В понедельник первого июня Владимир Николаевич докладывал о результатах проведенных испытаний лично товарищу Берии:
— Результаты пока не особо радуют, но они всего лишь промежуточные. Михаил Маркович уже выяснил, что является причиной повышенного расхода топлива в двигателе, до августа обещает часть проблем решить. А мы с Владимиром Михайловичем со своей стороны уже готовы внести определенные доработки в проект, так что, думаю… я практически убежден, что в следующем году мы сможем провести успешные испытания по запуску изделия на полную дальность и с полной полезной нагрузкой.
— Ну что же, ваша убежденность в успехе радует. Но у меня другой вопрос возник: вы на испытаниях использовали ускоритель…
— К сожалению, да штатного изделия абсолютно непригодный. В испытательном полете вы поднимали изделие весом чуть больше двадцати тонн, а штатная машина на старте окажется чуть меньше двухсот…
— Это я помню. Но армейские ракетчики… они, скажем, несколько удивились тому, как легко и быстро этот ваш ускоритель поднял двадцать тонн. По их прикидкам, у вас этот, как я понимаю, сугубо вспомогательный агрегат получился минимум вчетверо мощнее, чем ракета товарища Янгеля. И вроде бы гораздо надежнее: вы же, как мне сообщил товарищ Шахурин, ее на парашюте аккуратно спускали в том числе и потому, что на ней же собираетесь и следующие испытания проводить?
— Ну да, двигатели эти могут проработать довольно долго, а их у нас крайне мало.
— Я вот что подумал: если ускоритель сделать подлиннее, топлива залить в него не одну тонну, а тонн десять-пятнадцать…
— Наше ОКБ подобными расчетами не занималось, у нас совершенно иная задача.
— Я вашу задачу эту несколько с иной точки зрения поизучал. Отбросив ненужные детали выходит, что у вас каждый из четырех ускорителей должен примерно за пять минут работы разогнать почти пятьдесят тонн полезной нагрузки до сверхзвуковой скорости, то есть где-то до двух тысяч километров в час. Верно?
— Ну… в целом верно. За три минуты…
— Вы тогда вот что посчитайте: если половину… хотя бы половину этой полезной нагрузки заменить на дополнительное топливо, то как далеко такой ускоритель сможет донести пятитонную боеголовку? Или даже иначе вопрос поставим: если нужно донести пять тонн полезной нагрузки, то как далеко ваш ускоритель ее сможет донести?
— Товарищ Берия, я не готов ответить на такой вопрос. Для ответа потребуется не только расчеты провести, но и какие-то исследования…
— Проводите. Составьте смету для ОКР…
— Для НИР?
— У нас любителей языком почесать и прожекты нарисовать и так хватает. Именно на ОКР, и, по возможности, список необходимых смежников. Институт товарища Келдыша отдельно указывать не надо, он уже к работе готов… собственно, он данные наших специалистов с полигона и пересчитал. А даю вам… ладно, целый месяц на подготовку всех материалов, и первого ибля жду вас здесь с ними. В восемь утра жду…
Вот такие бабочки коварные существа: давным-давно одна взмахнула крылышком — и на тебе! Бабочка та уже сгинула бесследно — но тайфун… нет, не тайфун в каком-то задрипаном Техасе, тут все по серьезному: товарищ Челомей получил задание на разработку ракеты от самого товарища Берии. То Владимир Николаевич не был бы настоящим Генеральным конструктором, если бы, не воспользовавшись случаем, не развил бы идею «вышестоящего начальства». Спустя месяц, первого июля пятьдесят третьего года он доложил Лаврентию Павловичу детали нового своего проекта:
— Я думаю… инженеры ОКБ вопрос проработали и предлагают разработать не одну ракету, а целое семейство ракет Универсальных ракет: в одной конфигурации они смогут использоваться сами по себе, как, скажем, тактические носители различных боеголовок. В другой — в качестве разгонных блоков изделия «Буран». В третьей — качестве разгонных блоков другой, более мощной многоступенчатой ракеты или в качестве уже второй ступени такой ракеты…
— Интересное предложение. И как скоро вы сможете разработать такую универсальную ракету?
— Семейство ракет. А первую, одноступенчатую, по нашим расчетам мы сможем поставить на испытания примерно года через два. Я имею в виду, что товарищу Глушко для разработки и испытаний требуемого двигателя не меньше года все же потребуется.
— Ну что же, считайте, что год у вас есть. Комиссия ВПК, я думаю, в течение недели ваше предложения рассмотрит, финансирование выделит. Работайте! И страна ждет от вас успешного выполнения намеченного. Вы сами сказали: два года. Мы готовы столько ждать, страна готова ждать…
Глава 19
Бабочки — они существа мелкие, но красивые, и основное их занятие — запуск тайфунов в Техасщине. А тараканы — насчет их красоты можно, конечно, поспорить, но работу они свою работают туго. А в зависимости от того, какую работу они выполняют… то есть тараканы бывают двух видов — русаки и прусаки, и вот они… опять нет. То насекомое, что на русском именуется «прусаком», «русаком» называется в Германии — то есть это вообще один вид. Но все равно тараканов есть два вида: одни живут в дикой и не очень дикой природе, а другие — в головах разных людей. То есть в головах почти всех людей, просто часто они там мелкие, почти незаметные.
Вот такие незаметные тараканчики жили и в голове товарища Патоличева. Точнее, вообще один очень худосочный тараканчик жил: Николай Семенович сильно недолюбливал людей, родившихся на западной берегу Днепра. Очень сильно недолюбливал, и даже хотел выгнать нахрен Ивченко с Запорожского авиамоторного завода. Но когда ему все же сказали, что Ивченко «родился на левом берегу», все вопросы к конструктору у товарища Патоличева исчезли.
Впрочем, Николай Семенович все же был коммунистом — а, следовательно, и интернационалистом, и по национальности о людях все же не судил. Судил по делам их — и негласное распоряжение «западенцев на ответственную работу не брать» сопроводил припиской «до полной проверки личного дела, включая всех родственников». Вот просто проверять каждого претендента у органов времени не хватало, так что пока — и строго временно — исполнялась лишь первая часть указания. Что, впрочем, особо делу не мешало…
На Украине Николай Семенович работал так же, как и на прежних местах работы — самоотверженно, себя не жалея. И не жалея всяких «расхитителей социалистической собственности», а так же саботажников и просто бездельников — а список таких на Украине ему поначалу подготовил «старый уголовник» Чистяков, а затем и новые кадры из МВД и МГБ — привезенные «со старых мест работы» самого Николая Семеновича подтянулись: из Ярославля, из Ростова, из Челябинска. Одни челябинцы столько дел раскрутили! Собственно, именно эти кадры и привнесли в голову товарищу Патоличеву этого тараканчика…
Но привнесли они ему и кое-что иное: «по старым связям» эти «новые кадры» очень много интересного нашли такого, что, в общем-то, к Украине имело очень слабое отношение. Но вот ко всему Советскому Союзу — отношение непосредственное и, мягко говоря, весьма заметное. Но из Киева первый секретарь ЦК компартии Украины как-то воздействовать на происходящее не мог — так что он в основном украинскими делами и занимался — зато ими занимался более чем неплохо. Вероятно, работа в Челябинске ему вспомнилась — и за неполных полтора года объем выпускаемой в республике промышленной продукции фактически удвоился (и это если вообще не рассматривать продукцию «общесоюзную», подлежащую исключительно специальному учеты по закрытым статьям бюджета). Собственно, это стало причиной того, что Николай Семенович стал не просто секретарем ЦК КПСС, но и первым заместителем товарища Сталина по партийной линии. Впрочем, такая должность от основной работы в Киеве его не сильно отвлекала.
До марта пятьдесят третьего не отвлекала, а вот когда товарищ Сталин в конце марта свалился с тяжелым инсультом — отвлекла очень сильно. То есть очень-очень сильно: Иосиф Виссарионович, после двух недель интенсивной терапии, едва получив возможность хоть как-то говорить, высказался однозначно: инвалид во главе партии и страны не нужен, и на должность генсека нужно назначить товарища Патоличева. А на вопрос Маленкова «кого на предсовмина ставить», ответил, скорчив гримасу то ли от боли, то ли от откровенной глупости вопроса:
