Все, происходящее сейчас в моей квартире, мало похоже на правду. Какой-то дурной сон. Наблюдая как будто со стороны, как Норт начинает подниматься на ноги, я поднимаю руки с пистолетом и, не думая, жму на курок. Спасти Эндрю. Спасти себя. Тишину квартиры разрывает оглушительный выстрел. Я, конечно же, мажу. Собственно говоря, я и не целилась вовсе.

Они оба замирают, на секунду уставившись на меня. Первым в себя приходит Эндрю и, резко выбросив длинную руку к прикроватной тумбочке справа от него, хватает с нее медную статуэтку Биг-Бена, с размаху нанося сокрушительный удар Норту по голове. Звук при этом такой тошнотворный, что с секунду я жду, как из дыры в его голове начнут вытекать мозги. Я никогда не видела ничего подобного настолько близко — так что да, ждала примерно этого.

Тот падает и больше не шевелится. Дыры в голове, слава богу, нет. Статуэтка с грохотом выпадает из рук моего окровавленного мужчины. Я с таким же грохотом падаю за ней следом. Он подбегает ко мне и первым делом забирает у меня из рук пистолет. Затем поднимает рукой мое лицо и хмуро смотрит на мою губу. Я непроизвольно ее закусываю и все еще чувствую металлический привкус крови. Дрожащими пальцами дотрагиваюсь до его рассеченной брови, из которой идет кровь, стекая в заплывший глаз. Он отстраняется и, подойдя к Норту, опускается на колени, нащупывая пульс на его шее.

— Живой, ублюдок.

Я со свистом выдыхаю из себя, кажется, весь воздух, и снова оседаю на пол. Эндрю находит в шкафу пояс от халата, стягивает Норту руки за спиной, набирает номер полиции и, назвав адрес, имя и, коротко, что произошло, отключает вызов.

Только после этого устало опускается на пол и, прижимаясь спиной к стене, привлекает меня к себе. Я опускаю голову ему на грудь и, наконец, даю волю слезам, сбивчиво рассказывая, что именно он собирался со мной сделать. Слова получаются бессвязными, при упоминании об отсутствии у меня ванны снова начинаю смеяться, и он теснее прижимает меня к себе.

— Прости меня, — хрипло произносит он и разбитой рукой рассеянно трет переносицу, — прости, что тебе пришлось пройти через это. Это моя вина.

— Не ты хотел застрелить меня в душе, — еле слышно отвечаю я, нервно бросая взгляд на мужчину, все еще лежащего без сознания в трех метрах от нас, — что теперь с ним будет?

— Он сядет в тюрьму, — Эндрю устало вдыхает в себя воздух, постепенно расслабляясь, действие адреналина начинает отступать, — за все, что сделал. Вооружённое нападение в баре Джерарда — с его подачи, и оплачено из его кармана. Попытка убийства тебя — от этих слов мое тело непроизвольно леденеет, и я рассеянно тру похолодевшими ладошками ноги, — все это — уже очень внушительный срок.

— Он сказал, что ты убил его сестру, — говорю я тихо, боясь поднять на него глаза.

Не уверена, что сейчас лучшее время для таких разговоров, но другой темы сейчас нет и быть не может. Он отвечает не сразу. Говорит тихо, спокойно, поглаживая меня по руке.

— Я был сложным подростком, — он задумчиво замолкает, будто вернувшись в прошлое, а затем, кашлянув, продолжает, — я не горжусь тем, что делал. Но я преодолел это, в основном, благодаря поддержке семьи, и постарался вычеркнуть это время из своей жизни. Были наркотики, тяжёлый алкоголь, бесконечные вечеринки и девушки, которые сами предлагали себя без особых усилий с моей стороны. Тогда я казался себе крутым и очень взрослым. Однажды все зашло слишком далеко, и это помогло мне остановиться. В то время мы тусовались с Кирсти в одной компании. Она была милой, веселой и бесшабашной. Это все, что я о ней помню, даже ее лицо стерлось из памяти, я тогда редко вообще понимал хоть что-то из происходящего. И, сколько ни пытаюсь, не могу сейчас вспомнить и половины.

Он снова замолкает, уйдя в себя. Я сжимаю его руку в знак поддержки. Или в знак того, что жду продолжения рассказа? Надеюсь, первое.

— После инцидента, когда я оказался на больничной койке, мне пришлось круто изменить всё. Я завязал и начал новую жизнь. Это было непросто. Родители установили ряд правил, одним из которых было прервать все старые контакты. Она появилась на пороге моего дома спустя месяц. Целый месяц, как я был чист. Я даже не сразу ее узнал. А может быть, просто не хотел узнавать. Как и других своих знакомых из той жизни. Она много плакала, говорила, что любит меня, что изменится ради нас. Она была грязной, растрепанной и бесконечно несчастной. Наш разговор услышал отец. Он вышел к двери и сделал единственное, что мог тогда, — Эндрю пожимает плечами, — сказал оставить меня в покое и предложил ей за это денег. Она взяла деньги и ушла.

Я заглядываю ему в глаза — точнее, в один, второй заплыл так, что его не видно. Руку сжимаю уже точно в знак поддержки. Я рядом.

— У неё был очень подавленный вид, я никак не мог выкинуть ее из головы. Райан тогда ничего не хотел слушать ни о реабилитации, ни о деньгах. Он верил, что его сестра просто запуталась, и они со всем справятся. После этого я не видел Кирсти целый год. За это время у нас все стремительно закрутилось с Джейн, и мы готовились к свадьбе, — я непроизвольно кривлюсь, но Эндрю этого не замечает. — Она появилась, словно призрак, в моем офисе, с виду выглядела абсолютно чистой. В прямом и переносном смысле этого слова. Сначала мы, казалось, просто мило общались, но потом ее будто переключили. Она начала бесконечно повторять, что любит меня. Клялась, что изменилась, что завязала с наркотиками, нашла работу в баре, и все это — ради меня. Я не увидел того, что должен был видеть. Того, как сильно ей нужна была помощь. Довольно грубо объяснил, что никаких «нас» нет, что я женюсь, а она была ошибкой. Я не должен был этого делать. Но сделал. В ту ночь ее нашли мертвой в ванной комнате их дома. О ее смерти я узнал из некролога, уже после похорон. Райан не выходил на связь, не отвечал на звонки и не открывал дверь. Позже я узнал, что он уехал к родителям во Францию. Но через полгода он появился на пороге, такой, каким был всегда. Обаятельный, полный идей. О его сестре мы больше не разговаривали и начали совместный бизнес, как будто ничего не произошло.

— Но он вернулся не просто так, как ты мог не заметить? — забыв о том, что собралась слушать, не перебивая, бормочу я.

— Я хотел в это верить, поэтому легко дал себя обмануть. Ещё одна моя непростительная ошибка. В том, что случилось с ними, виноват я.

— Но ты не заставлял ее употреблять наркотики. Ты не заставлял ее убивать себя. И не заставлял Норта проходить через это в одиночку. Ты не можешь винить себя за ошибки других людей.

— Я виноват в том, что произошло с тобой, с ней, с ним, — Эндрю кивает на Райана, связанного поясом от халата, — я ДОЛЖЕН был видеть.

В его словах столько боли, что, не думая о покалеченных частях его тела, я вскакиваю на колени и, обхватив ладонями его голову, крепко-крепко обнимаю своего сломанного мужчину.

— Я не должен был позволить ему обидеть тебя, — с болью в голосе шепчет он.

— И не позволил.

— Я испугался, — его голос становится сиплым и надломленным, — когда увидел его здесь, — он моргает, будто пытаясь прогнать видение, — я так испугался за тебя.

— Я люблю тебя.

Эндрю замирает. С небьющимся сердцем слежу за его реакцией. Боже, сколько еще потрясений принесет этот день. Нашла время. Он заглядывает в мои глаза, наверняка полные борьбы, боли, но не сожаления. Я придвигаюсь еще ближе и привстаю на коленях, так что наши глаза оказываются почти на одном уровне.

— Я больше не смогу смотреть, как ты делаешь вид, что меня не существует. Не смогу теряться в догадках, искать твоё лицо в толпе, быть рядом и думать только о твоих прикосновениях. Я схожу с ума от того, как сильно хочу быть рядом, каждую секунду…

Больше Эндрю не слушает. Он хватает меня в охапку и притягивает к себе. Его губы находят мои и впиваются поцелуем, полным невысказанной любви, сумасшедшей страсти и отчаяния. Больная губа начинает ныть, но сейчас я плевать хотела на все, кроме этого поцелуя. Отвечаю ему тем же. Вложив все свои чувства и боль последних часов. Не отрывая губ, он поднимает и усаживает меня на свои колени, я обхватываю его ногами, а руки обвиваются вокруг его шеи. Пальцы его левой руки погружаются в копну моих волос, а правая рука начинает спускаться по спине все ниже и ниже, пока крепко не обхватывает мои ягодицы, я непроизвольно прижимаюсь к нему ещё сильнее, и он стонет от бессилия.