Делия прошлась вдоль шкафа, вынимая по одному из журналов, и сразу же проверяла, чему он был посвящен. Так в ее руки попали отчеты о поставках продуктов в поместье, отчеты о поступивших в казну налоговых отчислениях и отчеты о продаже сельскохозяйственных культур иным землям Итевы. После отчетов последовали книги учета численности душ разного пола, количества знатных родов, а также книги с подробным описанием прибыли и расходов всех подданных герцогству графств. Наспех пролистывая листы, Делия удивлялась тому, что повсюду мелькал один-единственный почерк. Розанна вела все дела самолично, десятилетиями не привлекая к этому посторонних.

Когда несколько стеллажей оказались проверены, дочь смерти приблизилась к шкафу, что находился рядом с рабочим столом герцогини. Руки тут же потянулись к записным книгам в темно-бордовых обложках. «Журнал посещения главного дома». Делия внимательно изучила первую книгу, записи в ней обрывались на датах двухлетней давности, после нее она сразу взяла последнюю книгу, та оказалась заполнена до конца ровно неделю назад.

Глаза засияли.

Быть может, Дели сумеет узнать о том незнакомом светловолосом мужчине, который казался ей не таким уж и незнакомым?

После встречи с мужчиной, что ночью захаживал в кабинет герцогини, Делия не раз размышляла о нем. Он казался знакомым, и это ощущение слишком тревожило разум.

Страницы зашелестели одна за другой, но ни одного знакомого имени не показалось. Неужели Дели почудилось, что она знала того светловолосого незнакомца? Или его приход в дом не заносился в журнал?

Ответы на вопросы ускользали, как и безудержно бегущее вперед время. Делия не заметила, как солнце склонилось к закату, а кабинет погряз в темноте. Пришлось зажечь на столе пару свеч, и намеренно сузить радиус поиска. Так пришло время изучить содержимое рабочего места Розанны.

Руки потянулись к множеству деревянных ящичков, установленных под столешницей. Приоткрывая их один за другим, Делия негодовала. Ничего подозрительного не выдавало себя. Бланки, папки со списками, обычная канцелярия. Ей не удалось отыскать ничего тайного или запретного. Отперев очередной ящик, Делия не нашла в нем ничего интересней незапечатанных конвертов для писем. Разочарование медленно расходилось по телу.

У нее имелось так много вопросов, но все бумаги выглядели до глупого бесполезно. Будто Розанна уже знала, что чужак может проникнуть в ее кабинет, пытаясь что-нибудь выведать.

Делия негодовала. В книгах она прочла об одурманенности — состоянии, при котором дети богини мудрости обычно до смерти были чем-то увлечены. Если дитя бога с ядром Теммис желал знать ответ на терзающий разум вопрос, то мог не спать несколько ночей кряду, он до последнего истязал себя поиском. Если Розанна не любила дочь, потому что та ей не родная, то разве могла она так спокойно отпустить эту мысль? Она должна была сделать все, лишь бы узнать, кем была мать Делии. Может ли быть такое, что записи где-то спрятаны? Или… Розанна всегда знала ответ на этот вопрос?

Последний, нижний ящик стола громко скрипнул, Делия изо всех сил потянула его на себя, но он не поддавался требованию детской руки. Пришлось приложить все силы, что есть в теле маленького ребенка: Дели надавила на ручку всем весом, чуть приподняла полку пальцами и снова потянула к себе. Ящик выдвинулся, из него вылетели и приземлились под ноги несколько смятых конвертов.

Письма! Вся нижняя полочка была забита письмами в одинаковых светло-серых конвертах.

Подняв с пола три помятых конверта, Делия с любопытством посмотрела на полку. Здесь было не меньше сотни запечатанных писем, и каждое из них не вскрывалось — красный сургуч был не тронут. С любопытством повертев конверт в ручках, Дели оглядела печать. Семиконечная выпуклая звезда на печати выглядела занятно, ранее Делии не доводилось встречаться с подобной. Была ли она символом одного из знатных родов? Или это личная печать тайного воздыхателя герцогини?

Дели поднесла запечатанный конверт ближе к пламени синей свечи, но разглядеть содержимое не смогла. Она поднесла конверт еще на чуточку ближе, и в то же самое время раздался стук в дверь.

Вздрогнув, Делия тут же задула свечу и не раздумывая залезла на подоконник, притаившись на нем. Только сейчас она поняла, что провела в кабинете не меньше пары часов. За окном более не виднелось лучиков солнца, на небе взошел полумесяц и поблескивали первые звезды. Час проведения праздника наступил незаметно, и почему для ребенка время пролетает так быстро?

Выругавшись под нос, Делия прислушалась к шагам в коридоре. Кто-то, стоявший напротив двери, все еще не уходил. Прозвучал второй стук, за ним последовал третий.

Делия, все еще сжимающая в руках три конверта, упорно молилась, лишь бы тот человек не попытался отварить кабинет.

***

Храм бога Начал считался особенным местом: он не имел за собою верных приспешников, отдающих во имя служения церкви драгоценные годы жизни; находился поодаль от людских поселений и размером мог потягаться разве что с Центральным дворцом императора. Храм, казалось, относился к люду довольно воздержано, не посягал на чье-то внимание и спокойно держал себя в стороне от суетных боголюбов, однако то была только видимость. Аскетичность ничуть не мешало храму бога Начал ежедневно встречать на пороге гостей, преодолевших долгий путь к его главному входу. Она ничуть не мешала ему сохранять в виде хроник историю жизни всех граждан, проживающих на подконтрольных ему территориях, а также ничуть не мешала проводить за своими стенами ритуалы причастности и праздники имперского уровня.

Чтобы попасть в храм Начал, любому предстояло пройти испытание на выносливость. Так сложилось, что сооружения имени Праотца всех богов всегда выстраивались на самой возвышенной точке. Когда правители Итевы, ранее малого государства, что кормило себя за счет посевных культур и добыче камней и руды, решились обуздать континент, они приняли неукоснительное решение — в каждой завоеванном регионе возводить свой храм Начал. Дань безымянному божеству, подарившему людям надежду, стала одним из символов взрастающей могучей империи.

Первыми местами, где возвели эти храмы, стали герцогства, окружающие столицу Итевы. В Адреа храм Начал возвели вблизи водопада Параль. В дождливые дни он скрывался в тумане, делая дорогу к себе в разы затруднительней, а при ясной погоде его стены из белого мрамора блестели от солнца и режущих сушу вод, ослепляя народ.

В герцогстве Клемент храм Начал поместили на отвесной скале горы Аваль, высшая точка которой всегда была засыпана снегом и наполнена музыкой ветра. Тот храм имел ромбовидную форму и напоминал собой крест. Подобно утренней звезде он сиял на вершине Аваля и одаривал жителей светом подобно новому солнцу, однако дорога к нему занимала по меньшей мере треть дня, потому все желающие прикоснуться к храму первого божества были вынуждены перед этим прочувствовать все тяготы восхождения.

Вознесение — иначе дорогу к храму Начал не назвать.

В Таутене, в отличие от Адреа и Клементы, не имелось могучих гор или склонов, его земли славились золотыми равнинами, лесами и отсутствием бурных рек. Не было ни одной примечательной точки, откуда бы храм смотрел на всех сверху вниз и внушал в сердца народа трепет и ужас. По этой причине император и герцог тех злосчастных времен создали такое живописное место своими руками: они воздвигли на пустоши небывалой высоты основание — широкую платформу со всего одной лестницей, ступеньки которой уходили прямо в небо, под облака.

Говорят, в основании храма сокрыт лабиринт, однако узнать о том, правда это или только молва, никому не под силу. Несколько тысяч ступеней — единственное, по чему доводилось пройти мирным жителям Таутена, то был единственный путь, ведущий к святилищу.

***

Преодолевая ступень за ступенькой, маленькие ножки стремительно взбирались на самый верх, к входу в храм. Обитель мертвого бога, находящийся высоко над землей, исчезал в густых облаках и не мог не радовать глаз, блестящих от слез из-за ветра. Затаив запыхавшееся дыхание, Феония то и дело смотрела в разные стороны, стараясь разглядеть и запомнить каждый уголочек платформы. Внизу, у начала ступеней, ей запомнился ряд каменных статуй первых носителей божественных сил, сами ступеньки ребенку запоминались чередой высеченных на них символов. Говорят, на каждой ступеньке высечены заповеди бога Начала, однако было неясно, правда это или очередная выдумка взрослых, придуманная для увлечения уставших детей.