— Наверное.
Всё же сказочная «искра» существовала. Смотря Зарре в глаза, я не могла игнорировать целый сноп электрических искр, пробегающий между нами каждую секунду.
Поцелуй вышел нежным, но долгим. Намного более долгим, чем он бывал обычно. Я даже зажмурилась. Коленки мелко тряслись, нос предательски отяжелел.
Мягкие, важные губы приятно жались к моим, и жар распалился в теле. В голове вдруг что-то щелкнуло: скоро будет новый уровень. Но быстро томительное ожидание сменилось недоумением. Мысленно я посчитала до двадцати, но никакого «углубления» не последовало.
Чарующая сладость этого поцелуя быстро пропала. Мы все ещё стояли, прижимаясь друг другу плотно сжатыми губами и… Всё.
Может, ему стоило намекнуть, что я готова и не боюсь? Повинуясь собственным представлениям о поцелуях, я приоткрыла губы.
Снова ничего.
Все это было прекрасно, других слов подобрать было нельзя, но всё равно кое-чего не хватало. Зарра быстро отпрыгнул, а я, как дурочка, застыла с вытянутым языком. Очень быстро худые щеки покрылись румянцем. Зарра прикрыл рот ладонями.
— Ты… Ты что делаешь?!
Хороший вопрос.
А ты почему злишься?
Пару раз я лизнула воздух, продолжая чувствовать себя идиоткой. Потом засунула язык и закашлялась в кулак. Во рту мгновенно растекся вкус чужой помады. Тяжёлый, масляный, пыльный.
— Ну… Я пыталась… Ну…
Говоря красиво — углубить поцелуй, выражаясь фактически — просунуть свой язык в твой рот.
Краска смущения пробивалась даже через бронзу его кожи. Левый уголок накрашенной губы дёргался как пойманная рыбёшка, когда другой угол был твёрд, недвижим и вечен. Глаза тоже стали будто больше и нереалистичнее.
— Ну… Знаешь…. Мне казалось, что ты… Ну не против?
Зарра сделал шаг назад, наткнулся спиной на чьё-то плечо и тихо ругнулся. Раздался бубнеж. Если бы не людской поток, сожитель продолжал бы стоять на месте, сохраняя дистанцию. Опасливо Зарра всё же вернулся ко мне, но теперь его поза была напряжена.
— Не против чего? — Спросил он трескучим голосом.
— Продолжения?
Мне либо показалось, либо где-то вдалеке брякнула птица со звучным:
— Вот тупица-а-а.
Очень быстро дошло: да. Я тупица. Я натуральная тупица, которая явно переоценила свою привлекательность, харизматичность и просто шансы. Оставалось дело за малым — повернуться к стой самой стене, занести голову и изо всех сил удариться лбом по кирпичной кладке, положив конец всем мирским страданиям.
— Прости. Я не так поняла. Давай просто забудем и оторвёмся так, чтобы уши заложило!
Нервный смешок прозвучал так жалко, что стыд усилился.
Предложение Зарра не оценил. Он продолжил стоять на месте, светя красноватыми щеками. Помада на его губах немного стёрлась и вышла за контур. Зрелище оказалось соблазнительным.
«ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ»
Не сейчас.
— И всё-таки, зачем ты попыталась это сделать?
От сердца отлегло, стоило вопросу из «что» трансформироваться в «зачем». Значит, всё не так уж и плохо. Спустя время, наверняка можно похихикать над этим, как над глупым стечением обстоятельств.
— У нас французский поцелуй — это что-то вроде нового этапа, хах.
Определение ситуацию проще не сделало. Зарра тяжело нахмурился, из-за чего сердце едва не остановилось.
— Какой поцелуй? Под поцелуем вы определяете ритуал, нацеленный на поедание партнёра?
Делу не помогло то, что я рассмеялась. На глазах выступили слезы. Поедание. Само это слово в контексте произошедшего выглядело как седло на корове. Хотя немного его помады съела, это да.
— Нет! Это просто поцелуй, но глубже и…
Как же было тяжело не впечататься лицом в стену, чтобы не рассмеяться от смущения, стыда и того, что было посередине.
Зарра мелко вздрогнул. Кажется, он поднял, что же я хотела сказать. Мелкие заколки в его волосах зазвенели.
— Я… А…. — Он схватился за волосы. — Можно я просто повешусь на косе, чтобы ты забыла об этом позоре?
— Я повешусь рядом. Не переживай. Ведь что может быть романтичнее, чем совместное посмертие?
Зарра сдавленно засмеялся. Он так старательно отводил взгляд, что мне стало ещё больше не по себе. Со стороны всё выглядело непривычно. Каким-то странным, необъяснимым мне образом уверенный Зарра превратился в другого человека.
— Если это произойдёт, то всё будет бесполезно, разве нет? Так я попытаюсь избавиться от позора, но какой в этом смысл, если мы вместе… — И он резко оборвал мысль тяжёлым вздохом. — Ладно. Забудь. Это не важно. Что у нас дальше по списку?
Снова всё откатилось назад.
Сознание вдруг чётко разбилось на три части. Одна — пыхтела от злости, как паровоз. Ей надоело, что всё происходило так, как происходило. Эти неожиданные «остановки» совершенно не радовали. Другая — облегчённо вздохнула. Быть может, в этот самый момент, я избежала пропасти? Третья же сгорала от любопытства — что необходимо сделать, чтобы Зарра, хорошо знакомый мне, не сумел сказать «проехали». Где в его понимании пересекается черта?
Дальше отдых шел безобидно. Формально встреча продолжала быть свиданием, но фактически мы даже перестали держаться за руки. Мы сыграли в местный вариант «побей крота», попытались свалить в воду неприятного мальчишку, кидая камни в мишень, участвовали в коллективном перетягивании каната и многое, многое другое. До самого приятного, а именно до еды, очередь дошла последней.
Местные блюда новизной не покорили. Знакомые продукты имели всю ту же знакомую структуру и отличались лишь названием. В остальном же, даже концептуально, они повторяли земную кухню. Тем не менее, я всё же удивилась, попробовав местное карри с рисом и кусочками жареной курицы.
— Это блюдо пришло с моей родины. — Заметил Зарра. Ложка в его руке странно покачивалась. Могло показаться, что прямо сейчас сожитель держал ядовитую тварь. — Они неправильно сварили рис. Он слипся, хотя по рецепту должен быть рассыпчатым!
Я кивнула, хотя согласиться или поспорить не могла. Рис и сейчас казался достаточно рассыпчатым, поэтому полностью переварить претензию не получилось.
— Зато эту штуку приятнее есть ложкой, чем палочками. — Я зачерпнула немного риса, сковырнула чуть карри и отправила всё это в рот, чувствуя себя совершенно нормальным человеком. — Не понимаю, почему ты и твой мастер так против нормальной посуды?
Что-то в лице Зарры изменилось. Да и вообще, он раньше не жаловался на отсутствие аппетита. Сейчас же его тарелка продолжала быть почти полной, когда я была близка к завершению трапезы.
— Ты про ложки и вилки? Это не посуда. Это столовые приборы. И когда мы с мастером впервые покинули родной дом, чтобы начать странствие, у нас из посуды была лишь одна металлическая тара. Думаю, ты видела её на кухне.
Нечто большое и плоское, отчасти похожее на барабан, действительно лежало на самом дне одного кухонного ящика под грудой другой посуды.
— По существующим нормам мастер не может долго держаться на одном месте, поэтому личных вещей у него немного. Иметь лишь одну посуду для приготовления и потребления пищи, находясь в движении, удобно.
— Не соглашусь. Как тогда есть вместе, например, что-то горячее? — Я покосилась на пальцы Зарры. — Только не говори, что ты руками ел какое-нибудь горячее рагу или суп.
Зарра отрицательно покачал головой.
— Конечно, нет. В таких ситуациях сначала ел мастер, потом — я. Первый, кто ест, обматывает руки тканной материей. Так жар металла не ранит кожу. К тому же, приём пищи всегда начинается спустя какое-то время, чтобы горячее блюдо не травмировало горло.
Обзавестись ложками и вилками куда проще.
— Подожди. Ты ел последним всегда? А если твой желудок скручивало от голода?
И снова по его лицу промелькнула тень. Зарра лизнул краешек губ.
— Не понимаю о чём ты. Мастер всегда держал меня в сытости.
Немного зачерпнув риса, Зарра поднёс ложку к глазам. Могло показаться, что в рисе что-то было. Настолько пристальным оказался взгляд сожителя. С минуту несчастный рис был под прицелом чужого взгяла.
