– Так и сказал? – промямлила Дэйра, не веря своим глазам.

Пока Томас расхваливал Нильса, арену посетила смерть. Один мертвец был на счету барона из Андоры по прозвищу Хлоридан Смелый – известного в стране мясника, а второй… второй принадлежал копью лже-Томаса, который смертельно ранил одного из виконтов Бардуага. В другой раз Дэйра волновалась бы вместе со зрителями, которых кровавое начало турнира взбудоражила настолько, что люди, не переставая, кричали, но все ее мысли притягивало лишь одно чувство – страх.

– Во дает! – восторженно воскликнул Томас. – Эх, забыл его предупредить, что не надо никого убивать, но видят боги, бедняга Кальп сам виноват, надо быть расторопнее.

– Знаешь, что ты наделал? – Дэйра не выдержала и, схватив брата за плащ, попыталась его тряхнуть. Такой фокус не проходил с тех пор, как Томас ее перерос и стал тренироваться с Норадом, но попытаться стоило – брат хотя бы посерьезнел.

– Избавь меня от твоего лукавства, – фыркнул он. – Если кто тут и не соблюдает правила, так это ты. Я тебе, конечно, благодарен, что ты вытащила его из реки, но не забывай, что не я это начал. Это все равно как притащить домой гончую и не выставлять ее на собачьих бегах. Если парень на свой страх и риск научился турнирному бою, почему бы этим не воспользоваться? И вообще, не лезь в мои дела. Нильс – мой оруженосец, и тебя он не касается.

Дэйра все-таки выхватила блокнот из рук Томаса, но была вынуждена быстро вернуть его обратно – брат, не колеблясь, заломил ей руку.

– Папочка нам вместе поручил за этим донзаром присматривать, – вспылила она. – Если вас накроют, то и мне попадет.

– Не ссы, сестренка, – самодовольно улыбнулся Томас. – Не накроют. Верь в удачу! Смотри, какой шикарный эскиз выходит. Я давно думал над экзаменационной работой, которую можно показать в академии искусств. Турнир – замечательная тема.

– Ты хоть понимаешь, что доверил честь семьи проходимцу? Что мы о нем знаем? Можешь не отвечать, потому что ответ: ничего. Посмотри, как он сидит на лошади, как держит копье, какие у него уверенные жесты.

– Прямо, как у меня!

– Вот именно! – Дэйра уже с трудом подбирала слова от возмущения. – Но ты тренировался с трех лет, а Нильс – донзар, пахарь! Учился ли он сам или ему помог какой-то там монах-проходимец – все это вранье. Если сегодня боги помилуют нас, и ваш ужасный обман не раскроют, надо пытать твоего Нильса в подвале Норада. А вдруг он чагарский шпион?

– Ты бы еще белоголовым его назвала, – фыркнул Томас. – Парень не виноват, что родился донзаром. Если держать меч и копье для него мечта всей жизни, я не буду ему мешать. Не будь косной, сестрица. Мы с тобой оба знаем, как выглядят чагарские шпионы. Спасибо папе за прошлые выходные. Я бы с огромным удовольствием провел их у мольберта, а не в пыточной. Нильс – наш. А то, где он учился, у кого и как – лично меня не волнует. И вообще не мешай. Или молча стоишь здесь, или идешь на свой стул королевы.

Между тем, на турнире начались конные поединки. В первой сшибке Яростный Дракон переломил свое копье о грудь Пальмидаса Искреннего, но тот остался в седле, и схватка закончилась безрезультатно – к разочарованию толпы, подогретой смертельным началом боя.

Дэйра тщетно пыталась себя убедить, что зря паниковала, что Томас прав, и Нильс – обычный мальчишка, который перепутал мечту с реальностью. Турнир вдруг потерял яркость и блеск самого крупного события в Эйдерледже за весь год, превратившись в тусклый эскиз с набросками Томаса. Еще один праздник был испорчен. Она посмотрела на Фульгинара Бесстрашного, который весь в черном, появился по левую сторону барьера, и ничего не почувствовала – ни предвкушения поединка, ни удовольствия от союза лошади и всадника, ни восхищения сильным и смелым воином. Но тут герольд объявил, что его противником будет Рыцарь Лебедь, и равнодушие Дэйры исчезло, как неверная линия рисунка, стертая одним движением придирчивого мастера. Что бы она ни говорила о Нильсе, одно было точно: этот донзар ее заинтересовал.

От поединка пришлось отвлечься, потому что Томас молча указал на мать, которая поднималась со своего места, недовольно глядя на пустующее кресло королевы турнира. Запоздало вспомнив об испорченном платье, Дэйра отобрала у Томаса плащ и, бросив многозначительный взгляд на брата, означающий: «я с тобой разберусь позже», поспешила на трибуну.

Подбегая мимо последнего окна галереи, она не удержалась и с любопытством взглянула на поединок. И тут же зажмурилась, проклиная богов, искусивших ее посмотреть на арену в тот момент, когда копье Рыцаря Лебедя вонзилось в шлем Фульгинара Бесстрашного, выбив того из седла на землю. К упавшему не спешили – все знали, что Бесстрашный был мертв, ведь его голова оторвалась и висела на шлемном украшении за плечами туловища.

Теперь Дэйра знала точно. Вылавливать Нильса из реки было большой ошибкой.

Герольд так громко выкрикивал имена победителей, что его голос пульсировал в голове Дэйры, отдаваясь болезненными ритмами. Она слушала его и не слышала, смотрела на площадь ристалища, где собрались вабары-победители, и никого не видела. Не хотела видеть.

Мать восприняла ее опоздание, как должное, наградив многообещающим взглядом «ты у меня получишь». Дэйра приподняла подол плаща и продемонстрировала дыру на платье, что означало: «я позорю семью ужасной накидкой только потому, что у меня неприятности». Герцогиня прищурилась и вздернула подбородок. Жест означал: «ты узнаешь, что такое настоящие неприятности, детка». Дэйра в этом не сомневалась. Правда, Ингара ошиблась со временем. Неприятности для ее дочери начнутся куда раньше того момента, когда они окажутся с матерью наедине, потому что победил Амрэль Лорн.

Его победа была почти абсолютной. Весь турнир Дэйра с содроганием сердца следила за двумя рыцарями – лже-Томасом и светлым князем. Оба с небывалым мастерством выбивали противников из седел, на равных двигаясь к финишу. Их поединок друг против друга был вопросом времени. Дэйра видела, какие смешанные чувства отражались в глазах родителей: невероятная гордость и дикий страх, потому что смерть цеплялась не только за копье Томаса, но направляла и руку Амрэля тоже. К концу турнира на счету Лорна было три изувеченных и один смертельно раненный. Если мотивы Лорна были ясны: князь развлекался, то, чего хотел Нильс, оставалось для Дэйры загадкой. Когда, наконец, объявили Амрэля Лорна против Рыцаря Лебедя, Дэйра нервничала уже так сильно, что до крови откусила кусок ногтя. Трибуны хранили гробовое молчание, не веря, что Томас Зорт, новоиспеченный вабар, на счету которого было не больше пяти турниров, не только дошел до финального боя, но и собрался противостоять брату короля. К счастью, у Нильса не окончательно помутилось в голове, потому что в последнюю секунду он поднял копье, уступая противнику победу, а Амрэль Лорн проявил ответное великодушие, и вместо того, чтобы выбить лже-Томаса из седла, сбил его шлемное украшение – платок Дэйры.

Когда награждали победителя, королева турнира извелась вопросом, с кем бы она предпочла гулять по Пещере Радости – с Амрэлем, о котором она знала хоть что-то, или с Нильсом, который оказался настолько темной лошадкой, что, глядя на него, у нее начинал дергаться глаз от напряжения.

К чести Нильса семью Зортов он не опозорил. Пока все чествовали Лорна, Томас с Нильсом успели поменяться одеждой, и вот брат со шлемом в руках уже гордо кивал восторженной публике, потому что его поражение было благородным – он уступил королевскому титулу противника. Нильс волочился за ним с видом понурой собаки, потому что лже-Томас выступал без оруженосца, сославшись на плохое самочувствие новоиспеченного слуги. И только синяк, наливающийся на скуле Нильса – то ли от копья противника, то ли от неудачного падения, подсказывал о том, где, на самом деле, провел последние часы этот донзар.

Какое-то время Дэйра пялилась на него, надеясь, что Нильс поднимет глаза и встретит ее гневный взгляд, в котором прочтет всю злость и ненависть, но донзар упрямо смотрел под ноги. Вскоре Дэйре стало не до него, потому что объявили награждение победителя.