И он ушел, так и не заметив, что вода в ванной, где лежала Дэйра, закипела, а его будущая невеста проводила его мстительным взглядом, который не обещал ничего хорошего.
Глава 21. Свадьба
Дэйра лежала в темноте и, не мигая, смотрела в потолок, думая о том, что похожа на цыпленка, который мечтал о том, чтобы полететь, не зная о том, что он родился от курицы. Злость на Модэт, на принца, на Амрэля и на всех других людей, которые наполняли ее жизнь чем-то чуждым, прошла, оставив вечное недовольство собой, которое вылилось в определенное чувство: ненависть к кульджитской магии. Она дерзко дразнила ее, прячась каждый раз, когда была действительно необходима. И конечно, она злилась на себя. За приступ откровенности, развязавший ей язык, и неожиданное желание, пусть и вызванное ядом. Дэйре еще никогда не было так хорошо, но от осознания, что минуты блаженства были подарены чужим человеком, почти врагом, она чувствовала себя грязной и еще более одинокой.
Слуги оставили ей с десяток свечей и растопленный камин, но Дэйра не поленилась потушить все, даже огонь в очаге. Как никогда хотелось холода. Она распахнула створки окна, поглядела на туман, клубящийся у подножья башни, на всякий случай, подергала ручку двери, которая, конечно, была заперта, и улеглась на кушетке в центре комнаты, проигнорировав кровать с балдахином на резных опорах из того же камня, из которого была сделана ванная. Неизвестно, была ли эта комната спальной самого князя, либо просто гостевой. Столик у окна ломился то фруктов и сладостей. Дэйра равнодушно поглядела, как нежная кожица хурмы, привезенной из далекой Сикелии, темнеет и морщится под потоками морозного ночного воздуха. Вероятно, Амрэль решил, что невесте нужно срочно поправиться перед свадьбой, а обилие десертов – лучший способ. Дэйра бы не отказалась чего-нибудь съесть, но сладкого хотелось в последнюю очередь. Она бы съела мяса, желательно с кровью.
Во времени она потерялась. Знакомство с Модэт и яблочным ядом случилось утром, потом она бесконечно много часов отмокала в ледяной ванной, которая впоследствии все равно закипела, а когда слуги привели ее в покои, за окном уже стемнело. Время утекало, она чувствовала, как теряет его. Где-то внизу башни, возможно, ждал Нильс, чтобы искать хранилище. А может, уже и не ждал. Сперва она злилась на него, но потом упрекнула себя. Нильс казался сильным, умным, находчивым, но что он мог против королевской власти? Похитить ее? Сначала ей показалась эта идея разумной, ведь бегать от стражи по Майбраку им пришлось бы ровно до того момента, пока они не нашли бы хранилище. Потом все бы бегали от нее, Дэйры. Но поразмыслив, она поняла, что Лорнов нельзя недооценивать. Магия кульджитов была капризной. Если бы Дэйру поймали и заперли в той темнице, где держали мать, сбежать оттуда было бы куда сложнее, чем из покоев князя.
Лорну она не верила. Смирение князя с решением короля было слишком показным. Ему было бы куда легче устранить невесту, чем жениться на ней, особенно после признания о том, что она виновна в смерти его близкого друга. Но подумав еще немного, Дэйра признала, что, возможно, Амрэль все просчитал еще там – в зале. Он упоминал земли в Лук-Маале и собственный замок на севере Майбрака. Вероятно, ее ждала участь затворницы. Зачем ему марать руки ее кровью, а потом женится еще на какой-нибудь маркизе, когда можно заточить нежеланную жену и держать ее взаперти до конца дней?
Дэйра заставила себя выдохнуть и поймала на кончик языка снежинку, занесенную сквозняком в распахнутое окно. Месяц Лют уходить не спешил, он, как и она, чего-то ждал. Знаменитые бури, которые традиционно сотрясали Сангассию в первый месяц года, загадочным образом задерживались, а робкий снег, как тот, что, не спеша, кружил сейчас за окном, был больше похож на ее магию – незрелую, мягкую, неопытную, но все же пахнувшую бедой.
Слуги забрали ее одежду, оставив легкую тунику белого цвета из струящегося шелка. Ветер, свободно гулявший по комнате, играл с подолом и приятно остужал шрамы на голове. Ее парик тоже унесли, видимо, решив, что без него она точно никуда не уйдет. Но Дэйру даже радовало его отсутствие. Настораживало другое. Тот короткий ежик волос, что успел появиться, не имел цвета. Если другие волосы на ее теле оставались черными, то новые, что росли на голове, были белыми, как у старухи. Будто парик, который она не проносила и дня, и который тоже был белым, каким-то образом повлиял на цвет ее будущих волос.
От яда остались лишь стыдливые воспоминания. Она чувствовала себя по-прежнему уставшей, но голова соображала ясно, зрение с привычной остротой выхватывало из темноты мельчайшие детали – от крошечного паука на каминной полке до трещинок в древесине оконных створок. А еще Дэйра слышала голоса. Они раздавались то из пепельных туч, плюющихся мелким снегом, то у подножья башни, скрывающейся в тумане. Наблюдать снег и туман одновременно было странно, но в ее жизни было так много странностей, что редкие природные явления уже не удивляли.
Когда ткань гобелена, украшавшего стену напротив кровати, зашевелилась, а его край вдруг пополз в сторону, Дэйра занималась тем, что пыталась разжечь камин силой мысли. Или желанием. Или упрямством. Она не знала, что заставляет просыпаться кульджитскую магию. Первофлора была необходима, как дрова, чтобы разжечь огонь, но для того, чтобы пламя ярко полыхало требовалось не только топливо, но и воздух. Каким-то скрытым чувством Дэйра уже знала, что в королевском замке не осталось больше ни красных цветов смерти, ни других следов древней природы. Но почему-то же она не мерзла, несмотря на то, что снег ложился на ее голые руки и ноги, а глаза неотрывно следили, как паук размером не больше ногтя, мерно двигает челюстями.
В темном проеме появилась рыжая голова смутно знакомой девушки. Дэйра точно видела ее где-то, но мысли еще витали среди заснеженных облаков и не хотели возвращаться к реальности.
– Она умерла! – воскликнула Марианна. Дэйра вспомнила, как ее звали. Она была одной из невест принца – той, что нечаянно сорвала с нее парик и испугалась, что теперь будет проклята.
– Тише, не кричи, – послышался голос Нильса, который и сам появился следом. Дэйра не улыбнулась. Появление этих двоих через секретную дверь за гобеленом говорило само за себя – ей пришли помочь, но сейчас она была недовольна. Ей казалось, что тайна кудьджитской магии витала где-то настолько близко, что подожди она еще немного, и ее разгадка впорхнула бы в комнату вместе со свежим снегом.
Хотелось досадливо сморщиться, но любое движение сейчас казалось лишним, и Дэйра продолжила неподвижно лежать, глядя в потолок немигающим взглядом. Комнату уже изрядно занесло снегом, а усилившийся ветер поднял к потолку шторы и занавеси кроватного балдахина, которые причудливо струились в темноте белыми силуэтами. Неподвижная Дэйра с открытыми глазами, наполовину занесенная снегом, наверное, действительно была похожа на труп.
Нильс бросился не к ней, а окну, и какое-то время сражался со створками, которые не желали закрываться. Марианна замерла у потайной двери, не решаясь сделать и шага и не замечая, как воск свечи, которую она держала в руке, капает на кожу. Было очевидно, что это она привела Нильса. Интересно, что заставило невесту принца рискнуть навлечь на себя гнев Лорнов, а может, и проклятие ведьмы, но все-таки прийти?
В другой руке девушки Дэйра заметила бутылочку. Противоядие принесла, догадалась она и медленно улыбнулась. А вот Амрэль утверждал, что лекарства против яблочного яда нет. Туман, уже было рассеявшийся на зеркале, отражавшем светлого князя, снова сгустился, и Дэйра поняла, что она ни черта не знала ни о брате короля, ни о его мотивах.
Заметив движение ее губ, Марианна вскрикнула и попятилась. Нильс к тому времени все-таки закрыл окно и вовремя схватил девушку за руку, чтобы она не убежала обратно.
– Все нормально, – сказал он, и сердце Дэйры обожгла волна ревности, когда она заметила его руку, погладившее красивое плечо Марианны. Снег на ее ногах начал усиленно таять, а в камине вдруг вспыхнул огонь, да так ярко и мощно, что вылетевшие искры подпалили ковер, лежавший далеко у кровати.
