Он мычит. — Надеюсь, ты прокрадешься в мою кровать после того, как моя мама уснет.

Я прижимаюсь к его груди и смеюсь. — Подожди, что?

Его грудь трясется от собственного смеха, и он указывает на другую койку в другом конце комнаты. — Разве я не упоминал, что это была ночевка под присмотром?

— Ты определенно этого не сделал.

— Ну, боюсь, она никуда не пойдет. Моя операция назначена на завтра утром.

— Операция?

— Ага. — Он выдыхает. — Доктор Чейз считает, что это лучший вариант, и, судя по всему, он лучший. — Он откидывается на подушки, сложенные у изголовья. — Хей, насчет той ночи.

Я качаю головой. — Все нормально.

— Я был засранцем.

— Все в порядке, — говорю я еще раз. — Мы можем поговорить об этом позже. Сначала тебе нужно все привести в порядок.

— Все в порядке. — Он берет меня за руку. — Во сколько ты завтра уезжаешь?

— Рано. Ты хочешь, чтобы я изменила рейс? В понедельник на занятиях не происходит ничего важного. — Или я надеюсь, что нет.

— Нет. В любом случае, завтра днем я уйду отсюда. Моя мама отвезёт меня обратно в универ.

— Так скоро?

— Я здесь только потому, что доктор Чейз хочет сделать операцию в какой-то богом забытый час. Обычно это амбулаторная процедура. — Он качает головой. — Теперь все имеет смысл, когда я знаю, что мой отец привел его сюда. Мне, вероятно, пришлось бы лететь обратно и встретиться с врачами, и прошли бы дни или недели, прежде чем они смогли бы меня вместить, так что, думаю, я благодарен.

Я сжимаю его немного крепче.

— Я уверен, что они сейчас печатают это на какой-то бумаге. «Энтони Леонард нанимает лучшего хирурга для сына», — произносит он последнюю часть так, будто читает новости из телесуфлера. Его голос снова меняется, на этот раз раздраженным. — Все для галочки, а потом исчезнет, не сказав ни слова. Я уже не знаю, радоваться или злиться. Это все такая чушь.

Я сворачиваюсь рядом с ним, и он опускает подбородок на мою макушку. — Но ты здесь, и это все, что имеет значение.

37

ГЭВИН

Вайолет должна уехать в аэропорт примерно в то же время, когда меня заберут на предоперационную подготовку. Она выглядит такой же нервной, как моя мама.

— Джейн ждет внизу. Я приеду к тебе, как только ты вернешься. У тебя все получится. — Она сжимает мои пальцы, но, думаю, она успокаивает себя больше, чем меня.

— Желаем безопасного полета. Увидимся сегодня вечером в Вэлли.

— Хорошо. — Она смотрит, смотрит ли моя мама, а затем быстро целует меня в губы.

Я думаю, это забавно, что Вайолет боится моей мамы. Я обнимаю ее за спину и углубляю поцелуй. Она отвечает взаимностью всего на секунду, прежде чем отстраниться. Ее лицо красное.

Как только она уходит, я опускаюсь обратно в кровать и глубоко вздыхаю. — Хорошо, я готов.

Мама следует за мной, пока они вывозят меня из комнаты по длинному тихому коридору. — Вайолет казалась милой. И правда очень красивая.

— Она милая, — говорю я. — И чертовски горячая.

Медсестра смеется, а мама смотрит на меня косо.

— Не смотри на меня так. Это комплимент. Вайолет великолепна.

В предоперационной палате меня готовят к работе. Телефон мамы постоянно гудит, пока она стоит рядом с кроватью.

— Спасибо, что пришла, — говорю я. — Твои девочки сходят с ума?

— С ними все будет в порядке. Помощники тренера позаботятся об этом.

— Могу поспорить, они сходят с ума. — Завтра вечером у них игра. Я думаю, что это всего лишь второй раз, когда она пропустила игру за все время, пока она тренировала, и последний раз это было на похоронах дедушки.

Она убирает телефон. — Они в порядке. И ты тоже будешь.

Боже, я надеюсь, что она права. Мой желудок в беспорядке.

— Доброе утро. — В комнату входит доктор Чейз, одетый в медицинский халат, который почему-то делает его еще менее похожим на других врачей, чем футболка-поло и классические брюки, в которых он был вчера. — Он улыбается, когда видит мою маму. — Келли, рад тебя видеть.

Я смотрю между ними. — Вы двое встречались раньше?

— Когда-то мы путешествовали по одним и тем же кругам. — Она уделяет ему все свое внимание. — Привет, Тео. Как Лекси?

— У нее все отлично, — говорит он. — Или я так слышал. Мы развелись около двух лет назад.

— Мне жаль. Я не слышала.

Он кивает в знак признательности, а затем подходит к краю моей кровати. — Нервничаешь?

— Ага. — Я сглатываю комок в горле. — Но я готов.

*

Я время от времени дремлю, пока действие анестезии проходит. Мне снятся странные сны, в которых я вместе с отцом бросаю мяч в кольцо на подъездной дорожке, что мы, вероятно, делали всего несколько раз.

Когда я полностью проснулся, я пьян, и во рту такое ощущение, будто я проглотил вату. Мама говорит, что тренер заходил перед тем, как команда отправилась обратно в Вэлли. Моя грудь сжимается, когда я думаю о том, что они уходят без меня.

Я откидываю голову назад и стараюсь не впадать в спираль жалости к себе. Спортсмены постоянно получают травмы. Я могу вернуться из этого. А если не смогу, то еще смогу сделать то, что планировал, и получить степень спортивной журналистики.

Мама отвечает на телефонный звонок, и снова появляется доктор Чейз, на этот раз одетый так, будто он направляется в загородный клуб.

Он садится на край кровати и поворачивается ко мне лицом. — Я уже говорил с твоей мамой, но хотел зайти перед отъездом, чтобы сообщить тебе, что операция прошла очень хорошо. Мне удалось восстановить и сухожилие надколенника, и коллатеральную связку. У моего коллеги есть офис в Вэлли. Он успешно реабилитировал множество коленей. Слушай, что он говорит, не расслабляйся и не дави слишком сильно, и я думаю, ты будешь играть в баскетбольные мячи еще много лет.

Облегчение, охватившее меня, заставляет меня чувствовать себя легким, как перышко. Мой голос грубый, когда я благодарю его.

— Не за что. — Он стоит. — Если у тебя возникнут какие-либо вопросы или проблемы на следующей неделе, позвони мне. У твоей мамы есть моя визитка. Днём или ночью. Хорошо?

— Хорошо. Еще раз спасибо.

Как только меня выписывают, меня отвозят к маминому внедорожнику. Несколько медсестер помогают мне сесть в машину, когда мой взгляд останавливается на мужчине на другой стороне парковки. Он стоит перед черным внедорожником и смотрит в эту сторону с мягкой игрушкой в руке. Лягушка? Аллигатор? Это что-то зеленое.

Этот парень чем-то похож на моего отца, но я, наверное, еще не в теме. Я не знаю, покупал ли мне когда-нибудь папа за всю мою жизнь мягкую игрушку или игрушку, не связанную с баскетболом. Я моргаю и пытаюсь прочистить голову, пристально всматриваясь, но мимо проезжает фургон, закрывая его из поля зрения, прежде чем я успеваю сказать наверняка, а затем медсестры помогают мне встать передо мной, чтобы попрощаться.

— Готов пойти домой? — спрашивает моя мама, включив заднюю передачу внедорожника.

— Готов.

Когда она выезжает, я снова ищу мужчину через парковку, но там никого нет.

*

Ной, Дженкинс и Томми уже стоят у дверей, приветствуя меня дома, когда мы с мамой подъезжаем к Белому дому.

Они следуют за мной, пока я добираюсь до гостиной.

— Тебе нужна помощь, чтобы подняться в твою комнату? — спрашивает Дженкинс.

— Неа. — Я опускаюсь на диван. — Мне здесь хорошо на некоторое время.

Думаю, действие обезболивающих перестает действовать, потому что мое колено кричит. Вероятно, пребывание в машине в течение шести часов тоже не помогло.

Мама вихрем заходит за мной с сумками и выкрикивает указания ребятам. Прежде чем я это осознаю, у меня уже есть пакет со свежим льдом, подушка сверху и все, что мне может понадобиться, находится в пределах досягаемости.

Она исчезает на кухне, а ребята рассаживаются в гостиной.

— Как все прошло? — спрашивает Ной.

— Хорошо я думаю. Доктор сказал, что я снова смогу играть.

— Сколько?

— По крайней мере, несколько месяцев.