Бабочки — вообще самые страшные творения природы. Вроде они такие маленькие, в чем-то даже беззащитные — а махнет одна такая своим крошечным крылышком, и товарищ Лавочкин назначается всего лишь заместителем начальника ОТК на Тбилисском авиазаводе. Собачья, откровенно говоря, должность, даже «расстрельная»: если завод выпускает за ворота брак… То есть если это завод авиационный, а бракованный самолет упал — то такое название уже не выглядит метафорой. Но это если брак пропустить — а можно и не пропускать. Ну да, инженера ОТК на заводе разве что собаки любят, да и то, если их прикармливать — однако важность его работы все же понимают… в большинстве своем. Однако проверять качество машин, разработанных человеком, которого ты когда-то просто предал и постарался в глазах начальства превратить в ничтожество, очень обидно. Потому что внезапно это начальство решило, что ничтожество — это ты сам.

Гудкову-то легко было проблемы с охлаждением мотора решать: на него и ЛИИ, и НИИ ВВС, и ЦИАМ работали — но самолет называется именно Гу. А мог бы и Ла — но Шахурин в прошлом году такую чистку в наркомате устроил, что в наркомате и обратиться за помощью стало не к кому. И самое паршивое, что это уже навсегда: постановлением НКАП он, Лавочкин Семен Алексеевич был лишен звания главного конструктора второй степени — а, следовательно, навсегда лишился права лично конструировать самолеты. Если бы товарищ Лавочкин узнал, кто повинен в его бедах, то на территории страны крапивницы скорее всего вообще исчезли. Но он этого не узнал — и бабочки продолжали весело махать крылышками. И тайфун в Техасе лишь усиливался…

На аэродром в Монино первые три «серийные» М-2 пришли в середине декабря. Неделю летчики с завода обучали уже летчиков АДД, на «европейское» Рождество самолеты из Монино слетали поздравить фашиста, а на следующее утро Александр Евгеньевич примчался в Кремль.

То есть не совсем на утро — утро он провел в Филях, где долго и подробно обсуждал с Владимиром Михайловичем эту интересную машину и ее «проблемы», а как раз к приезду Сталина в Кремль генерал-лейтенант Голованов там же и оказался:

— Товарищ Сталин, я займу у вас буквально пару минут…

— Ну, если пару, то занимайте.

— Я думаю… я абсолютно уверен, что нужно немедленно снимать с производства Ер-2!

— И это мне говорит генерал, два года эти машины хваливший с утра до глубокой ночи и с ночи до утра?

— Завод нужно немедленно перевести на производство М-2. Вчера я на ней слетал к немцам…

— Вам же запрещено…

— Это было даже безопаснее, чем ехать по Москве на велосипеде: немцам действительно просто нечем машину достать на высоте! На высоте в тринадцать километров, между прочим — а вот с этой высоты… не буду обманывать, мы опускались до восьми километров, но под прикрытием новых истребителей Петлякова… так вот, с восьми километров кидать в фашиста почти четырехтонные бомбы — это прекрасно! Прекрасно видно, куда они кидаются — потому что летели днем, прекрасно видно, что получается… в Орше больше нет железнодорожной станции, на ее месте котлованы метров, думаю, по пятнадцать глубиной. А сейчас уже, и я практически уверен в этом, не стало станции и в Могилеве. На эти цели мы планировали направить до двух полков тех же «ерок», и бомбардировку проводить ночью, то есть практически вслепую… А ведь товарищ Мясищев передал в АДД только три машины! Я с ним утром переговорил… если ему передать завод, то он будет выдавать по пять машин в месяц, если не больше. Но по пять, начиная с февраля, обещает точно.

— А вы ценой машины интересовались?

— Владимир Михайлович говорил, что машина без моторов получается лишь немного дороже «ерки», но, судя по результатам работы, она только на бензине окупится за пару десятков вылетов. Я уже не говорю, что и бомб она поднимает больше, и летает дальше… немного дальше, но заметно быстрее. Но главное — сейчас машина просто неуязвима!

— Александр Евгеньевич, я понимаю ваш восторг. Но… давайте соблюдать процедуры. Вы мне напишите официальное предложение с обоснованием, мы его рассмотрим…

— Когда? — упавшим голосом поинтересовался командующий АДД.

— Если сегодня часам к шести предложения ваши я получу, то, думаю, завтра с утра постановление о передаче завода товарищу Мясищеву будет утверждено. Но вы уверены, что уже в феврале товарищ Мясищев производство в Иркутске запустит?

— Он самолет сейчас собирает в Омске, в каком-то сарае практически на задворках авиазавода, но вся оснастка для серийного производства уже готова. Он сказал, что потребуется неделя, чтобы ее перевезти в Иркутск, неделя на первоначальное обучение рабочих…

— Тогда, считайте, договорились. Жду ваших предложений… к шести вечера.

Вот в чем товарищу Сталину отказать нельзя, так это в тщательности проработки любых решений. И в рассмотрении любых идей буквально со всех сторон. Так что к шести вечера Владимир Михайлович прибыл в Кремль чтобы ответить на множество вопросов.

— Да, товарищ Сталин, я завод в Иркутске в принципе знаю, и могу с уверенностью сказать, что за месяц-полтора производство М-2 там наладить получится. С некоторыми незначительными трудностями, поэтому выпуск машин поначалу будет меньшим, чем текущее производство Ер-2.

— А незначительные трудности — это какие?

— Именно незначительные. Все же М-2 — машина более габаритная, размах крыла на четыре метра больше. Так что из сборочного цеха машину придется выкатывать без одной консоли, что тоже не очень удобно, или вообще без крыльев — и ставить крыло на место нужно будет уже на аэродроме. Собственно, если бы не это, то можно было бы запустить машину в производство за три недели. А сейчас, поскольку зима на улице, нужно будет выстроить еще и ангар на аэродроме. Точнее даже, перетащить этот ангар из Омска, он довольно просто разбирается, и собрать его заново в Иркутске. Но времени на это уйдет… как раз около месяца.

— А потом так и будете таскать на аэродром самолеты без крыльев?

— Когда в Иркутске станет достаточно тепло, мы просто поменяем ворота сборочного цеха. Сейчас там ворота простые, распашные — и самолет немного боком выкатить не получается: створки ворот мешают. А мы поставим ворота раздвижные, такие же, как в Омске уже сделали…

— Ну что же… вы готовы лично отвечать за соблюдение сроков переналадки производства тридцать девятого завода?

— Да я просто об этом мечтаю! Извините, товарищ Сталин… но это действительно так.

— Тогда идите и воплощайте мечту в жизнь. Товарищу Ермолаеву мы дадим другое задание. Без дела ему сидеть все же не стоит, а заниматься доработкой снимаемой с производства машины… Спасибо, товарищ Мясищев, можете идти. Воплощайте мечту, и жду вашего отчета по результатам воплощения.

Вечером того же дня в кабинете Сталина сидели двое, и разговор их шел как раз об авиации. Точнее, касался авиации — и велся этот разговор на грузинском.

— Лаврентий, я попрошу тебя поглубже разобраться, по какой такой причине мы о прекрасном бомбардировщике узнали только через два с половиной года.

— Не надо разбираться.

— Я тебя еще раз прошу…

— Я говорю, что разбираться уже не надо, мы уже во всём разобрались. Машина Мясищева встала поперек горла сразу двоим: Туполеву, у которого его собственный проект по всем параметрам был хуже, и, сколь ни странно, Яковлеву.

— А этому-то чем? Это же не истребитель!

— Товарищ Яковлев очень хотел забрать себе филевский завод, а товарищ Мясищев как раз там свои машины и готовился выпускать. Но случилась война, машины Яковлева в Новосибирске строить стали…

— Полтора года уже война, и он же получил себе завод…

— А ты думаешь, что он должен был прибежать и рассказать, как он раньше нагадил? Да и мало ему: он и Омский завод под себя забрать хотел, поэтому под Петлякова мину подводить начал: как же, Петляков так нужные ему моторы для своих пикировщиков забирает! А было бы больше доступных моторов — и Омский завод подгреб бы.