– Ты меня прости, – буркнула она, пряча лицо в мягкой ткани, и стараясь не хлюпать носом. Негоже, когда слуги видят, как текут слезы из глаз вабаров.

***

– Медвежий Угол! – громко прошептал кто-то, и Дэйра открыла глаза, жмурясь от яркого света. Бабушка, как всегда, любезно сообщила, где они находились.

Карету щедро заливали солнечные лучи, спутницы прилипли к окнам, Марго куталась в шарф, Ирэн на привычном месте напротив не было. Не сразу до Дэйры дошло, что тряска прекратилась – они стояли. Первая мысль была о разбойниках, но звуков драки она не слышала. Неужели все проспала?

Оттащив Марго от окна, Дэйра заняла ее место, одновременно нащупывая кинжал на поясе, который после ночных приключений в Копре, решила носить с собой. Солнце слепило глаза, небо приветливо голубело, корявые дубы вдоль дороги исчезли, сменившись вспаханным полем, простирающимся до горизонта. Ни души. Дэйра молча перевалилась на другую сторону кареты и, отодвинув Лору, уставилась на двенадцать трупов, уложенных в рядок у обочины. За дорогой виднелись такие же вспаханные поля и рощица чахлых низкорослых деревьев у реки, которая, извиваясь, пряталась от Дэйры за стенкой кареты.

Мертвых людей она не знала, но сердце неприятно стукнуло и замерло, словно ожидая подвоха. Плохо одетые, заросшие неопрятными космами, бородатые, исхудалые, вооруженные, чем попало, больше всего они напоминали разбойников. Наконец, в ушах перестало звенеть, и Дэйра услышала голоса – к счастью, не свои, вымышленные, а капитана Белиорского, графа и капеллана. А потом различила и другие звуки – грохот реки, которая, вероятно, пересекала их дорогу, так как звук несущейся воды раздавался совсем рядом, и голоса других людей, незнакомых. И последних было много.

– Выходить не велено, – схватила ее за руку Марго, когда Дэйра потянулась к дверце.

Смерив гувернантку взглядом, о котором тут же пожалела, Дэйра выбралась на холодный воздух, чувствуя, как оживают затекшие конечности. Поправила шляпу, опустила вуаль, скрывшую синяк под глазом, застегнула шубку и закутала платком горло, чтобы не казаться белой вороной на фоне тех, кому, действительно, было холодно. Солнце солнцем, а мороз, похоже, стоял сильный. Дэйра его не чувствовала, но, взглянув на Томаса, который натянул шапку по глаза и засунул руки в варежки, расставшись с любимым карандашом, поняла, что раз замерз брат, который не носил шапки из-за того, что они мяли прическу, значит, надо утепляться.

Теперь ей была видна вся река, уходящая под мост, по которому проходила дорога. Река была неглубокой, но шумливой и бурной. Мороз еще не сковал ее полностью, однако сохранившаяся по берегам ледяная корка подсказывала, что ночные битвы река проигрывала. Утром солнце помогало вскрывать лед, но с каждой ночью корка становилась толще и не далек тот день, когда река сдастся на милость зимы и будет закована в ледяной саркофаг на долгие месяцы.

Сейчас воды текли в ней свободно и говорливо. Любой порадовался бы привету от теплых дней, остающихся в прошлом, если бы не три печальные фигуры, балансирующие над рекой на шатком бревне, перекинутым через русло. Издалека было похоже, будто люди танцевали, выбрав для представления столь же причудливое, сколь и неподходящее место. Но веревки на их шеях переносили зрителя совсем в другой театр.

Дэйре отчаянно захотелось размотать шарф и почесать шею там, где еще совсем недавно сжималась веревочная петля. Казалось, что над ней только что неудачно пошутили. Или напомнили о том, что она кое-кому должна. Например, о том, что дьявол из бездны остался голодным.

Почему людям так скучно, подумала она, рассматривая две группы зрителей, с интересом наблюдавших за казнью. Почему нельзя убить просто и без излишеств? С каких пор смерть в их стране стала синонимом зрелища и развлечения? Бревно, на котором стояли висельники, было узким, скользким от воды и норовившим то и дело перевернуться, опрокинув вместе с собой разбойников, которым не повезло остаться в живых после драки. Удержаться на нем, да еще с петлей на шее, было настоящим искусством выживания, явно приводившим зрителей в восторг.

Одна группа людей была ей незнакома. Большую ее часть составляли солдаты, меньшая была похожа на купцов, хотя на их шляпах отсутствовали привычные для торгашей отличительные знаки гильдий. Впрочем, проезжая по лесам, многие предпочитали знаки социальных и профессиональных отличий снимать, чтобы не привлекать внимание разбойников. Этой группе меры не помогли, но нанятые солдаты хорошо отработали свое золото, так как среди мертвых были только разбойники.

Вторая группа смотрела на висельников с не меньшим азартом, что и первая. Спутники Дэйры, устав от скучной дороги, были не прочь повеселиться. К тому же, они явно чувствовали благодарность к тем, кто принял разбойничий удар на себя. Может, капитан Белиорский с охраной и сумел бы отбиться от нападения, но судьба – штука непредсказуемая.

– Маркиза, вам не полагается смотреть на такие вещи, – сурово заявил граф Эстрел, который заметил ее первым. Он весь словно ожил, напоминая проснувшегося от спячки жабенка – надутый, зеленый (из-за цвета шубы) и с вытаращенными от возбуждения глазами. Удивительно, как раньше она могла считать его красивым.

– Да что вы говорите? – ехидно протянула Дэйра, пытаясь посчитать, сколько повешенных она видела в своей жизни. – Капитан! – окликнула она Белиорского, решив не тратить на графа время. – Что здесь произошло?

Говард Белиорский явно занервничал, подскочил к ней, не зная, то ли уводить ее в карету, то ли выполнять приказ, бросил взгляд на капеллана и Томаса, которые помочь не могли, потому что были поглощены зрелищем, и наконец приняв решение, отчеканил:

– Казнь разбойников, маркиза. Молитвы капеллана спасли нас. Бандиты напали на экипаж, который ехал по этой дороге раньше. Это чудо, наверное, потому что нашим спасителем стал маркиз Феликс Бардуажский. Он как раз возвращался домой из путешествия. Поразительное совпадение.

Дэйра перевела взгляд с лица капитана на людей у реки и только сейчас заметила Ирэн, которая, улыбаясь во все зубы, липла к высокому парню в черном. Густая белая шевелюра незнакомца наводила на мысль о парике, а крупный нос, большие щеки и маленький, почти безгубый рот с острым подбородком напоминали его отца – герцога Морта Бардуажского. Последний раз Дэйра видела хозяина Бардуага лет десять назад, когда тот гостил в Эйдерледже. Внешность герцога ей хорошо запомнилась, так как напомнила хомяка, жившего тогда у Маисии в подвале. Даже если Ирэн не сдувала бы сейчас пыль со своего жениха, Дэйра все равно узнала бы сына герцога – настолько они с отцом были похожи.

Меньше всего ей хотелось новых знакомств, но широкая улыбка Феликса, который направлялся к ней, волоча за собой прилипшую Ирэн, говорила о том, что младший Бардуажский настроен иначе. Дэйра не помнила, когда именно перестала верить дружелюбным лицам. Но улыбаться, когда за твоей спиной умирали люди – пусть и бандиты, она бы точно не смогла.

– Маркиза Зорт? – казалось, улыбнуться шире невозможно, но у Феликса, как ни странно, это получилось. – Феликс Бардуажский к вашим услугам. Вы можете называть меня Фэлом, надеюсь, мы подружимся. К сожалению, мы с вами раньше не встречались, но Ирэна мне все рассказала. Я безумно счастлив, что решил сократить дорогу к замку. Вам здорово досталось бы от этих медвежатников, если бы вы поехали первыми. Как можно выезжать в наши леса всего с четырьмя стражниками? Любите рисковать? Я тоже. Думаю, мы поладим. Я безумно горжусь тем, что вы заедите в мой дом по пути в столицу. Кто знает, вдруг я принимаю будущую королеву?

Феликс говорил что-то еще, пристально разглядывая ту часть ее лица, что не была скрыта вуалью, но Дэйра его уже не слушала. Некоторые люди были подобны шкатулке с хитрым замком, от которого потерян ключ, но некоторые напоминали коробку без крышки, в которую собрали все самое ненужное и ядовитое – заглянешь в такую и отравишься. Феликс Бардуажский был подобным коробом, от которого Дэйра предпочла бы держаться подальше.