Прежде чем Ганнон успел ответить, их лодка качнулась, заставив его желудок перевернуться. В подземном море не было волн, и качка застала юношу врасплох. Он поднял взгляд на нусску, та замерла, держась одной рукой за борт, а палец второй руки прижимая к губам. Вода по обе стороны от судна посветлела: оранжевый свет позволял различить бледную плоть, скользившую под ними. Лодку повело вбок следом за левиафаном, неприкасаемая развернула ее и начала работать веслами против возникшего течения. Размеры чудовища поражали воображение: нусска уже успела вспотеть от гребли, а тело исполина все не кончалось.

Когда под судном промелькнул хвост, проводница не прекратила движения, напротив, она ускорилась, стремясь очутиться как можно дальше. Минуту спустя Ганнон понял, зачем нусска это делала: абсолютно белый – здесь казавшийся оранжевым – кит вынырнул из-под воды. Пока неприкасаемая разворачивала лодку, чтобы оказаться к чудищу носом, юноша завороженно рассматривал подземного титана: на массивной голове с костяным наростом было не видно глаз, зато от нее отходили тонкие широкие полосы усов-вибрисс, доходивших до трети длины исполина. На месте, где должна была располагаться шея, налился округлый, тяжеловесный зоб. Он темнел на светлом теле, но раз в несколько секунд пульсировал зловещим пурпурным светом.

На прощание кит окатил их струей воды, вместе с которой полетели ракушки и мелкая рыбешка. Рыбки бились о дно лодки, моллюски были искрошены: клейкие нити плоти соединяли осколки раковин. Запах напомнил юноше напиток Аторца, что он вез с собой. Грохот упавшего в воду тела несколько раз вернулся к ним эхом, отразившись от каменных сводов. Порожденная падением волна тряхнула лодку, но неприкасаемая уверенно провела судно навстречу и сквозь нее.

— Слишком большой, чтобы трогать мы. Не заметит. Нужно только убираться с путь, — сказала женщина после того, как снова вернула лодку в нужное течение.

— Да уж... — выдохнул Ганнон.

— А вот кто меньше он, но больше мы – идут за ним. Смотри в оба, если что — бей весло в нос, — весело закончила неприкасаемая.

***

По счастью, тварей, питающихся объедками кита, Ганнону и его проводнице не попалось, и остаток пути был благословенно скучным. Подплыв к стенам, они направились к арке, что отделяла циклопическую оранжевую пещеру подземного моря от примыкающих к ней меньших.

— На стенах оранжевый свет не растет, — заметил Ганнон. Здесь было хорошо видно, что светящийся гриб не подходил к воде ближе двадцати руббов.

— Да, поэтому так говорят: «до оранжевый свет», когда очень далеко или когда что-то хрен достанешь! — хохотнула нусска.

Они пришвартовались в месте, которое, судя по всему, было облюбовано нуссами-перевозчиками. Удобный закуток между сталагмитами позволял пришвартоваться и спрятать лодку. Соскочив на каменный пол, неприкасаемая отодвинула в сторону тяжелый плоский камень, под которым оказалась яма, служившая тайником. Посветив фонарем и скептически осмотрев содержимое, она положила туда несколько вещей из своей сумки и вернула камень на место. Отряхнув руки и недовольно проворчав что-то себе под нос, троглодитка махнула рукой своему спутнику, дав знак выдвигаться.

— Осторожно, здесь совсем другой земля, — предупредила она перед тем, как взобраться на уступ и проскользнуть в проход.

Они пробирались по пещерам, то и дело карабкаясь вверх, и с каждым подъемом Ганнон замечал, что порода вокруг них меняется. Гладкий и твердый камень превращался в сухой и шероховатый, земля действительно становилась другой. По мере того, как они продвигались, на стенах стали попадаться рисунки. Времени рассмотреть их не было, да и свет фонаря был довольно тусклым, но там явно было изображено кровопролитие. В конце этой своеобразной галереи чернело круглое отверстие, выходившее в соседнюю пещеру, будто круглое окошко.

Внезапно наступившая темнота ошарашила Ганнона не хуже яркой вспышки. Он ощупью пробрался вперед, ориентируясь на еле видное голубое свечение, что пробивалось через швы сумки, куда нусска спрятала светильник. Юноша аккуратно выглянул в отверстие — они находились над длинной вытянутой пещерой, настоящей подземной дорогой. Мутные зеленые огоньки быстро скользили по ней, рассмотреть их не получалось, но обострившийся слух четко распознавал приглушенные шаги многочисленных ног.

— Они ходят по три группа, — протянула нусска. Голос неприкасаемой и раньше был не то, чтобы звонким, но сейчас ее старый говор казался песней. Слова будто бы впитывались в камень без всякого эха. — Считай. Они в грязь, идут воевать с вы. Увидят меня вместе с ты, будет плохо для нуссы.

Затаив дыхание, Ганнон смотрел на бегущие отряды сверху-вниз, стараясь не показываться. Первая группа быстро скрылась вдали, вторая вскоре последовала за ней, а вот третьей все не было видно. В каждой группе было где-то двадцать троглодитов. «Может, мы пропустили первую и в начале увидели вторую?» — подумал Ганнон, но нусска все еще была тут и не собиралась двигаться с места. Юноша решил довериться подземной жительнице и не зря: через минуту показался третий отряд, бежавший чуть медленнее других. Замыкавший их группу, воин подгонял своего товарища. Пробегая мимо, тот споткнулся и, получив очередной тычок в спину, выругался и ускорил шаг.

Подождав еще немного, неприкасаемая полезла вниз, Ганнон последовал за ней. Пещера, в которой они оказались, и правда была настоящим подземным трактом, не уступавшим Тропе Легионера. Стены по обе ее стороны были усеяны небольшими окнами-проходами, из одного из которых и спустились сюда юноша и нусска. Это окружение придавало сходство с тесными улочками правобережного Виалдиса, где древние дома наследных слуг теснились друг к другу, смыкаясь над дорогой.

Пересекая тракт поперек, спутники шли к противоположной стене, им предстояло вскарабкаться наверх и пролезть в одно из «окон». Посередине пути Ганнон чуть было не подвернул ногу: что-то проскользило у него под стопой. Опустив руку, он нащупал грубое лезвие. «Она уронила дурумовый нож?» — мелькнула мысль. Но нет, юноша бы это услышал. Да и на ощупь материал был другим. Приглушенные сумкой огоньки, по которым Ганнон отслеживал нусску, резко двинулись вверх, как только он зашумел. Спустя мгновение юноша уже лез наверх, вслепую хватаясь за камни, стараясь следовать за своей проводницей. На середине пути он отчетливо услышал вдали одинокие шаги: троглодит, видимо, возвращался за своим оружием. Стук сердца гулко отдавался в ушах, пока Ганнон старался вскарабкаться, не создавая лишнего шума.

Шаги становились все ближе, юноше казалось, что он уже видит отблески зеленого света. Руки, ободранные до крови, безуспешно шарили по камню в попытке ухватиться. Он сумел нащупать небольшой выступ и с усилием подтянулся, но пальцы не выдержали. Ганнон с ужасом ощутил легкость падения: отпустив руку, он отклонился назад, его нога соскальзывала с опоры. Юноша дернулся вперед, стараясь удержать равновесие, но безуспешно. Готовясь упасть, он почувствовал боль в запястье: крепкая хватка жилистой руки потянула его вверх, затаскивая в пещеру над «трактом».

Оказавшись внутри, Ганнон сел спиной к стене ниже «окна», в которое его втащили, и старался отдышаться, зажав рот рукой. Открыв глаза, юноша с нарастающим страхом понял, что картина перед глазами не изменилась: он был в кромешной тьме, один. Ганнон надеялся, что нусска просто спрятала сумку, чтобы ее свечением не выдать их. Он прополз всю пещеру по кругу, ведя рукой по стене. Юноша оказался в совсем небольшом помещении, из которого вело три выхода… и ни в одном из них не было даже отблеска света.

Ганнон сел и постарался побороть страх и собраться с мыслями. «Неприкасаемая боялась, что нас увидят вместе, стала бы она бросать меня ради безопасности своих? Конечно стала бы, без сомнений. Но ведь все обошлось, не так ли? — рассуждал юноша. — Или это мне только так кажется? А для любого троглодита я нашумел так, что скоро здесь будет не протолкнуться? Факел еще при мне, но я не знаю дороги, а огонь только привлечет внимание…» От невеселых размышлений Ганнона отвлек тусклый зеленый свет в окне, выходившем на «тракт». Звук шагов, доносившийся снизу, усилился: похоже, троглодит только добрался до места, где потерял свое оружие. Аккуратно выглянув, юноша увидел, что тот был один. Спускаться и шуметь там было опасно. «Завидный ли я трофей для провинившегося?» — с этой мыслью Ганнон беззвучно вытащил меч, отошел на шаг и легонько ударил им о металлическое навершие кинжала.