– А ты что-нибудь о ней знаешь, об этой Тысячерукой? – спросил Арлинг, задумавшись о том, должен ли он что-нибудь миру. Или, может, мир был должен ему?

– И ты туда же, – устало произнесла Альмас и откинулась на стог сена. – Мы с Тимуром поженились в местной церкви Амирона, и я приняла его веру. О язычниках ничего не знаю и знать не хочу. Но если очень надо, тебе следует отыскать брата старого Ландерса. Шарлатан и пройдоха, но многие называют его Большекаменным стариком. Кто-то еще платит за его выпивку в обмен на амулеты и дешевые ритуалы.

– Сегодня в ущелье было землетрясение, – вздохнул Арлинг. – Думаю, он погиб.

– При чем тут ущелье? – удивилась Альмас. – Там часто землю трясет. Пайк – хитрый старик, он за свою жизнь боится и в тех местах не бывает. Зато распустил слухи, что в горах есть Большекаменная пещера, в которой боги делятся с ним силой. Многие туда ходят в надежде, что и им немного божественной силы перепадет.

– То есть, этот Пайк сейчас в Вольном? – оживленно спросил Арлинг.

– Если еще не сбежал со всеми в Баракат или к арваксам, – пожала плечами Альмас. – Ты сам все слышал. Люди уезжают. На самом деле никто не знает, как там живут перебежавшие к арваксам. Я уже слышала, что люди получают письма якобы от друзей, которые рассказывают, как хорошо жить в арвакских городах. Я им не верю. Но это выбор Ландерса. Он выбрал не гневить Тысячерукую, когда прошел мимо меня в лесу, я выбрала не говорить ему о том, что думаю про тех, кто перебегает к арваксам. А думаю я, что их ждет страшная участь.

– Все хотела спросить, а вы вместе? – Альмас явно не нравилось оправдываться, и она перевела тему.

– Хамна моя халруджи, – ответил Арлинг, и чтобы Альмас не задала других неудобных вопросов, добавил:

– Ты помнишь Сейфуллаха? Он сейчас в Вольном. Мы договорились там встретиться, и я надеюсь, он ни во что не вляпался.

– Хотела бы я сказать ему привет, – сказала Альмас, и Арлинг почувствовал, что она улыбается. – Не так много людей из родного города можно встретить в этих холодных землях. У вас ведь с ним какое-то дело здесь, в Согдарии?

– Да, – кивнул Регарди. – Мы идем в столицу.

– Значит, через Баракат, – вздохнула девушка. – Других путей в Согдиану сейчас нет.

Разговор затих. Все решили, что усталость – достаточно хороший предлог, чтобы больше не задавать друг другу неудобных вопросов. Откровенничать никто не хотел.

Арлинг проснулся оттого, что Нехебкай кричал в его голове. А ведь он даже толком не успел заснуть, хотя и думал, что вырубится мгновенно.

– Где твое чувство осторожности? – негодовал Индиговый. – Ты совсем оглох, не слышишь ее, разве?

– Кого? – зашептал Регарди, растирая виски и убеждая себя, что все под контролем, а у него просто слуховые галлюцинации. Но верить в иллюзии он разучился давно. Со стороны ущелья слышался тот самый звук, которого Арлинг ждал с тех пор, как выбрался на берег Согдарии из Плохих вод.

– Она далеко? – спросил он, уже зная ответ. Близко. Его Магда пришла в себя, а так как противостоять Салуаддин у нее не получалось, они обе очень быстро его нашли. Глупо было надеяться, что у него есть время.

– Ты с кем разговариваешь? – прошептала проснувшаяся Хамна.

– Я что-то слышу, – сказал ей Арлинг, зная, что человеческое ухо вряд ли различит те вибрации, которые передавал ему солукрай. Земля тряслась под могучим телом, ползущим по ущелью. – Скоро она будет здесь. Наверное, к рассвету. Мне надо уходить.

Хамна села, прислушалась, потом спустилась по лестнице не землю, припала к ней ухом. Еще не рассвело, с моря тянуло промозглой сыростью и холодом, но к чердаку поднималось тепло от хорошо протопленной с вечера печи, а сено и вовсе казалось путникам верхом блаженства.

– Если она демон, то нам ничто не поможет, – задумалась Хамна и принялась рыться в мешках, которые она набила всяким, украденным у Ландерсов. – Если же зверь, то ее можно сбить со следа. Ты должен идти туда, куда шел. Я ее отманю. Попытаться стоит. Хорошо, что еще не выбросила тряпки после перевязки твоей раны. А еще лучше, если ты отдашь мне свою одежду. Я найду у Ландерсов что-нибудь для тебя.

Хамна рассуждала так, будто Арлинг уже согласился.

– Да у тебя нет выбора, наконец-то хоть какая-то польза от этой кучеярки, – разорялся Нехебкай у него в голове. – Салуаддин нам тут совсем не нужна. Пусть эта женщина ее отвлечет, хороший план. А тебе лучше намазаться золой или чем-нибудь пахучим. Так, на всякий случай.

Хамна думала так же, и когда вернулась после очередного рейда по вещам Ландерсом, протянула Арлингу мешочек, пахнущий лавандой.

– Натрись этим. Штаны и рубаха будут велики, Ландерс толстяк, но в городе найдем что-нибудь нормальное.

Регарди еще колебался, но в голове зудел Нехебкай, и он позволил Хамне уйти.

– Вернусь к рассвету, – пообещала наемница. – Нам нужно выиграть пару часов. Если Салуаддин пойдет за мной, уведу ее в лес, она там точно застрянет на какое-то время. Если нет… Впрочем, я уверена, что смогу отманить ее. Тебе нужен отдых. Как только поймешь, что Салуаддин изменила направление, постарайся поспать хотя бы час. Мне кажется, у тебя начинается заражение, и в городе хорошо бы найти доктора.

Арлинга лихорадило уже давно, и это был плохой знак.

Хамна вернется утром, Сейфуллах жив и невредим, он же, Регарди, с двумя руками или с одной, сумеет добраться до императора и найти способ, как вытащить из него тайну, которая поможет Магде покинуть тело Салуаддин.

И все? Больше тебя ничего не волнует? Он не знал, кому принадлежал голос, так как Индиговый в это время нудил о том, что обрубок, похоже, начал гнить, и надо бы обрезать его выше. Арлинг отчаянно сражался с собой, пытаясь сохранить ясность мысли, но, когда вибрации, издаваемые телом Салуаддин, ослабели, а потом и вовсе перестали ощущаться, прекратил сопротивление, погрузившись в беспокойный сон.

Ему снилась Магда. Он ощущал ее присутствие всем телом, слышал дыхание Фадуны, чувствовал аромат крапивы, яблок и васильков – так пахли ее волосы. Темный, непросохший после ливня лес окружал Арлинга, влажно дышал ему в затылок, скрипел ветками-корнями над головой, чавкал болотной жижей под ногами. Он, в полном вооружении и в боевых доспехах Школы Белого Петуха, стоял на прогалине, чувствуя, как на него падает тусклый лунный свет, пробивающийся сквозь рваные тучи, бешено мчащиеся по небосводу. То было чужое небо, низкое, сырое, давящее неизбежностью и мраком. Повязка на глазах набрякла от водной пыли, густо наполняющей воздух, а в ноздри забивался тяжелый болотный дух и зловоние, напоминающее гарь и мокрую звериную шерсть. Рука прижалась к бедру, пальцы привычно обняли рукоять клинка, но девушка, стоявшая в паре салей от него на такой же прогалине, была просто девушкой, человеком, его Магдой. Подол легкого платья намок, обвился вокруг тонких лодыжек. В ее пальцах дрожала ветка можжевельника с ягодами, их запах перебивал зловоние тины и кружил голову. Комары и болотная мошка назойливо вились вокруг девушки, повторяя очертания фигуры, но ни один из них не смел коснуться Фадуны.

Магда переступила, подойдя к кромке жижи, которая заполняла пространство между двумя прогалинами. Арлинг понял, что она босая. Пригнув ветку, Фадуна поболтала ею в грязной воде.

– Забвение – это свобода, – сказала она. – И закон. И смерть. Так должно быть. Пожалуйста, услышь меня.

– Магда, – прошептал Арлинг, вложив в ее имя свое сердце.

– Отпусти меня, – попросила Фадуна.

– Ни за что, – другого ответа у него не было. – Ты моя судьба.

– Судьба – это не случайность, а выбор. Все зависит только от тебя.

Арлинг не любил слова, он предпочитал действие. Отломав ветку, воткнул ее в жижу под ногами и, убедившись, что идти можно, двинулся к Магде. Подумал, что лучше бы оставить доспехи на берегу, ведь они лишь увеличивали его вес, но побоялся, что Фадуна исчезнет. Он достаточно бродил по болотам в молодости, охотясь в лесах близ Ярла и Мастаршильда, чтобы не относиться к вонючей водице под ногами беспечно. Но никакие чарусы, трясины или бездонные колодцы не могли стать серьезным препятствием на пути к Магде. Тем более что его палка нащупала твердые кочки, которые облегчили движение. Зато в бой вступила болотная мошка, которая не трогала Фадуну, но с удовольствием облепила его лицо и руки.