— Не совсем. Мы можем практически гарантировать, что какая-то ракета получится через два года. Но предсказать ее параметры заранее можно лишь весьма приблизительно. Сейчас мы можем сказать, что ракета сможет донести полезную нагрузку от полутоны до тонны на расстояние от четырех до шести тысяч километров, и попасть в круг диаметром от трех до десяти километров.
— Что-то не очень метко…
— Зависит от аппаратуры наведения, которую смогут к тому времени разработать другие институты. Институты, на которые мы ни малейшего влияния не имеем. Лаврентий Павлович, конечно же, обещал нам всячески помогать — но, к сожалению, во многих случаях мы и представить не можем, какая помощь может таким институтам потребоваться. Потому что мы, авиастроители, разбираемся в том, как строить летательные аппараты — а вот в той же системе астроориентации… я, например, как и любой другой инженер в нашем КБ, даже понять не в состоянии, как этот прибор может увидеть звезды на дневном небе…
— Ну что же, в целом картина понятна. Теперь давайте рассмотрим вопросы, касающиеся уже вашей работы. Как на предприятии обстоят дела с жильем для работников, хватает ли в Реутово школ, детских садов, ясель… и если ли на предприятии свой пионерский лагерь и дома отдыха для сотрудников? Ваши пожелания об этом, или еще что-то, что я упускаю…
В Казани Николай Семенович осмотрел завод, очень внимательно осмотрел строящийся новейший бомбардировщик. И задал Петлякову тот же вопрос про жилье и соцкультбыт. Его на самом деле очень интересовало как скоро получится обеспечить людей нормальными условиями жизни, причем интересовало не абстрактно, а совершенно конкретно. Программа, начатая еще при Сталине, предполагала увеличение строительства жилья в полтора раза каждый год в течение пяти следующих лет — и на Украине под его руководством программу выполнять получалось, а вот в остальных республиках не очень. Поэтому Николая Семеновича на самом деле больше всего интересовало, что могут сделать предприятия ВПК для того, чтобы планы все же выполнялись — а сделать-то они могли довольно много. Потому что все срывы планов объяснялись вовсе не тем, что «народ плохо на стройках работал», а тем, что стройкам просто очень многого не хватало. С кирпичом и цементом было в целом неплохо, а вот с разной арматурой… Не хватало, причем катастрофически, водопроводных труб — но с этим заводы ВПК помочь почти не могли. Не хватало стекла оконного — и здесь эти заводы кое в чем помочь были в состоянии. А еще не хватало простых водопроводных кранов — и вот с этим…
Владимир Михайлович, после некоторых размышлений, на вопрос генсека ответил так:
— Здесь, в Казани, мы практически ничего сделать не сможем — я имею в виду, в достаточно серьезных объемах. Но если направить определенные, довольно умеренные, средства в Зеленодольск… там товарищи с различными гидроприводами справляются великолепно, и опыт у них есть приличный. Опыт есть, а вот людей — даже для обеспечения гидравликой вот этих самолетов, когда они в серию пойдут, будет весьма напряженно. А если им дать задачу делать водопроводные краны, то они под такую программу наберут молодежь, новые работники профессию постепенно освоят — и выгода получится двойная: Зеленодольский завод создаст себе резерв кадров, а страна получит столь дефицитные краны. Понятно, что им нужно будет с сырьем помочь…
— Ну уж с этим мы помочь им сможем.
— Должен предупредить: хотя они для нашего строительства и понаделали запорную арматуру, но качество ее оставляет желать лучшего: ведь с латунью у нас серьезные трудности, а железные… Мне инженеры из отдела по капстроительству докладывают, что в течение следующих пары лет нам придется почти всю эту арматуру в уже выстроенных зданиях менять. Мы, конечно, стараемся как-то проблему решить, даже пионеров привлекаем по всей области для сбора цветного металлолома…
— А что, в области много медного лома?
— Очень мало, но пионеры больше нацеливаются на сбор старых консервных банок, олово ведь тоже материал крайне дефицитный. А мы, совместно с моторостроительным, выстроили небольшое производство… совсем небольшое, там всего три человека работают, но из банок, пионерами собранных, эти три человека за день добывают олова до десяти килограммов. Вроде и немного, но нам хватает на все радиотехническое производство.
— Интересная инициатива, надо подумать, как ее на всю страну распространить…
— Возможно это и имеет смысл, но больших надежд на это возлагать не приходится: мы-то банки консервные по всей республике собираем. А если по всему Союзу собирать, то может и полтонны в сутки получится…
— И полтонны лишними явно не будут, а если пионеры — то мы и расходов особых не понесем. Хотя пионерам за это тоже что-то нужно будет дать, эксплуатировать детский труд…
— Мы пионерам за сбор банок платим. Не деньгами, конечно — так на каждого такие копейки получаются, что и говорить о них смешно. Но на эти деньги книги в детские библиотеки закупаем… кстати, вам особое спасибо за это: больше половины детских книг мы в украинских издательствах получаем. Кстати, и сами банки, после того, как с них олово снимается, в дело идут: на моторном их в электропечи переплавляют на чугун и отливают батареи отопления. Звучит вроде и смешно, но за день только из банок выходит до сотни секций. А всего пионеры — именно только пионеры — собирают в Казани металлолома столько, что хватает на примерно тысячу секций батарей в сутки. То есть… на моторном в этой литейке с батареями только инвалиды работают… почти одни инвалиды. Литейщики-то, понятное дело — здоровые мужики, а вот на формовке одни инвалиды трудятся. На батареях особая точность не нужна — а там и городу польза, и люди зарабатывают…
— А… а сколько завод на это тратит электричества? Ведь пока, насколько я в курсе, энергии в городе…
— Если о городских или районных электростанциях говорить, то нисколько. Там до сих пор работает несколько газомоторных установок: завод-то моторный, ремонт двигателей они своими силами производят. А газ — это с нашей установки, которую поставили возле очистных сооружений городской канализации, идет. На два мегаватта его хватает, даже больше. В Молотове турбодетандеры для авиационных холодильных установок давно уже выпускают, их для очистки газа используют — и в трубу чистый метан уже идет…
— Очень интересно. И вы говорите, что для стройиндустрии вы почти ничего сделать не можете. Но ведь делаете же, и немало!
— Делаем, однако всего, что мы, причем вместе с тремя другими заводами, делаем, не хватает даже на городские стройки. И если с теми же батареями отопительными нам городской комсомол существенно помогает, то с остальным… Но вы все же с зеленодольцами поговорите, если им с медью помочь…
На Украине резко нарастить объемы выпуска промышленной продукции Патоличеву помогло то, что республика имела свои законы в части внешней торговли, и огромное количество оборудования было закуплено в Германии, Венгрии и Австрии. На республику закупленного хватило, а вот на весь Союз и этого было крайне мало. К тому же «увеличивать» выпуск продукции в республике, где большая часть заводов была разрушена и производилось очень мало чего было не особо и трудно, а вот на том же Урале, где только за время войны производство выросло почти впятеро, о росте «в разы» можно было лишь мечтать. Но война уже давно закончилась, а заводы военные — остались, и работали они явно не в полную силу, поэтому Николай Семенович большей частью занимался тем, что решал как неиспользуемое оборудовании максимально эффективно приспособить для выпуска нужной продукции. А о том, какое оборудовании на заводе простаивает, лучше руководителей этих заводов никто и знать не мог.
Знали руководители, но старались об этом не распространятся: а вдруг его отнимут? Отнимут, а позже появятся новые задачи, для которых это оборудование и пригодится…
После посещения Зеленодолььского завода у товарища Патоличева сформировалась программа по реальному использованию «свободных производственных мощностей», при которой руководство имеющих такие мощности заводов будет их не прятать, и наоборот, всячески его «демонстрировать» и предлагать — само предлагать — пути его наиболее эффективного использования. А подсказал ему эту идею главный инженер Зеленодольского завода — знакомый Николаю Семеновичу еще со времен работы в Ярославле и потому, вероятно, не побоявшийся высказать то, что сам думал:
