А она и в свои почти восемнадцать лет, а он не забыл, что день рождение у нее уже скоро, оставалась ребенком — искренним, восторженным, порой прямолинейным и не умеющим лгать. И он искреннее сожалел, что не увидит, как ее изменит время. Сожалел, что не будет рядом, чтобы защитить ее от мира, от разочарования, от ошибок.

Сожалел, что не с ним она станет женщиной…

Он отвернулся, чтобы успокоить усилившееся сердцебиение. Усмехнулся промелькнувшей мысли, что остановка сердца или высокое давление смогут убить его раньше проклятия и отмеренного ведьмой срока. Раньше того, как на его спине не останется места ни для одного символа.

А он не хотел терять оставшиеся у него недели. И так последние месяцы прошли мимо него, пока он прятался от мира.

Тряска в карете вновь растревожила ногу, но он так привык к боли, что решил сегодня не обращать на нее внимание.

Вивьен протянула ему руку и он помог ей спуститься на мостовую. А затем не выдержал, и вытащив из ее прически одну шпильку, заколол непослушный локон, чтобы он не мешал ей. А может, чтобы он не заставлял его чувствовать искушение прочертить губами путь этого локона.

Она вздрогнула, подняла взгляд и ту же отвела его, не позволив увидеть в своих глазах отражение собственных довольно необычных и волнующих мыслей.

Но жилка на ее шее забилась быстрее. И он как будто в невзначай провел по ней рукой, чувствуя тепло ее кожи.

— Вы идете? — спросил Лерн.

Вивьен кивнула, не доверившись голосу.

И в лавку они так и вошли — рука об руку. Герцог и его юная герцогиня.

Глава 22. В лавке сладостей

В этот час в лавке было несколько посетителей. А господину Эгису — хозяину лавки сладостей — помогала за прилавком его внучка — черноглазая, черноволосая, но светлокожая девушка, от которой всегда пахло, по крайней мере для Вивьен, выпечкой и шоколадом. Лесли около месяца назад переехала к деду, который жил прямо над лавкой, занимая второй этаж. И хотя родители девушки были против ее решения, она настояла на своем переезде. Да и господин Эгис пообещал, что если внучка продолжит его дело, то именно она унаследует его лавку и дом.

— Вивьен, рад, что вы навестили нас.

Старый господин Эгис, как и все в городе, знал о браке своей самой любимой покупательницы и ее новом титуле. Но он не стал обращаться к ней этим холодным и чужим титулом — миледи. Да и для него она навсегда оставалась беззубой малышкой, которая с другими детьми собирала монеты на побережье или в фонтанах в городе, чтобы купить какое-нибудь пирожное или конфету. А однажды, много лет назад, он заговорил с юной посетительницей и решил, что она занятная собеседница. Так что в каждое ее посещение, он стал уделять ей несколько минут. После чего стал угощать своими новыми экспериментами. А то и кулек мог вручить, зная, что вопреки желанию съесть весь кулек конфет она поделится со многими.

Узнав о браке Вивьен с герцогом, господин Эгис, наверное, был единственным в городе, кто не удивился этому известию. Он помнил ее рассказ о старике, которого она встретила на побережье. Так что услышав о ее браке с герцогом, он и впрямь не удивился. Хотя и радости ему это известие не принесло.

Правда беглый осмотр Вивьен и ее открытая улыбка сразу успокоили его. Несчастной она не выглядела. А эта девочка лгать, знал он, не умела. Слишком быстро эмоции — будь то радость, то печаль отражались на ее лице.

Да и герцог выглядел не так, как он ожидал, слушая многочисленные слухи и сплетни, которые уже несколько дней носились по городу. Никакого сластолюбца, предпочитающего юных дев, господин Эгис не увидел. Ведь и на его внучку, которая считалась красавицей в округе, он внимание не обратил. И хотя герцог был, судя по внешности, примерно одного возраста с самим господином Эгисом, его глаза не были глазами старика.

— И я рада вас видеть, — улыбнулась Вивьен. — Тем более что теперь я могу купить все свои любимые сладости, — сразу же добавила она, не смущаясь того, что раньше в ее карманах не было лишней монеты.

Лерн нахмурился. Во-первым ему не понравился хозяин лавки, уж слишком пристально он рассматривал Вивьен. И когда Лерн был готов уже вспыхнуть, то хозяин перевел взгляд на него самого, будто силясь сложить в голове сложную головоломку.

Да и другие посетители, глазеющие на него и Вивьен, не прибавили хорошего настроения на весах его эмоций. И хотя они молчали, Лерн слышал немой диалог, который они уже вели между собой взглядами и жестами.

«— Ты только посмотри куда мир катится, он же ей в отцы годится.

— Какие отцы? В деды.

— И не стыдно ему такую девчонку замуж брать?

— А она, она-то тоже хороша. Говорят, жениха молодого бросила. Молодого Катеса. И за старика пошла.

— За золото ее купил, чего же тут непонятного».

Посетительницы молчали, но их чуть презрительные взгляды, прищуренные глаза, поджатые губы говорили лучше любых слов. Хорошо еще, подумал Лерн, что Вивьен не понимала, что о ней будут судачить еще не один год, и даже его смерть не погасит слухи, а всколыхнет их с новой силой, обрушившись волной на юную герцогиню.

«Не знала ли она, что герцог при смерти? Или же воспользовалась моментом, чтобы соблазнить старика?»

Настроение и так испортилось, а тут еще слова Вивьен о сладостях заставили его задуматься о ее детстве. И наверное, только в этот момент он понял, что для семьи рыбака сладости стоили очень дорого. И стало обидно за маленькую Вивьен, которая не могла позволить себе такую малость, как любимые пирожные или конфеты.

— А начнем мы вон с тех конфет с ореховой начинкой.

Лерн, увидев лукавую улыбку Вивьен, обращенную на него, сразу же успокоился. Ему стало все равно, кто и что подумает о них. К тому же она указала на те конфеты, что понравились ему там на пляже, а не на свои любимые пирожные.

— Лучше сразу упакуйте нам все разновидности пирожных и конфет, — вмешался Лерн, подкорректировав заказ своей герцогини.

— Кхм, — подавился господин Эгис и многозначительным взглядом окинул немаленькую лавку. Только одних конфет у него было ровно шестьдесят сортов. Да еще сорок видов пирожных. И даже черноглазая девушка за прилавком отвлеклась от своих дел. Ведь таких больших заказов у них еще не было.

— И сколько упаковывать? — деловито поинтересовалась Лесли.

— По упаковке конфет и по два пирожных... И сделайте двойной заказ, — вспомнил Лерн о мальчишке из приюта, который рассказал ему о предстоящем браке Вивьен с Катесом. — Один мы заберем с собой, а второй отправьте в городской приют госпоже Велис... И во втором заказе увеличьте количество пирожных в два раза.

— Спасибо, — прошептала Вивьен, приподнявшись на носочки и заглянув прямо в глаза Лерна. Она и не ожидала, что он слушал ее болтовню. И не просто слушал, а запоминал кому требовалась помощь.

— Не за что... — прошептал он в ответ. Все женщины в его жизни больше заботились о себе, нежели о других. И на них он производил впечатление роскошными подарками, а не проявленной заботой о детях из приюта. Но все же, подумал он, он не заслуживал сейчас этого взгляда Вивьен полного восхищения, будто он совершил какой-то героический поступок. И стало стыдно, что раньше он никогда не задумывался о таких вещах, о том, что он мог и раньше многим помогать, но предпочитал делать вид, что его это не касается. Поэтому сейчас он хотел перевести всю в шутку, чтобы не обманываться ее взглядом, дававшим ему надежду. — Я бы отправил конфеты еще одной особе, которая не признается, что любит их и прячет любовные романы под матрасом, но решил, что позже лично вручу их.

Вивьен сразу догадалась, что герцог намекает на настоятельницу женской обители небесных супругов, и прыснула от смеха. Она сразу же представила лицо настоятельницы в тот момент, когда герцог вручит ей шоколад, и практически уткнулась ему в камзол лицом, чтобы приглушить смех и избавиться от навязчивой картины в голове.