— Ну ты и жук! Но и тысячник в четверть тонны…

— Думаю, с тысячником получится уложиться килограммов в триста.

— Все равно очень даже неплохо. А если эти силы не на пропеллер выводить, а… Знаешь, тут есть ребята, которые за такой мотор душу дьяволу продадут, они вертолеты сейчас разрабатывают. Я с ними поговорю, вместе ТЗ на двигатель распишем…

Все эти сугубо мирные проекты не коснулись лишь одного авиационного ОКБ: бывшее ОКБ Поликарпова, ныне работающее под руководством товарища Челомея трудилось исключительно на благо вооруженных сил. Точнее — на благо дальней авиации и на благо военно-морского флота. «Самый молодой доктор наук» создавал один за другим противокорабельный «самолет-снаряд», и все варианты этой машины летали довольно неплохо. Но вот заказчикам «продукт» категорически не нравился, причем даже сам Владимир Николаевич это заранее знал и всячески от испытаний создаваемых им машин старался уклониться. Настолько старался, что на эти «старания» уже не получалось не обращать внимания и товарищ Шахурин, опасаясь более чем жестких «оргвыводов», сам пригласил к себе Главного конструктора чтобы «в частной обстановке» прояснить для себя ситуацию:

— Ну и в чем дело?

— Дело в том, что мне выделяют ресурсы и средства только в соответствии с заданием.

— И что? Все работают в соответствии с полученными заданиями.

— Но авиаторы получают задания от летчиков… по крайней мере от людей, в авиации разбирающихся, а я получаю задания от моряков, которые про самолеты знают лишь то, что они где-то в небе летают. И которые слышали, что Гитлер такими снарядами Лондон бомбил.

— Не вижу связи…

— Мы когда-то попробовали сделать пульсирующий реактивный двигатель, и тогда это было определенным достижением. Но это было несколько лет назад, а сейчас мы уже прекрасно знаем, что немецкий «Фау» британцы не то что истребителями валили, но даже без стрельбы их крылом переворачивали. Двигатель скорость больше восьмисот километров обеспечить не может технически, а корабельная ПВО такой летящий по прямой медленный… относительно медленный самолет собьет еще на дистанции выстрела из пушки. Даже если он будет лететь точно на корабль…

— Да, а в корабль еще и попасть нужно… какую тебе дистанцию стрельбы в ТЗ поставили? Семьдесят километров?

— Да хоть триста семьдесят! Мы уже сумели поставить на машину компактный вариант «Гюйса», так что если машина выйдет на цель с ошибкой километров в семь, то довернет и в корабль попасть сумеет. Но ведь его гарантированно собьют! И все упирается в этот недоделанный мотор…

— А доделать? Если, скажем, немцев привлечь…

— Да у нас двигатель уже по всем параметрам немецкий превосходит! Но я же уже сказал: скорость — не выше восьмисот…

— То есть ТЗ изначально бессмысленное получается?

— Не совсем. Я тут на семинаре поговорил с Кузнецовым… Тут ведь военные на цену очень придирчиво смотрят, а не на то, насколько эффективной машина может быть. Пульсирующий двигатель стоит копейки, но он для такого применения просто непригоден. А если взять двигатель более дорогой… Коля сказал, что если закладывать моторесурс в пределах одного часа, то турбореактивный мотор можно будет уложить тысяч, скажем, в семьдесят, максимум в сто. Но с таким мотором можно сделать самолет-снаряд, который лететь будет со сверхзвуковой скоростью, и его никакая корабельная ПВО сбить уже не сможет. А если систему управления еще немного доработать, сделать так, чтобы перед ударом по цели самолет еще и змейку сделал…

— А ты можешь гарантировать, что твой самолет-снаряд в корабль обязательно попадет?

— Нет, конечно, но что двух машин для попадания будет достаточно — в этом я уверен. И если учесть, что любой корабль стоит куда как дороже, чем такой двигатель…

— На какое расстояние стрельбы можно рассчитывать?

— Час ресурс, но это с запасом, хватит и минут пятнадцать… метров пятьсот в секунду… получается, что километров на пятьсот. А чтобы вывести машину в точку самонаведения, то еще потребуется самолет-радионаводчик, тут Пе-8 с радиостанцией нужной вполне подойдет…

— Погоди ты с радионаводчиком… то есть давай слона есть по маленькому кусочку. У тебя сколько машин готово к испытаниям? Я имею в виду с самонаведением?

— Сегодня — семь, еще две на подходе.

— Давай так договоримся: с мореманами я договорюсь об испытаниях на точность самонаведения. Хотя бы четыре из семи в цель попадут?

— Пять с гарантией. Причем без радиосопровождения на дистанции километров в тридцать-сорок.

— Отлично. Попадет хотя бы половина — я тогда лично объясню флотоводцам нашим, что экономия на спичках обойдется слишком дорого. Сто тысяч говоришь… я отдельно и с Колей Кузнецовым поговорю: может, с ресурсом в пятнадцать минут получится цену еще скинуть. Но это уже не принципиально… Так что иди, думай дальше как машину с новым мотором сделать, а все, что ты мне рассказал, в письменном виде жду в эту пятницу.

— Послезавтра?

— Да, в восемь утра. И назначай людей на испытания, сам не поедешь.

— Это почему?

— Потому что моряки должны видеть, что твоя машина в цель летит и без твоего на стрельбах присутствия. И еще: если тебя сверху дергать начнут, то мне сообщать в ту же минуту. Хоть в праздник, хоть глухой ночью. Даже если тебя арестовывать придут… предупреди своих, чтобы мне и об этом немедленно сообщили.

— Да нет у меня пока тут «своих»…

— Это плохо. Тогда предупреди… да хоть дворника предупреди! Все, иди отсюда, надеюсь что через неделю мы сможем об этом разговоре забыть. Навсегда забыть… но и помнить о нем мы должны до конца жизни. Сам понимать должен: вокруг все закадычные друзья, каждый второй тебя за кадык прижать готов. Все бумаги в пятницу утром должны быть у меня на столе, а если успеешь к завтрему, то будет даже лучше…

Да, у бабочек крылышки слабенькие, и на вид такие непрочные — но, бывает, махнет такая рядом и оказывается, что крылышки эти прочнее стали и острее бритвы. И хорошо, если только царапину она на человеке оставит, а не горло ему перережет. Конечно, в реальной жизни бабочка человеку горло перерезать не может — но тот, кому взмах крылышком помешал сидеть на вершине жизни, вполне готов и на такое злодейство по отношению к тем, кто внезапно стал приятен власти предержащим. Готов — но если бабочка крылышком махнула в нужную сторону, то исполнить лелеемое у него не выйдет. Так, Иосиф Виссарионович даже читать не стал письмо товарища Туполева с пожеланием (правда, больше походящим на требование) о передаче под его руководство «простаивающего ОКБ Поликарпова». Товарищ Сталин, всего лишь увидев на конверте имя отправителя, отправил письмо по назначению: в мусорную корзину. А все, что в эту корзину попадало — пропадало навек: ее содержимое всегда и полностью сжигалось в специальной печи, установленной с соседнем кабинете. А то мало ли какие тайны государственные смогут вытащит вражеские шпионы из кучи мусора?

Крылья у бабочек — очень важный инструмент влияния на человечество. Но они, крылья эти — маленькие. А ведь есть крылья и побольше, например крылья самолета Пе-2. Точнее, Пе-2М4 — высокомеханизированные, с предкрылками и двухщелевыми закрылками. Очень непростые крылья и довольно дорогие, причем дороговизна их определяется не столько трудоемкостью изготовления, сколько стоимостью оборудования, нужного для их производства. Но когда все это оборудование уже имеется, то стоимость производства выглядит вполне приемлемо.

Приемлемо, пока это крыло производится, а когда внезапно самолет становится уже не нужен, то буквально стаи жаб начинают душить тех, кто все это очень дорогое оборудование делал. А если принять во внимание, что для изготовления отдельных механизмов этого крыла был вообще отдельный завод выстроен…

Ребятишек из руководимого товарищем Мясищевым студенческого КБ жаба не душила — но студенты прекрасно понимали, что в стране — полная разруха, лишних денег на изготовление даже опытной машины им никто не даст. Но если воспользоваться тем, что уже было сделано и почему-то никому не пригодилось, то собственно денег как бы и не потребуется. То есть все же потребуется, но гораздо меньше — надо просто сообразить, насколько сложно приспособить это ненужное к своему проекту. И кто-то из этих ребят «сообразил». После чего один Владимир Михайлович поговорил с другим Владимиром Михайловичем — и из Казани в Москву привезли две пары крыльев от снятого с производства Пе-2. Большую часть авиационных приборов студенты поснимали с разбитых машин — а вот фюзеляж сами сделали (с небольшой помощью рабочих авиазавода в Филях). Проект-то был для кого курсовой, для кого — дипломный, поэтому все старались сделать очень быстро, чтобы в пару семестров уложиться. И почти уложились: в середине декабря сорок пятого года новенький самолет, получивший индекс «МАИ-2», взлетел с заводского аэродрома. Сначала очень невысоко взлетел, затем чуть повыше — и уже смог километра на два от аэродрома отлететь а затем вернуться и сесть. В конце января самолетик своим ходом улетел на аэродром ЛИИ в Стаханово, там где-то до конца апреля летал в разные стороны и на разной высоте. И, как оказалось, летал он очень даже неплохо. А еще лучше он взлетал и обратно садился. То есть взлететь он мог, как показали испытания, вообще с лесной полянки — и на ней же приземлиться. А если с этой полянки траву скосить — то такая полянка вообще самолетику казалась аэродромом высшей категории!