Он остановился, не желая заразить ее своим невезением, проклятием и приближающейся смертью. Но она сама схватила его за руку.

— Сестра Эбби утверждает, что мы должны помогать ближним, особенно когда им грустно и одиноко.

Лерн поморщился. Жалость к нему еще никогда и никто не испытывал. Но почему-то разозлиться на эту юную девушку не получалось.

— Мне не одиноко, — только и заметил он, не сомневаясь, что его ложь не обманет ни его самого, ни новую знакомую.

— Конечно же нет, — согласилась она с ним, — вы сейчас не один, а со мной.

Он усмехнулся, но позволил увлечь себя к лоткам со сладостями. Аппетита у него уже давно не было. Старики всегда мало ели, а он был стариком, не забывал он об это факте ни на минуту.

Вивьен замешкалась на несколько секунд, чтобы обуться, ведь до этого она была босая, а ее обувь стояла под лавкой у дерева кипариса.

— Мэтр Обер советует ходить босыми, это полезно для здоровья, — сообщила она, заметив его взгляд.

— Мэтр Обер? — нарушил он молчание.

— Главный доктор нашего госпиталя, — пояснила она.

Она подскочила с лавки. Степенность и плавность движений ей была неведома. Она все время была в движении.

Поэтому он уже не удивился, когда она вновь схватила его за руку и потащила к лоткам со сладостями. Она указала на два пирожных в стаканчиках. Затем достала монету, что он да ей, чтобы расплатиться, но он не позволил.

— Она на удачу, — впервые за долгое время улыбнулся он.

Благо спорить это воздушное и смешливое создание не стало. А увлекло его на лавочку под листвой кипариса.

Лерн вздохнул, присаживаясь на деревянные резные доски. И едва удержался, чтобы не помассировать колено, боль в котором прострелила резким напоминанием о том, как он выглядит. И эта боль отрезвила его от разглядывания юной морской нимфы. А в голубом платье со своими светлыми сверкающими глазищами она выглядела дочерью сурового морского бога — Волуна.

А он выглядел как старик, впрочем, он и ощущал себя так же.

— Меня зовут Лерн, — представился он, не желая, чтобы эта юная пигалица вновь назвала его дедушкой.

— А я Вивьен, — улыбнулась она, проглотив кусок пирожного.

Есть он не хотел, поэтому просто держал в руках немного потаившую сладость.

— Вам не нравится? — встрепенулась она. — Хотите я сбегаю за другим пирожным или конфетами?

Не нимфа, решил он, а маленькая лань. Вон как вскинула взгляд и почти вспорхнула с лавки.

Пирожное было приторным и слизким, констатировал он, откусив приличный кусок. Прожевал, не понимая, что вкусного находило это юное создание в этой сладости, но мужественно доел пирожное до конца, чтобы она не сбежала за новой порцией этой несъедобной массы.

— Я никогда не видела вас на побережье? Вы здесь проездом или приехали поправить здоровье?

Да, тактом это юное создание не отличалось, фыркнул он. Ну, или он выглядел так плохо, что она и решила, что ему требовался целитель или лекарь.

— Я живу здесь уже около месяца.

Она распахнула глаза, посмотрела на его больную ногу. Сочувственно кивнула, прейдя к собственным, явно ошибочным, выводам.

— А я живу там, — она махнула рукой на дома над пригорком набережной, где ютились небольшие жилища. Уютные, ухоженные, но небольшие дома, которые принадлежали если не беднякам, но тем, кто собственным трудом зарабатывал на жизнь. Рыбацкий квартал, догадался он, вспомнив карту города.

Да и Вивьен была одета в платье из простой ткани, а ее ноги украшали потертые туфли.

— И каждый день, если матушка не найдет мне работы, я прибегаю сюда, посмотреть на закат.

Она доела пирожное и непосредственно, совсем как ребенок, облизала пальцы.

Он воздержался от слов, что руки надо было бы помыть. А то это прозвучало бы совсем по-стариковски, будто бы и не он в детские годы срывал смолу с деревьев и, не помыв ее, жевал с детьми слуг.

— Сколько вам лет? — не удержался он от этого вопроса, подумав, что еще несколько лет назад он уже вскружил бы ей голову, демонстрируя даже не настоящую магию, а дешевые фокусы, которым его когда-то обучил один циркач.

— Восемнадцать! — вздернув маленький нос сообщила она. — Ну, почти восемнадцать, — сразу же добавила она, — исполнится через пару недель.

И впрямь ребенок, вздохнул он. А он был слишком стар для нее.

— Как только мне исполнится восемнадцать, я поступлю в ученичество к сестре Эбби.

Эта девочка была юна, непосредственна и мила. И он не мог представить, чтобы она связала свою жизнь с каким-нибудь орденом, дав обет безбрачия, а также спрятав свои волосы под накидкой.

Она улыбнулась, а потом искренне расхохоталась.

— Ох и уморили! Я — и одна из сестер обители?

Отсмеявшись, она по доброму посмотрела на него.

— Сестры уже второй год набирают учениц. Первый год я буду учиться под началом сестры Эбби, а затем смогу поступить на учебу к мэтру Оберу. Он обещал, что возьмет меня в ученицы, когда я буду знать название каждой кости в человеческом теле и смогу отличить скальпель от... — Вивьен прикусила нижнюю губу. Она всегда прикусывала ее, когда о чем-то напряженно думала. И даже окрики матери не могли отучить ее от этой привычки. — Эх, опять забыла. Но ничего, у меня еще год впереди.

— И что по окончанию учебы? — спросил он, чтобы поддержать беседу. И иметь причину, не вызывая подозрений, продолжать разглядывать ее.

— Буду лечить женщин, — немного воинственно ответила она.

— Хм… только женщин? — немного лениво поинтересовался он.

— Мэтр Обер говорит, что многие женщины стесняются обращаться к лекарям-мужчинам за помощью. Он правда добавляет, что все женщины глупы, — призналась она, — но он обратился в городской совет, чтобы они выделили средства на строительство еще одного корпуса...

Девчонка не умолкала, она с горящим взглядом рассказывала о лекаре, о сестрах обители, призывающих не проходить мимо нуждающихся, о настоятельнице, которая в первую встречу показалась ей очень суровой, но время и общение развеяло первое впечатление. Рассказывала о предстоящем празднике города и о звездах, названия созвездий которых она учила вместе с костями человека.

Как пить дать девчонка, думал он. Но почему-то впервые за последний год он с легкостью улыбался, слушая ее болтовню.

Спохватилась она, когда стемнело.

— Я же вас совсем заговорила. Мне домой пора, а то матушка будет ругаться. Но может вас проводить, господин Лерн?

Он не стал поправлять, что Лерн это его имя, а не фамилия. А на предложение отрицательно покачал головой. А затем он наблюдал, как она, подхватив юбку, которая доходила до щиколоток, опасливо осмотрелась, а затем, оголив ноги до колен, побежала к рыбацкому кварталу и теснившимся рядом друг с другом домам.

Лерн улыбался, разглядывая мельтешение юбки и отслеживая путь Вивьен магически, желая убедиться, что она без неприятностей доберется до рыбацкого квартала. Но когда она скрылась из вида, его улыбка померкла, возвращая его к действительности, от которой он и пытался сбежать, покинув сегодня замок.

На утес он поднялся, не прибегнув к магии, хотя одежда пропиталась потом, а нога так разболелась, что он едва переставлял ее.

— Милорд, накрывать на стол?

Все слуги в этом доме были пришлыми. И их главной задачей было не попадаться ему на глаза. Но одного слугу он привез с собой из столицы.

Мейк служил еще его отцу, а лет пятнадцать назад перешел к нему на службу. Правда сейчас даже он выглядел моложе его.

— Я не голоден, — отрезал он.

— Как скажите, господин.

Лерн невольно все время возвращался мыслями к встрече на побережье моря. И к юной лучезарной нимфе.

Поэтому, когда солнце, только откинув занавески, пробралось в комнату, он, открыв глаза, вышел на балкон, откуда открывался вид на побережье и ту самую скамью под кипарисами. И хотя он давно не испытывал желаний, будто вместе с внешним старением, оно затронуло и его суть, сегодня он впервые за долгое время следил за солнцем, желая, чтобы оно вновь скрылось за горизонтом, а он встретил бы юную дочь рыбака под старым кипарисом.