— Николай решит кого…
Авторитет Сталина был настолько велик, что ему — даже практически парализованному и с трудом способному связать пару слов — никто перчить не посмел, и страну в свои руки взяли Николай Семенович в должности Генерального секретаря партии и Пантелеймон Кондратьевич в должности Председателя Совета министров. Взяли в крепкие и безжалостные руки…
А рядом с ними стоял третий, не менее безжалостный человек, которому Сталин сказал:
— Лаврентий, ты занимайся безопасностью страны. А Коля будет ее развивать, помогай ему.
— Я… помогу.
— Хорошо. Но главное — не мешай ему. Я знаю, тебе кое-что в нем не нравится… но не мешай.
И Лаврентий Павлович «не мешал», а во многом и помогал. Очень во многом: все же Николай Семенович много интересного накопал, в том числе и на тех, кто изрядно самому Берии периодически досаждал. Или просто раздражал — но теперь Лаврентий Павлович узнал, что же на самом деле вызывало это раздражение…
Впрочем, и сам Николай Семенович периодически его раздражал более чем изрядно, но дело развития страны он вел настолько успешно, что товарищ Берия старался свое раздражение не демонстрировать. По крайней мере по атомному проекту…
Сам Лаврентий Павлович старался в суть всех проектов, выполнявшихся под его руководством, глубоко вникать — но он просто поражался, насколько глубоко во все проекты вникает новый руководитель партии. А ведь он-то занимался десятками, если не сотнями проектов одновременно! А еще он к разработке всех проектов постоянно привлекал товарища Андреева — и председателю КПК работы было очень много. В основном — скучной и рутинной, но иногда более чем не скучной. После проверки положения дел в Свердловской области в тюрьму комиссии партконтроля попали сразу четверо генералов и даже один маршал — впрочем, уже спустя две недели товарища Жукова (который оказался совсем не товарищем) разжаловали, лишили всех наград… Андрей Андреевич мимоходом заметил, что «из лагеря ему уже не выйти»: стоимость конфискованного имущества экс-маршала заметно превысила границу «в особо крупных размерах», в двадцать пять лет в колымском климате и более молодые вряд ли бы продержались.
Но вот по оборонным проектам дела в стране шли крайне неплохо, и товарищ Патоличев все необходимые средства всегда изыскивал. Причем он настолько глубоко вникал в суть вопросов, что довольно часто финансирование отдельных проектов начиналось до того, как суть проекта до конца формулировалась. Так, по центрифужной технологии разделения изотопов урана уже к началу лета были выделены средства, достаточные для постройки нового завода, на котором эти центрифуги делаться будут. И — достаточно для двух заводов, на которых центрифуги будут разделять уран…
Впрочем, поскольку все эти работы шли внутри министерств ВПК, средства выделялись «очень незаметно» для народа, да и для иностранных «наблюдателей» тоже. А откуда на первую атомную станцию будет поступать уран — да какая разница? Главное, чтобы уран этот был — и в поселке Желтая Река запушенный (под руководством именно товарища Патоличева всего за полтора года) Восточный ГОК теперь должен был выдавать стране по две с половиной тысячи тонн ценного металла в год. Поначалу выдавать…
А Николай Семенович вызвал к себе товарищей Курчатова и Александрова и — в присутствии Берии — сообщил им «интересную новость»:
— Товарищи, партия и правительство с большим вниманием относится к вашей работе. Но, хочу заметить, что для получения нужных вам материалов страна тратит слишком много электрической энергии…
Курчатов встрепенулся, но промолчал. Промолчал и Александров, однако он кинул в сторону Лаврентия Павловича «многообещающий взгляд». А Патоличев продолжил:
— И лично я не понимаю, почему ваши ученые тратят на работу так много электричества, но ее производить почти и не собираются. Вы сейчас строите атомную электростанцию на пять мегаватт мощности, и это хорошо. Однако хорошо, но мало — а где ваши предложения по строительству действительно мощной станции? Хотя бы мегаватт, скажем, на сто… для начала. Я знаю, вы в состоянии такую построить, и если вы ее построите там, где будут крутиться наши… Лаврентий Павлович, как их положено называть, вибраторы?
— Газовые турбины…
— Пусть будут турбины. Так вот, если эти турбины будут вращаться от энергии, получаемой из… продукции этих турбин, то будет великолепно и логически правильно. Поэтому… Игорь Васильевич, кто у нас будет заниматься проектированием такой станции? Насколько я знаю, такие электростанции строятся не очень быстро, так что начинать строительство нужно уже завтра. Лаврентий Павлович, вас я попрошу подобрать начальника строительства, предоставить товарищу Пономаренко перечень необходимых материалов для строительства… не только электростанции, но и всех объектов жилищного назначения и соцкультбыта. Я уверен, что страна все это — я имею в виду жилье и все прочее, кроме собственно электростанции, обеспечит товарищам физикам уже в этом году. А когда товарищи физики обеспечат нас… и себя электричеством… и дополнительным плутонием… Кстати, Лаврентий Павлович, вы уже второй месяц не рассказываете, что у нас творится с доставкой продукции товарищей физиков потребителям…
Разговор этот состоялся еще в конце мая, а в начале июля — после разговора с Владимиром Николаевичем Лаврентий Павлович был готов ответить на этот вопрос. Весьма подробно ответить…
После того, как Лаврентий Павлович подробно обрисовал Николаю Семеновичу ситуацию с «доставкой продукции потребителю», товарищ Патоличев по очереди посетил несколько предприятий ВПК — и начал свой тур с Реутова:
— Владимир Николаевич, насколько я понял, у вас уже есть двигатель для мощной ракеты, и я прошу вас вкратце рассказать, почему вы готовы собственно ракету изготовить минимум за два года. Не рассматривайте мой вопрос как попытку надавить на вас или как какую-то угрозу, мне просто нужно кое-что понять, чтобы верно планировать дальнейшее развитие страны — а какие-то технические детали меня особо и не интересуют.
— Если нее вникать в технические детали… В начале века цена самолета на три четверти состояла из цены мотора к нему. Во время войны моторы стали в десятки раз дороже тех, что были на заре авиации, но в цене самолета моторы составляли уже процентов двадцать, а то и десять. Потому что современный самолет — это не мотор, к которому как-то приделали крылышки, а сложная машина, но способная сделать в десятки раз больше, чем какой-нибудь «Фарман». С ракетами все еще сложнее, ведь в ней нет пилота и для того, чтобы она полетела куда нужно, требуется сложнейшая автоматика. С тем ускорителем, который использовался при испытаниях двигателя Бондарюка, системы управления как таковой вообще не было — это была именно бочка с топливом, прикрепленная к трем двигателям — но и она обошлась очень недешево, ее мое ОКБ разрабатывало почти полгода. Ведь нужно было не просто железную бочку сварить, а изготовить очень непростые баки, которые выдержат исключительно едкие химикаты внутри, разработать и изготовить трубопроводы, по которым эти химикаты попадут в двигатель, придумать систему, гарантирующую, что все двигатели будут работать с одинаковой тягой и одинаковое время. И многое другое — но сама эта бочка с двигателями — это еще не ракета. Ее задачей было просто разогнать полезную нагрузку весом в двадцать две тонны до определенной скорости — а вот направление разгона определяла уже эта нагрузка. Так что если мы из этих двигателей хотим сделать ракету, то все вышеперечисленное и еще очень многое из того, что я не упомянул, нужно проектировать заново — а это требует и времени, и средств. К тому же, я считаю… инженеры в моем КБ считают, что именно эти двигатели для серийной ракеты не подходят, слабоваты они подучаются. Товарищ Глушко сейчас трудится над улучшением их характеристик, но заранее предсказать, сколько эта работа может занять времени, просто невозможно…
— То есть вы хотите сказать, что вы и сами не знаете, когда у вас может получиться ракета и получится ли она вообще, так?
