— Я ни на что не претендую, Полина, — глухо проговаривает Журавлёва. — Тем более, Наиль чётко обозначил, что семья для него на первом месте.

Вернувшись к своей стене, медленно оседаю на пол. Мысли усиленно атакуют. Интересно, после какого раза обозначил? Что этому поспособствовало?

— Видимо, недостаточно чётко, если ты продолжаешь лезть.

Ноги слабеют, виски трещат. Состояние в разы хуже, чем тогда, когда я застряла в первый раз.

Настя нервно усмехается и повторяет за мной — опускается по стене, но в противоположном углу лифта. И в голову тут же приходят тупые ассоциации, что мы на ринге. Кто кого нокаутирует — не спрогнозируешь.

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, но скажу правду: да, я увязла в Наиле, наверное, больше, чем планировала, — зачем-то продолжает диалог Журавлёва. — Он сразу же мне понравился — сначала как специалист и гений в своем деле…

Цокнув языком, веселюсь, но скрываю под этими эмоциями куда больше, чем хотелось бы. Меня буквально перемалывает в ноль.

— Потом как клёвый ёбарь, да?

Настя кивает — я замечаю это боковым зрением, и в организм будто по таймеру запускается приправленная кислотой ревность.

Взрослый раскованный эксперимент обернулся крахом. Сначала для Журавлёвых. Потом для нас. Заигрались. Дотрахались.

— Это было значительно позже, Поля. В первое время я пробивала по Саркиеву информацию — мне было важно с кем работать, понимаешь? Кто такой? Откуда взялся? Год назад о нем в городе ничего не было слышно…

Настя проваливается в воспоминания и рассказывает о моем муже с таким трепетом, что перед глазами начинают плясать мушки. Наверное, с ней интересно. С такой же повёрнутой айтишницей, которая бредит работой.

— Оказалось, Наиль был лучшим студентом года, перспективным и подающим надежды. Потом вдруг ушедшим по обстоятельствам в академотпуск. Саша уточнил, что по причине беременности супруги. И мне уже тогда стало жутко интересно, кто же она — та девушка, ради которой двадцатилетний парень, будущий Линус Торвальдс, поставил свою жизнь на паузу.

Я слушаю чересчур внимательно — иногда презрительно фыркаю, а в какой-то момент и вовсе трясу головой, потому что задолбалась. Наиль поставил свою жизнь на паузу? Это разве так называется? А я? Я — нет, что ли?

— Блядь, прекрати драматизировать, Насть. Жизнь не крутится только вокруг работы. Тебе это ни к чему, но я тоже была лучшей студенткой. Возможно, не такой перспективной, но тоже умной. А взять паузу в обучении было взвешенным обоюдным решением — ребёнка-то мы вместе делали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мне кажется или ты соревнуешься с собственным мужем?

Подняв взгляд, криво улыбаюсь. Господи, что она несёт?

Я ведь вполне могла катком проехаться по их с Сашей отношениям. Сказать, что он тоже заслуживает больше понимания, теплоты и любви. Чуткий и ранимый. В особенные моменты прямо-таки трогательный.

Может нам и правда махнуться партнерами, не только в постели и не только на время? Вдруг от этого всем станет гораздо лучше?

— Тебе дохуя чего кажется.

Я люблю Наиля, и сильно горжусь им, но это не отменяет того факта, что я тоже многое упустила. В чем-то пожертвовала собой. Что-то потеряла. Например, расположение родителей. Вот только какой смысл об этом жалеть?

— Не думай, мне понравилась ваша семья. Правильная, сплочённая. С традиционными ценностями, но очевидно недобравшая развлечений в молодости. То, что вы легко нырнули в эксперименты — тоже вполне логично. Я могу быть предвзята, но ты глубже.

Шумно выдохнув, стукаюсь затылком об стену. Твою мать. Когда уже поедет этот чёртов лифт?

— Разве я сказала, что хочу услышать твое ебанное мнение?

— Нет, просто пытаюсь пояснить, что виноватых куда больше. Развлекались вместе. Ошибки делали вместе. Но ответственность ты хочешь скинуть на всех, кроме себя, — Настя делает глубокий вдох. Смаргивает. — Как минимум, это нечестно…

О какой честности вообще речь? Это просто сюр.

Стиснув зубы, обнимаю руками колени. Эмоции разрывают в клочья. Я пытаюсь вспомнить, есть ли у меня в сумке колюще-режущие предметы, и клянусь, что лучше бы нет.

— Ты потерялась в этом огромном городе, Поля. Не нашла ориентиры. Себя. Я, к слову, тоже в какой-то момент запуталась. Мне показалось, что наш последний раз в отеле был обусловлен чувствами со стороны Наиля, раз он снова предпочёл меня. Что у вас всё плохо… Наверное, именно поэтому сделала шаг навстречу и открылась.

Дура…

Умная, но дура. Сказать, что закрытый обмен был навязан мной? Если бы я не предложила, то уверена — больше ничего и не было.

— Мне сейчас нужно взять и проникнуться твоей речью? Понять? Пожалеть? Благословить?

— Не я первая кинулась на тебя. Предлагаю посмотреть на ситуацию с разных сторон и выключить эгоизм. В чем основная претензия? Да, я искреннее восхищаюсь Наилем. Да, он мне помог и поддержал. Он глубокий и интересный мужчина, прекрасный семьянин. Любит тебя и дочь. Знаешь, сколько раз он делал выбор в твою пользу?

— Трахая тебя?

Голубые глаза наливаются чем-то тягучим и пьянящим. Готова поспорить — вспоминает что-то приятное, но вслух игнорирует.

— Эти вопросы не ко мне. Ему задай. Или слабо?

Настя опускает взгляд в пол и учащённо дышит. Наверняка ни о чем не жалеет. Более того, искреннее хочет повторения.

— Озвучить, сколько раз Наилю предлагали работу в министерстве? Сколько раз он оказывался от крутых проектов? Знаешь почему?

— Мне похер.

Журавлёва знает, что я вру, поэтому не комментирует, но не менее презрительно, чем я, фыркает. Возможно, внутреннее ликует, потому что ей на него — нет.

— На днях я попросила у Саши ключи от квартиры, чтобы забрать там кое-какие вещи…

Настя медленно тянется к сумке, выбранной в тон платью. Весь её образ — до деталей продуман. В меру закрытый и нежный, каплю соблазнительный.

— Прежде, чем осуждать меня — посмотри, как поступаешь с людьми ты? Ладно, хрен с ними, с людьми… С собственным мужем?

Показательно открыв карман, девушка выуживает оттуда заколку. Мою. Самый простой крабик, украшенный стразами по контуру.

— Понятия не имею, о чем ты.

Звучу тихо и сипло. Кровь в венах нагревается и вскипает, а затем резко приливает к лицу. Парировать мне, по сути, нечем.

— Прекрасно имеешь.

Я вскидываю взгляд. Замечаю, что не только у меня раскраснелись щёки, но и у Насти. Вид чуточку безумный. Глаза бегают, губы приоткрыты. Зрачки расширены и впиваются в меня с осуждением. Ясно, как божий день — она бы всё отдала, чтобы быть на моем месте.

Лифт наконец дёргается и начинает идти вверх. Казалось бы, должно полегчать, но безумно колотит.

— И что дальше? — дёргаю плечами. — Можешь прямо сейчас предоставить доказательства Наилю — вдруг повезёт и он меня бросит?

Встав на ноги, ломлюсь вперёд, когда двери разъезжаются. Делаю глубокий вдох. Слышу надломленную речь в спину:

— Я могу быть какой угодно в твоих глазах, но точно не буду подлой. Пусть это останется на твоей совести, Поля.

Мотнув головой, направляюсь к двери, ведущей в офис мужа. Тот, который он открыл чуть больше, чем полгода назад. Собственными стараниями и умом.

Взявшись за ручку, оборачиваюсь. Лифт закрывается, кабина плавно едет вниз. Настя не выходит, но это не означает, что она больше не наведается к Наилю.

Отстукивая шпильками по кафелю, направляюсь к кулеру с водой. Жадно выпиваю весь стакан до единой капли. Утоляю жажду.

— Здравствуйте, Полина…

Помощница в приемной приветливо улыбается и предлагает принести чай или кофе, а я смотрю на неё и думаю: она тоже догадывается, что в нашей семье не всё так гладко? Это настолько явно видно? Всем или только избранным?

— Благодарю. Не надо.

Постучав в кабинет Наиля, не дожидаюсь ответа и толкаю дверь от себя.

Муж не один — рядом с ним, придвинув стул к рабочему столу, сидит парень в синей рубашке и очках в чёрной оправе. Нас ранее представляли, но я сильно выбита из колеи, чтобы взять и вспомнить его имя.