Странно, что сейчас Дэйре вспомнился тот урок слово в слово.

– А если я не успею толкнуть собаку в голову? – спросила она тогда Стэрна.

– И такое бывает, – согласился охотник. – Тогда выставляешь вперед руку и засовываешь ее в пасть псу как можно дальше. Боль будет примерно такая, как если ты коснешься раскаленного железа. Разумеется, тебе захочется отдернуть руку назад, но вот этого делать не стоит. Дальше с силой тянешь собаку вверх, чтобы у нее открылся живот и горло. Нападаешь, спасаешься.

В теории все звучало хорошо, но Дэйра заставила себя собраться. Никаких вторых вариантов с укушенной рукой. Она сумеет отбить голову пса и дальше будет следовать ценным указаниям Стэрна. Жаль, правда, что в такой тьме она не видела даже собственной руки с крепко зажатым ножом.

Тем временем, пес нападать не спешил. Замер в паре метров и напряженно сопел, то ли поскуливая, то ли постанывая.

На всякий случай, Дэйра решила применить тактику устрашения и зарычала в ответ. Получилось хорошо, даже самой страшно стало.

– Кто там, Вайс? – послышался голос в кустах и рядом с силуэтом пса появился человеческий. – Эй, тварь беглая, ползи сюда. Тебе все равно конец, паскуда, лучше не осложняй свою смерть.

Дэйра действовала интуитивно. Определив, что из двух преследователей человек представляет большую опасность, девушка резко выпрямила руку, отправив нож в темноту. Послушался глухой стук, который она сначала приняла за удар лезвия о препятствие – ремень или даже ствол дерева, но тут затрещали ветки, и проем впереди стал светлее. Сердце пропустило удар, второй и забилось, как бешеное. Сомнения и страх накинулись одновременно, первые душили вопросами о необходимости столь радикальных мер защиты, второй действовал оглушающе, обвиняя в глупости – ведь она лишилась ножа.

Но сильнее всего удивила реакция пса. Вместо того, чтобы накинуться на нее и отомстить за хозяина, собака попятилась и исчезла в кустах. И вряд ли она побежала за подмогой. Испугалась? Тоже сомнительно. Ей приходилось видеть, как две гончие в одиночку напали на медведя. Трусость – это было не про таких собак.

Я не буду об этом думать, решила она, лихорадочно выпутываясь из зарослей. Сейчас не то время и не то место. Да, я впервые убила человека, но почему меня не тошнит, не выворачивает и не крутит живот, как пророчил Норад?

– Когда ты убьешь человека в первый раз, а это всегда случается неожиданно, – философствовал старый вояка, – тебе будет очень плохо. Будет казаться, что Амирон покарает тебя немедленно, возможно, тебя вырвет или даже захочется наложить на себя руки. Заболит все – от мизинца до головы. Потом ты будешь долго страдать бессонницей и разговаривать с собой в темноте, пока не осознаешь, что это случилось и что содеянного не исправить – с этим грехом тебе жить. Это реакция нормального человека, будь к ней готова.

Дэйре было плохо, но не от того, что она убила. Ее выворачивало наизнанку от собственной глупости и невезения. Мало того, что отправилась в бега, поддавшись эмоциям, так еще и вляпалась в самую нелепую ситуацию, какую можно было представить. Без коня и сумки с деньгами она никуда не доберется. Придётся возвращаться в Копру и признавать собственное поражение. Но прежде – нужно остаться в живых, потому что она понятия не имела, где находилась спасительная почтовая станция. А еще следовало признать, что реакция на убийство у нее была не похожа на то, что должен был испытывать нормальный человек, что подтверждало факт, известный и ей, и окружающим: она была ненормальной.

Бежать наудачу в первую попавшуюся сторону было плохой идеей, хотя бы потому что с везением у нее были проблемы. Но стоять возле трупа и ждать, когда вернется собака или друзья мертвеца, тоже было глупо, и Дэйра рванула вперед, стараясь не попадаться в ловушки кустарников.

Одна она бежала недолго. Сбоку послышалось чье-то сбитое дыхание, затрещали кусты, и дорогу ей пересекла темная рослая фигура. Испугаться Дэйра не успела, потому что мужчине было на нее плевать – он спасался. За ним выбежали еще несколько человек, на этот раз вместе с женщиной. Темнота леса поглотила людей быстрее, чем девушка успела их окликнуть. Впрочем, она знала, куда они бежали. В овраг – навстречу ледяной реке, где сидел дьявол.

И тут Дэйра поняла, что за шум преследовал ее с тех пор, как ей встретился незнакомец – сейчас уже мертвый. Так могла шуметь только река – бурная, неистовая, жестокая. Снова засвистели стрелы и залаяли псы, облава приближалась. Интуиция подсказывала, что Копра осталась позади, там, откуда слышались звуки погони. А значит, ей не придётся ломать голову над тем, какой путь выбрать. Похоже, пришло ее время встретиться с дьяволом.

Лес кончился внезапно, словно она открыла дверь и выбежала из темного коридора в комнату с крошечным окном – то выполз из-за туч месяц, обронивший скудный свет на облысевшую прогалину с резко очерченным, изломанным краем. Казалось, темнота рождалась там – в бездне за оврагом.

На лысой площадке, покрытой чахлой травой, замерли люди. Дэйра видела их напряженные спины, худые, костлявые тела, замотанные в тряпье, понуро повисшие головы, оказавшиеся перед непростым выбором. Она слышала их мысли, чувствовала страх и не понимала, что могло заставить целую деревню сорваться с места и броситься в бега в декабре, зимой, без еды, поклажи, с женщинами и детьми. Это противоречило всему, что она знала о донзарах, людях осторожных и терпеливых. Нужно было случиться чему-то ужасному, чтобы они бросили свой дом и выбрали смерть в ледяной реке.

Преследователи не торопились, они тоже хорошо знали лес и чем он заканчивался. Приблизившись к оврагу, Дэйра заглянула вниз, ожидая разглядеть хотя бы русло. Судя по приглушенному грохоту, порождающему эхо в стенках ущелья, река протекала далеко внизу. Со дна бездны на нее глядели чернота, мрак и ужас. Было настоящим безумием полагать, что человек, прыгнувший в пропасть, останется в живых.

Здесь, на краю, грохот реки, который слышался в лесу, приобрел иное звучание. Особенно настораживали стуки и удары, раздающиеся со дна бездны. Казалось, будто армия гномов остервенело била молотками по основанию скалы. Порыв ветра вынырнул из пропасти и окутал беглецов ледяным ознобом. Он принес с собой дыхание настоящих зимних морозов и запах вечности. И тут Дэйра поняла, что внизу сидели не гномы. То осколки знаменитых бардуажских ледников, подхваченные сильным течением, колотились по стенкам узкого речного русла. Вода была наполнена вековыми глыбами льда, которые с бешеной скоростью неслись в тесном русле, перемалывая все на своем пути.

– Белая Госпожа! – прошептал в ее голове дьявол из бездны. Она моргнула и поняла, что в пропасть кто-то прыгнул. Тело глухо стукнулось о выступ скалы, не пролетев и десяти метров.

– Белая Госпожа! – прошептал кто-то у ее ног, и Дэйра, очнувшись, глянула вниз.

На краю обрыва, свесив ноги, сидела женщина, закутанная в тулуп и сжимавшая сверток на груди. Сверток не шевелился, потому что лицо младенца давно застыло, но донзарка продолжала качать драгоценную ношу, не переставая шептать: «Белая Госпожа, Белая Госпожа!».

Оглушенная происходящим, Дэйра равнодушно скользнула взглядом по умершему ребенку, по почти мертвым глазам женщины, и вдруг ощутила подобной встряске шок, разглядев, что за цветок лежал на коленях донзарки.

Растение было тщательно завернуто в несколько тряпок и только красные, различимые даже в скудном лунном свете, лепестки торчали из платка. Цветку было жарко в намотанном на него тряпье – то же чувствовала и Дэйра, у которой по вискам давно стекали капельки пота. Жар вызвал ледяной ветер из бездны, который напевал странные слова: «Что тебе шепчет небо, Дэйра?».

Наклонившись, девушка взяла цветок с коленей донзарки, освободила его от ненужных тряпок и сунула растение под куртку – туда, где горячо билось сердце.

И тогда безумие накрыло ее с головой. А она ему не сопротивлялась.

Все завертелось, словно в вихре налетевшего порыва ветра. Только что Дэйра стояла на краю обрыва, а в следующий миг она бежала вдоль замерших у пропасти донзаров и кричала то, что велел говорить цветок, согревшийся у сердца.