— Я не знала, что ты едешь в Вашингтон. Почему ты мне не сказала?

Я ущипнул себя за переносицу.

— Я тебе говорила.

— Я не помню этого разговора. Стала бы я приглашать Уилбургов на ужин, если бы знала, что тебя не будет в городе? Ты же знаешь, что я их терпеть не могу.

Но ты не против того, чтобы выдать меня замуж за их сына.

Я держу эту горькую мысль при себе. Похоже, моя мать в ярости и под мартини.

— Прости. Я, наверное, забыла.

Я знаю, что не забыла, но лучше просто притвориться, что я не права, чем спорить с ней.

— Избавь меня от своих оправданий. Раз уж ты в Вашингтоне, я хочу, чтобы ты связалась с Марком Смитом младшим. Ты же знаешь, он работает в одной из престижных юридических фирм города.

Только не этот парень. Я встречалась с ним один раз, и он просто зануда.

— У меня нет времени общаться с сыновьями твоих друзей. Это не поездка для отдыха, мам.

— Не говори со мной таким тоном. Ты будешь делать то, что я скажу, или можешь забыть о своем следующем визите в Твин Фоллс.

Мой желудок скрутило так резко, что боль лишила меня воздуха.

— Ты не можешь этого сделать.

— Могу и сделаю. Не говори так уныло. Ты знаешь, что все, что я делаю, я делаю для твоего блага. Позвони Марку.

Она отключается, прежде чем я успеваю ответить.

Я сажусь на край кровати, унывая. Время идет. Как только я закончу колледж, меня ждет гильотина в виде брака по расчету.

ГЛАВА 8

АЛЕКС

Я не могу отделаться от мысли, что моя нынешняя ситуация — это космическая шутка. Когда все, чего я хотел, — это держаться как можно дальше от Блэр, теперь я вынужден жить с ней в одном президентском номере. Да, номер огромный, но осознание того, что она находится за стеной, делает со мной неожиданные вещи. Я всегда знал, где нахожусь по отношению к ней.

Я ее ненавижу — или раньше ненавидел. Она назойливая, всезнайка, которая пытается превзойти меня на каждом занятии, которое мы проводим вместе. Наши специальности слишком похожи. Я изучаю экономику и математику. Она изучает информатику и экономику, поэтому мы слишком часто пересекаемся. У моей семьи плохая история с ее семьей, так что, конечно, я был предубежден против Вествудов еще до того, как мы познакомились. Но когда я присоединился к "Воинам" и был вынужден общаться с Райдером, я изо всех сил боролся со своими предрассудками. В конце концов, он их развеял, и мы стали близки. А потом он предал нас всех. С Блэр все было по-другому — она всегда была Вествуд, до мозга костей. Заносчивая, грубая, пользующаяся привилегиями.

Враждебность осталась, но она уступила место чему-то помимо похоти. Она не только не высмеяла меня за то, что я вышел из себя в самолете, но и помогла мне справиться с этим. Я втайне надеюсь, что скоро она использует это против меня. Тогда мир снова обретет смысл.

Я принимаю душ, чтобы избавиться от запаха самолета, и намереваюсь после этого лечь в постель. Но оказывается, что современная многоструйная установка в моей ванной комнате мало помогает мне расслабиться. Я на взводе. Спина болит от путешествия и от того, что я был напряжен в течение двадцати минут во время этого адского полета. Я взял с собой обезболивающие, которые прописал врач команды, но приму их только в крайнем случае.

Через десять минут я уже сижу на стуле в баре отеля и заказываю двойной виски. Я не собираюсь напиваться до потери сознания. Мне просто нужно достаточно алкоголя, чтобы снять напряжение с тела. Кроме того, этот напиток, вероятно, обойдется дороже, чем бутылка в винном магазине. Оглядываясь назад, я, наверное, должен был проверить цену. Когда я вернусь, мне нужно будет найти еще несколько мест для репетиторства; у меня не хватает средств. Моя стипендия не покрывает всех расходов.

Потягивая напиток, я притворяюсь, что обращаю внимание на спортивную передачу по телевизору, но мои мысли находятся где-то в другом месте, точнее, на пятнадцатом этаже за белыми двойными дверями. Через несколько минут мое внимание привлекает вспышка ярко-розового цвета. Это Блэр, направляющаяся к другому концу бара. Не знаю, увидела ли она меня и поэтому решила сесть подальше от меня, или она действительно меня не заметила.

Я пришел сюда, чтобы забыть о ней — не то чтобы у меня это хорошо получалось, — а ей пришлось спуститься и сделать это еще сложнее. Сейчас я ее не вижу, но, тем не менее, ощущаю ее присутствие. И теперь, когда виски подействовало на мое тело, мой разум сосредоточился на других вещах, например, на воспоминании о ее руке рядом с моей промежностью. Черт. У меня уже встает от одной мысли об этом.

Нахер все это. Мне нужно убираться отсюда. Я опрокидываю в себя виски, как рюмку, и ставлю толстый стакан обратно на стойку.

Бармен поднимает бровь и спрашивает: — Еще один?

— Нет. Мне хватит.

Он протягивает мне черную папку, и я стараюсь не поморщиться, когда вижу урон в виде суммы. Потом мне приходит в голову, что я могу просто записать это в счёт номера. Если экономический факультет может оплатить президентский номер, то они и глазом не моргнут по поводу этого счета.

Я решаю найти место, где можно поесть, но вместо того, чтобы выйти из отеля, проверяю Блэр. Она не сидит у бара, как я думал, но ее легко найти, когда она одета в такой яркий цвет. Я вижу ее рукав, торчащий из закрытого столика в конце коридора. Может, она спустилась перекусить? Я должен уйти.

Но я этого не делаю.

Длинными шагами, за считанные секунды я добираюсь до ее столика. Ее руки обхватывают белую кружку, и, судя по маленьким кусочкам зефира, которые я вижу плавающими в ней, она пьет горячий шоколад.

— Только ты можешь прийти в бар и заказать горячее какао.

Она поднимает глаза, и тут я вижу ее красные глаза и небольшие потеки макияжа под ними.

— Что случилось? — я сажусь напротив нее.

Она отступает назад, ее позвоночник напрягается.

— Ничего не случилось.

— Конечно, ты просто так плачешь над своим горячим какао.

— Просто забудь, — она слишком быстро отнимает руки от чашки, опрокидывая ее. — Черт.

Я быстро достаю салфетку и бросаю ее на разлитую жидкость, не давая ей растечься.

— Ну вот, я спас твою одежду, Барби.

Она смотрит на меня пару секунд, и если бы она была мультяшной, то из ее ушей шел бы дым. Затем она выскальзывает из кабинки.

— Ты все портишь, Камински.

Она поворачивается на каблуках и уходит.

О нет. Последнее слово не останется за ней, не тогда, когда я проявил заботу. Я следую за ней и догоняю ее, когда она входит в вестибюль отеля. Я воздерживаюсь от того, чтобы схватить ее за руку, чтобы люди не подумали, что я ее домогаюсь. Вместо этого я встаю перед ней, заставляя ее остановиться.

— Что залезло тебе в задницу? Я был в состоянии… — ослепляющая боль пронзила меня от копчика до позвоночника, и я увидел звезды. — Блять!

Я слегка наклоняюсь вперед и на секунду закрываю глаза. Я не должен был идти так быстро, или, может быть, это внезапное вращение сделало свое дело. Я на секунду забыл, что не должен делать резких движений.

— Спина? — спрашивает она.

Я открываю глаза, чтобы смерить ее взглядом.

— Нет. Мне нравится издавать болевые крики от удовольствия.

— Вот что ты получаешь за то, что бегаешь как идиот.

— Я не бежал, — прохрипел я.

— Ты можешь идти?

Я пытаюсь выпрямиться и сделать шаг, но мне кажется, что на пояснице сидит слон.

— В конце концов смогу. Я жду, когда боль утихнет.

— Во сколько ты принял обезболивающее?

— Я их не принимал.

Ее брови взлетели к небу.

— Почему?

— Я бы предпочел не прибегать к ним.

— Значит, ты предпочитаешь испытывать мучительную боль?

Несмотря на дискомфорт, я ухмыляюсь.

— Очевидно. Я ведь пошел за тобой, не так ли?

— Для умного человека ты можешь быть таким тупицей.

Моя ухмылка расширяется.

— Значит, ты считаешь меня умным.