— Иссур, в этот раз ты с ним не пойдешь, — сказал судья. Морской легионер понимающе закивал головой. — Попроси для меня о встрече с Хилобом и будь наготове. Пройдемся по его записям.

***

Утром Ганнон заканчивал завтрак, ожидая возвращения Иссура. Подземник отчалил затемно, чтобы скрытно проникнуть в лес, который аторцы называли Королевским. Морской же вернулся раньше, чем должен был, на его лице было задумчиво-виноватое выражение — что-то явно пошло не по плану.

— Тут такое дело. — Откликнувшийся потер затылок. — Хилоб никого не принимает, совсем никого. Моряки говорят, засел в своих покоях и смотрит в окно… Судачат, что ему отказала женщина, вот и загрустил.

— В чем-то они правы, — сказал Ганнон, вспомнив, как командующий разглядывал монетный двор из окна своей башни. — Но сальные шутки… Без них не обошлось ведь? — Иссур закивал в ответ. — Шутки эти не к месту. Он питает чувства более возвышенные.

Судья достал пергамент из личных запасов и набросал несколько строк, после чего скрепил его печатью и передал легионеру со словами:

— Передай это леди Илларин и не уходи оттуда, пока не прочтет. Выгнать не должны, она обещала убежище, но смотреть будут косо.

***

— У вас очень настойчивый помощник, — с легкой усмешкой произнесла хозяйка монетного двора. Она сидела напротив судьи, одетого в громоздкое парадное облачение. — Такой вежливый, но в то же время упорный, просто чудо.

— Да, у него… особая манера. — Ганнон улыбнулся в ответ. Иссуру понадобилось три часа, но он все же добился своего. — Вы обещали мне экскурсию, как я помню.

— Вы за этим поставили на уши нашу обитель? — Леди Илларин помрачнела.

— Как поживает командующий? — судья ответил вопросом. В глазах Слышавшей забрезжила догадка.

— Недавно вновь просился сюда. Но получил отказ, конечно же.

— Почему?

— Потому что ему нечего тут делать… — констатировала очевидный факт Элинор. Ганнон ощутил укол от этих ее слов. Он тоже здесь был непрошеным гостем.

— Кажется, он так расстроился, что больше никого не принимает. Жаль, мне нужно с ним поговорить. А он только смотрит на ваш двор…

— Значит, стоит показать его вам, — вздохнула леди Илларин. Несмотря на раздражение от потери времени, женщина восприняла возможность разозлить Хилоба с энтузиазмом.

***

— В этой четверти, — леди Илларин указала рукой вниз, на одну из долей, на которые мосты делили двор, — и происходят чудеса.

— Совсем немного угля, — удивленно сказал Ганнон, всматриваясь в то, как люди работали с печами и двустворчатыми формами для литья.

— Да, и урумовой руды тоже. — Элинор указала на несколько сундуков. «Надо же!» — подумал Ганнон, хорошенько рассмотрев их.

— Первый раз вижу, чтобы породу хранили так надежно, — задумчиво произнес судья: сундуки с врезанными замками были окованы железом, такую работу одобрил бы и Боннар. — Хотя там ведь что-то, из чего можно сделать курум.

— Да, верно, — удовлетворенно подтвердила женщина. Юноша заслужил ее одобрительный взгляд. — Ценность знакам придает не вес металла. А его уникальность. Вы ведь помните меры веса?

— Да. Тарс, тан и риль. — Ганнон без запинки произнес названия монет, но смешался, когда попытался припомнить меры веса.

— Тарс – это просто амфора, — терпеливо начала объяснять Элинор. Она явно была настроена благостно. — Риль это триста шестьдесят тарсов. Считается, что человек столько ест в год. Тан… Я, право, не припомню, откуда он, но в риле их точно двенадцать.

— И вы просто придумали монеты, то есть знаки?

— В том и магия, — отвечала леди Илларин. Она лишь дернула уголком рта, но взгляд стал мечтательным. — Никто не помешал бы сделать риль размером с тан или отлить монету в десять рилей. Урума много, на Аторе это хорошо видно. Как мне рассказывали.

— А гравировки?

— Что, простите? — Илларин вырвалась из охвативших ее мыслей.

— Выпуклые знаки на монетах? Их гравируют?

— Нет, их отливают сразу. — Она указала на работников, что вставляли железные жерди вдоль формы в специальные отверстия. «Поэтому в монетах дырки в середине», — понял Ганнон.

— Тонкая же работа. Я имею в виду сделать такую форму, — пояснил Ганнон: внизу как раз заливали жидкий металл.

— Да, курум чудесен лишь тем, что уникален, но формы для его литья – это настоящее рукотворное чудо, — с гордостью сказала Элинор. На черный металл полилась вода, на несколько минут все скрыло поднявшееся облако пара. Когда оно рассеялось, форму распахнули, и Ганнон увидел литейщика, державшего в руках железную жердь, на которой были зеленые монеты, будто жареное мясо на палочке.

Тем временем другая смена, что уже отработала, столпилась у дверей в основании стены. Фигуры внизу начали раздеваться одна за одной, оставляя одежду в рабочем дворе.

— Это борьба с воровством? — с легким изумлением спросил судья. Леди, ничуть не смущенная зрелищем, кивнула в ответ. — Основательный подход, — усмехнулся юноша.

— Там, в комнате, с ними вещи еще поосновательнее проделают, — невозмутимо добавила Элинор. Ганнон решил не уточнять, какие именно вещи, хотя и догадывался. Он только порадовался, что на его темном лице румянец был почти незаметен. Вместо этого юноша пригляделся к форме, что недавно распахнули. Десять параллельных рядов, в каждом из которых были формы для пятидесяти монет, если не больше. Каналы разводили расплавленный металл по нужным камерам, в каждой из которых были выгравированы впалые рельефы нужной формы, что позже становились объемными символами на налоговых знаках.

— Это и вправду великая работа, — с искренним восхищением проговорил юноша.

— Да, это так. Странно, что она все еще нужна, — необычайно беззаботно произнесла хозяйка этого двора.

— Как так? — Ганнона покоробило то, с какой легкостью говорит об этом та самая женщина, что сравнивала свое ремесло со службой Черных жрецов.

— Казалось бы, сделай на один урожай, поменяй на золото, продай урожай, повтори… — Она пожала плечами.

— На курум много покупают в землях до третьего столба, если не дальше, там это, уж простите, настоящие монеты.

— Да, Виалдис вытягивает знак. Да и зерна все больше, как и людей. Но вы правы, потребность в знаке растет быстрее количества зерна. Сколько дают серебра за тан? — вопрос застал юношу врасплох, но он не замешкался с ответом.

— Один тан на один лан, — быстро произнес он заученную формулу, но добавил: — Зависит, конечно, от сезона. На четыре серебряных три зеленых сейчас не каждый поменяет.

— Вот оно как. — Элинор приподняла бровь. — Если когда-нибудь серебро даже в такой сезон будет дороже, сделайте милость, напишите мне письмо. Остановимся на время. — Она мечтательно улыбнулась, но было в ее грезах что-то темное. Ганнону стало не по себе. — Ну или амфоры нужны поменьше. — Леди Илларин очнулась от своих дум так же быстро, как и впала в них. — Как думаете, мы уже достаточно раззадорили командующего? — Она кивнула в сторону одинокой башни, виднеющейся над стенами ее обители.

— Да. — Ганнон кивнул. — Не смею вас задерживать и благодарю…

— Не стоит, сама не ожидала, но мне было приятно.

— Если позволите, я еще немного задержусь. Чтобы наверняка. Могу подождать в любой из комнат, главное — вместе зайти в те ворота, которые видны Хилобу.

— Лишняя минута лишнего человека – лишний риск. Но я же обещала вам убежище, — произнесла Элинор. Было видно, как нелегко ей стряхнуть с себя ставшие второй натурой обычаи этого места. — Вас проводят к вашему легионеру. Не обижайтесь, но там находится и мой человек, он же сопроводит вас, когда захотите уйти.

— Благодарю вас. Боги в помощь. — Ганнон поклонился, и они вместе направились ко входу во внутренние залы. Искушение оглянуться на окно Хилоба было почти нестерпимым.

***

Реакция командующего не заставила себя долго ждать. Ганнон с Иссуром не успели пройти и ста шагов за воротами монетного двора, как посланник Хилоба был уже тут как тут.