Воззвание это появилось как раз накануне пожаров в Петербурге и происшедших в различных местностях России. В народе ходили о пожарах и поджигателях самые нелепые слухи. В бумагах Е. Павловой, отобранных при аресте, нашли следующую запись: «Пожар имеет в себе что-то революционное. Он смеется над собственностью, нивелирует состояние».

Многие обвиняли в поджогах поляков, но большинство считало виновниками студентов. Правительство, встревоженное пожарами и прокламациями, прибегло к чрезвычайным и энергичным мерам. Были закрыты воскресные школы, приостановлены издания ряда печатных органов, в том числе «Современника», «Русского слова» (на восемь месяцев).

Для расследования революционных обществ образовали особую следственную комиссию под председательством статс-секретаря князя А. Ф. Голицына. Комиссией проведен ряд обысков и арестов. В числе прочих были арестованы и преданы суду по обвинению в составлении и распространении прокламаций Чернышевский и Серно-Соловьевич. Правительство, смотревшее до тех пор сквозь пальцы на распространение «Колокола» и на постоянные визиты русских путешественников к Герцену, вынуждено было проявить строгость и в этом отношении. Для предупреждения появления в будущем прокламаций изданы особые правила о надзоре за типографиями, литографиями и т. п. заведениями. Лица, изобличенные в преступных деяниях, были отправлены в ссылку в Сибирь на каторжные работы и на поселение на длительный срок. (Тяжелая участь выпала Чернышевскому. Более 20 лет провел он в Петропавловской крепости, на каторге и в ссылке.)

Поворот в общественном мнении произошел в связи с начавшимся в начале 1863 г. мятежом в Царстве Польском и в Западном крае. При первых слухах о возможности отторжения от России Литвы, Белоруссии, юго-западных малорусских губерний, Смоленска и Киева, вследствие вмешательства в польское дело западноевропейских держав, русская молодежь очнулась, отрезвилась, прозрела и примкнула к единодушному выражению патриотических чувств всего русского народа. Воззвания, печатавшиеся в Лондоне и распространяемые в России по указанию Варшавского Жонда среди образованных слоев общества, а также среди армейских масс и крестьянства, не достигли цели. Кумиром общества в то время стал известный русский публицист и издатель журнала «Русский вестник» и газеты «Московские ведомости» М. Н. Катков, которого впоследствии В. И. Ленин незаслуженно окрестил «националистом», «шовинистом» и «бешеным черносотенцем». Катков первый из влиятельных журналистов понял значение сложившихся политических обстоятельств и ту роль, которую может сыграть при этом общественное мнение страны, ярким выразителем которого он и явился. С особой резкостью он стал нападать с 1862 г. на журналы, считавшиеся представителями нигилистического направления, и на «Колокол» Герцена. Опубликование в 1863 г. циничной программы польского генерала Мерославского страшно скомпрометировало в глазах всего русского общества и польских революционеров, и тех русских, которые им помогали. В крайне неловкое положение попало тайное общество «Земля и воля» и «Колокол» Герцена.

Престиж «Колокола» резко упал. Если в первые годы своего существования он расходился в количестве 2000–2500 экземпляров, к концу 1863 г. тираж опустился до 500, а с 1868 г. выход его прекратился совсем. Как выразился французский историк Э. Оман, «диктатура мнения» перешла к Каткову»¹⁷.

После польских событий стихли проявления революционного брожения в империи. По инициативе Александра II были сделаны первые шаги к созданию правового государства: политические дела передавались в ведение суда присяжных, учреждена адвокатура, установлена несменяемость судей, введены земские учреждения, смягчена цензура.

11 января 1865 г. императору был направлен адрес московского дворянства о созыве Земской думы. Желая предупредить повторение подобных ходатайств и заявлений со стороны дворянства других губерний, Александр II объявил в рескрипте от 29 января на имя министра внутренних дел Валуева, что совершившиеся преобразования достаточно свидетельствуют о его постоянной заботливости улучшать и совершенствовать в им самим предопределенном порядке разные отрасли государственного устройства: «Прошедшее в глазах всех моих верноподданных должно быть залогом будущего».

Однако крамола, революционная и социалистическая бесовщина, возрождались. Нашлись беспечные, легкомысленные и полуобразованные люди, которые с жадностью набросились на проникшие в Россию с Запада в самом извращенном и грубом виде социальные идеи и взяли их себе на вооружение.

Эти беспокойные головы возомнили себя знатоками общественного прогресса, творцами истории, разрабатывали умопомрачительные программы и прожекты и с непреклонной решительностью пытались их осуществить, используя любые средства. Не отдавая отчета в своих действиях, попирая все нормы морали и нравственности, они не останавливались ни перед какими жертвами.

4 апреля 1866 г. вся Россия ужаснулась от выстрела Каракозова. В этот день было совершено первое покушение на жизнь Александра II. В четвертом часу дня император в сопровождении племянника, герцога Н. М. Лейхтенбергского, и племянницы, принцессы М. М. Баденской¹⁸ после прогулки в Летнем саду выходил из его ворот, обращенных на Неву, чтобы сесть в экипаж. В это время какой-то высокий, худощавый молодой человек с длинными светлыми волосами и горящим взором стал сильно проталкиваться вперед мимо крестьянина Осипа Комиссарова¹⁹, который еще и прежде заметил, что этот человек старался пробраться вперед; но, желая сам видеть ближе царя, Комиссаров не уступал ему своего места. Когда же Александр II вышел из сада, человек этот стал так сильно напирать, что Комиссаров вынужден был уступить. Но вместе с тем назойливость этого человека заставила Комиссарова обратить на него особое внимание и следить за ним. И когда царь стал надевать шинель, Комиссаров увидел, как неизвестный выхватил внезапно из-за борта своего пальто пистолет и начал целиться в монарха, щуря безбровые близорукие глаза.

Действие покушавшегося было замечено и находившимся вблизи городовым, который успел только вскрикнуть. Комиссаров же быстро, как уверяли свидетели, нанес удар злодею по руке под локоть в тот самый момент, когда тот спускал курок...

Самым авторитетным свидетелем был генерал Э. И. Тотлебен, который заявил, что лично «видел», как Комиссаров подтолкнул стрелявшего в царя террориста²⁰. Жизнь Александра II была спасена, злодей схвачен на месте преступления с двухствольным пистолетом в руке, один из стволов которого остался неразряженным.

По распоряжению царя два унтер-офицера подвели стрелявшего к экипажу. «Ты поляк?» — спросил его император. «Русский», — отвечал террорист. «Почему же ты стрелял в меня?» — недоуменно осведомился царь и услышал в ответ: «Ты обманул народ: обещал ему землю, да не дал»²¹. Александр II приказал отправить арестованного к шефу жандармов, а сам тотчас посетил Казанский собор для принесения молитвы о своем спасении, а затем возвратился в Зимний дворец.

Небезынтересно отметить, как русское общество прореагировало на покушение. Весть об ужасном злодеянии разнеслась по Петербургу и огромные массы народа поспешили к Зимнему дворцу. К 7 часам вечера, когда Александр II вторично возвращался из Казанского собора, на площади перед Зимним дворцом были толпы, приветствовавшие государя громкими и радостными криками. Такие же толпы стояли по всему протяжению пути от собора до дворца и оглашали воздух восторженными криками. В зале дворца Александр был встречен собравшимися уже там военными и гражданскими чинами, имеющими право на приезд ко двору. Отблагодарив присутствующих за выраженные ими чувства, царь пожелал видеть своего избавителя. Когда Комиссаров был представлен государю, Александр расцеловал его и тут же объявил, что жалует Комиссарову дворянское достоинство. Громогласное и единодушное «ура!» было откликом на это выражение монаршей милости.