь УР-300, а МТК готовых вообще только три имеется. Если мы используем второй готовый экземпляр БТК в качестве новой станции, то у нас останется лишь пять ракет и ни одного пилотируемого корабля. Изготовить новые корабли мы, конечно, можем — но на это потребуется минимум год. А меньше чем через полтора года у нас будет готова настоящая станция, способная проработать на орбите почти год — и для нее нам понадобится минимум десять кораблей, в то время как мы физически не сможем изготовить за этот срок больше восьми. Опять же, нам понадобятся средства и на изготовление ракет…

— А поднимать их на ракете Королева? Или использовать его новый корабль для доставки экипажей? В Куйбышеве ведь эти ракеты уже серийно строятся, причем довольно быстро.

— Мы и сами можем ракеты строить быстро… если будет финансирование выделено. А насчет нового корабля Королева — у меня нет ни малейшей уверенности, что он будет к этому времени готов. Ивановский больше у Королева не работает, а тех, кто занимается новым кораблем, я просто не знаю — но знаю, что они уже на два года опаздывают против плановых сроков. А МТК на Р-7 поставить просто нельзя, они технически несовместимы.

— Кстати, а почему?

— Главным образом по топливу: на старте для Р-7 невозможно организовать заправку корабля нашим топливом. А еще «семерка» с третьей ступенью Косберга «Рассвет» просто не поднимет на нужную орбиту.

— Жаль, очень жаль…

— Да не расстраивайтесь так, Иван Игнатьевич, мы уже обогнали американцев лет на пять минимум, так что время довести все наши изделия до полностью рабочего состояния у нас имеется. Следующим летом поднимем новую станцию, с годик ее пообкатываем, все болячки исправим. К тому же как раз к этому времени и БТК доведем, а с ним можно будет подумать как срок службы станции довести лет до трех, а может и до пяти. Опять же, у Королева все же инженеры толковые, глядишь — и «семерку» доведут до приемлемого состояния.

— Возможно… но вам-то какая с того корысть? У вас же свой носитель имеется.

— Честно? У меня ракета сугубо военная, под военных же летчиков…

— И какая принципиальная разница?

— Не очень большая, но все же важная. Королев прав в одном: летать человеку на гептиле сильно опаснее, чем на керосине. У меня в МТК садятся военные летчики, у которых работа такая: жизнью при каждом вылете рисковать. Пока другой ракеты нет, они рискуют — но если риск получится существенно сократить, то не воспользоваться этим — настоящее преступление. Сейчас мы именно рискуем — просто потому, что иначе бежать впереди американцев не получается. Не получилось пока — но это не значит, что мы должны и дальше так рисковать. Ведь космос — это не только оборона…

— Но и наступление. Как, кстати, у вас двигается программа по тяжелой станции?

— Пока никак: тяжелая станция — это проект следующего десятилетия. А сейчас… Валентин Петрович превзошел не только всех американцев с французами и британцами, вместе взятых, он выше собственной головы прыгнуть смог: он на стенде свой РД-270 уже трижды прогнал по полной полетной программе. Два двигателя прогнал и пять прогнал дважды. Сейчас товарищи Пономаренко и Патоличев подписал постановление о передаче двигателя в серийное производство…

— И кто его изготавливать будет? Опять Пермь?

— У меня лично в пермякам претензий нет, за пятнадцать пусков «пятисотки» никаких проблем с двигателями…

— А при первом пуске ракета просто так упала?

— Вы не поверите: там один токарь решил, что слишком уж слабенький болт на ракету ставится, и сумел-таки изготовить пироболт, который выдерживает взрыв пиропатрона на разваливаясь… Кулибин хренов. Кстати, действительно Кулибин: его Мясищев от тюрьмы спас, сейчас он эту конструкцию пустотелого болта в своей новой машине решил применить.