Объем торговли постоянно возрастал, однако безопасность ее и самих южнороссийских портов не была обеспечена из-за отсутствия военного флота. Кроме того, Петербург стремился завершить утверждение своей власти на Северном Кавказе и в Средней Азии. Нейтрализация Черного моря, отсутствие военных сил на нем могли осложнить проведение этой политики17.
Сближение с Францией
Петербургский двор не мог надеяться на пересмотр Парижского трактата без поддержки надежных союзников. Лондон и Вена откровенно противились этим усилиям России.
Рост ее влияния на Ближнем Востоке мешал реализации планов британского льва по экономическому и политическому закабалению Порты, создавая угрозу владениям Австрии на Балканах. Оставались Пруссия и Франция.
Сразу же по заключении Парижского мира, еще до совершения обряда коронования, Александр II в сопровождении князя Горчакова направился в Берлин для свидания с прусским королем (17—21 мая 1856 г.). Издавна утвердившиеся связи между Россией и Пруссией были подкреплены тремя встречами Александра II с королем Фридрихом-Вильгельмом IV в 1857 г. в Берлине, Потсдаме и свиданиями его с принцем Вильгельмом прусским18 в Варшаве в сентябре 1858 г. и в Бреславле в октябре 1859 г.
Эти встречи убедили царя в том, что Берлин не проявлял большой заинтересованности в делах Востока19. Словесно он обещал поддерживать Россию, рассчитывая на ее помощь в борьбе с Австрией за воссоединение Германии.
Наиболее реальным союзником становилась Франция. Париж, соперничавший с Лондоном в Средиземноморском бассейне, сам искал сближения с Россией. Учитывая австро-русское соперничество на Востоке, Наполеон III рассчитывал на поддержку России в австро-французском конфликте из-за земель в Северной Италии. Зимний дворец в свою очередь стремился за это получить помощь Парижа в решении восточного вопроса. «В восточном вопросе мы сближаемся с Францией, рассматривая ее как противовес нашим противникам»20, — отмечал Горчаков в 1856 г.
Первым шагом в этом направлении был торжественный прием 26 июля 1856 г. в Петергофе чрезвычайного французского посла, побочного брата, близкого друга и довереннейшего советника Наполеона III, графа Морни21.
Самодержец всероссийский принял французского посла чрезвычайно радушно и приветствовал следующими словами: «Я рад вас видеть здесь. Присутствие ваше означает конец положению, к счастью, уже не существующему, и которое не должно более возвращаться. Я очень благодарен императору Наполеону и никогда не забуду благосклонного влияния, оказанного им в нашу пользу в ходе переговоров»22. При этом Александр II объявил послу, что назначает своим представителем в Париже графа Киселева, одного из высших государственных сановников, своего личного друга и друга покойного государя.
Морни осыпали ласками, удержали в Петергофе три дня, пригласили участвовать в праздновании дня рождения царствующей императрицы и, помимо всякого этикета, тут же представили всем членам царской семьи.
Вскоре в Москве окружавшим в день коронации Успенский собор и весь Кремль бросилось в глаза, что Морни остановил свои кареты очень далеко от собора, и все французское посольство с неприкрытыми головами прошло пешком довольно длинный путь. Другие посольства так не поступали23.
В дальнейшем Морни не переставал выказывать исключительное почтение к царю.
В 1857 г. Морни в своем письме к Наполеону III так отзывался о русском царе: «Между нами сказать, нельзя быть любезнее этого государя. Все, что я знаю о нем, о его семейных отношениях, дружественных связях и, должен прибавить, о действиях его по внутреннему управлению, носит отпечаток прямодушия, справедливости, даже рыцарского духа. Он никого не оскорбляет, верен слову, чрезвычайно добр. Невозможно не любить его. Он обожаем своим народом, и в его царствование Россия дышит свободно...»24
Всюду, по любому поводу и без всякого повода, Морни не переставал говорить о пользе франко-русского сближения и даже союза для обеих империй и о том, что этот союз может дипломатически господствовать в Европе и во всем мире. Русская аристократия приняла графа Морни как нельзя лучше. Женившись на русской княжне Трубецкой, французский посол стал и в Москве, и в Петербурге совсем своим человеком.
Александр II явно к нему благоволил и принимал его запросто. Морни удалось без труда добиться нескольких ценных экономических льгот для французских капиталистов в России, и он, торжествуя, доносил Наполеону III в Париж: «Я вижу в России рудник для французской эксплуатации»25.
Продолжением личных контактов стал визит брата царя великого князя Константина Николаевича в Париж весной 1857 г. Завершающим этапом личных переговоров была встреча императоров и министров иностранных дел в Штутгарте 13—16 сентября 1857 г., скрепленная согласием о единении политики двух держав26.
Александр II обещал Наполеону не поддерживать Австрию в случае франко-австрийского конфликта по итальянскому вопросу. Наполеон обещал русскому царю содействие в восточных делах.
Однако Наполеон не собирался исключать Польшу из системы своей агрессивной политики — он стремился к превращению ее в самостоятельное государство, вассала Франции. «Со мною посмели заговорить о Польше»27, — с раздражением заявил царь своим приближенным об этом инциденте. И фраза эта облетела Европу. Не подписывая никаких письменных актов, монархи разъехались. Горчаков довольно сдержанно оценил результаты этой встречи: «С одной стороны, Франция стремится к полному согласию с нами, с другой — она хочет избежать разрыва с Англией... Наши отношения с Францией остались в неопределенном состоянии, но со стремлением к движению вперед»28.
Это свидание дало некоторые практические результаты, сказавшиеся, в частности, в единстве действий двух держав на Парижской конференции 1858 г., созванной для решения вопроса о политическом устройстве Дунайских княжеств. Россия и Франция выступили за расширение автономных прав княжеств, чему противились Турция, Англия и Австрия29.
После свидания в Штутгарте Наполеон III ускорил подготовку к войне с Австрией. 8 июля 1858 г. в маленьком городке Пломбьер он заключил тайное соглашение с премьер-министром Пьемонта (Сардинского королевства) К. Кавуром30, по которому Франция оказывала помощь Пьемонту в освобождении Северной Италии от австрийской зависимости, получая за это Ниццу и Савойю.
Сближаясь с Россией, Наполеон пытался обеспечить себе ее содействие в предстоящей войне против Австрии. Поэтому вторая половина 1858 г. и начало 1859 г. было временем настойчивых усилий Тюильрийского кабинета, нацеленных на подписание русско-французского соглашения.
В сентябре 1858 г. в Варшаве произошла встреча Александра II с принцем Жозефом Наполеоном, двоюродным братом Наполеона III31. Там Россия предприняла попытку заручиться содействием Франции в пересмотре Парижского трактата. Возникла надежда, что Наполеон III окажет поддержку, поэтому переговоры были продолжены32. В ноябре того же года в Петербург прибыл представитель французского императора, офицер флота барон Ля Ронсьер Лё Нури. Переговоры с ним вел лично А. М. Горчаков. В случае вступления России в войну с Австрией французский император предлагал ей присоединить Галицию, но в деле пересмотра Парижского трактата не обещал ничего определенного. Горчаков полагал, что в такой сделке не было никакой реальной выгоды для России. Поэтому он прямо заявил Лё Нури, что для России Польшу «надежнее сохранить втроем (с Австрией и Пруссией. — Авт.), чем вдвоем»33. Таким образом, достигнуть полной договоренности не удалось.
Переговоры закончились подписанием в Париже 19 февраля (3 марта) 1859 г. П. Д. Киселевым и А. Валевским секретного русско-французского договора о нейтралитете и сотрудничестве34. По его условиям Россия в случае войны Франции с Австрией обязывалась соблюдать благожелательный нейтралитет. В договоре не было статьи о сосредоточении русских войск на галидийской границе, как и статьи об отмене наиболее тяжелых для России статей Парижского мира.
