Глава 1. Знакомство

Проклятие старой ведьмы отпечаталось на его теле. На спине клеймом горели письмена на старом забытом языке. Языке речных ведьм, которые сгинули еще столетие назад, пав, сраженные пришлыми чародеями из Оз Шри.

Но и тех чародеев-отступников уже не осталось. Маги, среди которых был и он сам, уничтожили их — всех до единого, даже юношей, ни разу не бривших бород.

Он устало оперся о трость. Свою ведьму, он усмехнулся собственному сравнению, он встретил год назад. Она держала бордель в Майне, на улице каторжников.

В тот день он совершил ошибку, как выяснилось чуть позже, — роковую. Он не дождался подкрепления, решил, что сам с легкостью пленит ведьму. Старую ведьму, которая не должна была владеть такой силой и помнить проклятия своего сгинувшего племени. В результате — его с трудом вытащил целитель из объятий самой Ханель — богини смерти. Но вот от проклятия он его не спас. Да и другие маги, сколь бы могущественны они ни были, не смогли ему помочь. Впрочем, он и сам, изучив за прошедший год все о проклятиях, осознал — его не снять. На спине оставалось место для завершающих слов. И остановить слова, которые завершат нить проклятия, отмерив ему только год жизни, было невозможно.

И все же он боролся за свою жизнь. До того дня, как приказал занавесить все зеркала в особняке столицы. А затем, месяц назад он подал прошение об отставке и перебрался в Брад — город на побережье моря на окраине королевства. Замок на отвесной скале принадлежало его дяде, умершему в отличие от большинства магов не на поле боя, а в собственной кровати от изнуряющей долгой болезни.

Замок после смерти его владельца пустовал многие годы. И вот стоило Лерну пересечь порог нового дома, и особняк засиял чистотой, но не красками. Ведь и в замке он приказал занавесить зеркала и использовать черные портьеры на окнах.

Слуг в особняке едва хватало на то, чтобы следить за порядком. Гостей он не принимал, да и сам не покидал особняка. Он ждал своей смерти, понимая, что вскоре Ханель обнимет его, унося в Хостелейн — мир бестелесных теней.

Он не знал, обретет ли он покой, или же скитание по Хостелейну станет для него наказанием, как и сражение с тенями тех, кого он лично отправил к мертвой безликой богини.

Страха не было. Его Лерн искоренил еще будучи студентом, когда на практике столкнулся с призванным демоном. Пронзив его тело огненным копьем, он осознал — вся жизнь будет наполнена сражениями, а однажды он, как и большинство боевых магов встретит противника сильнее себя. Смерть не страшила его, все они — и маги и люди — когда-нибудь предстанут перед Ханель. Но он не ожидал, что смерть он примет от руки проклятой ведьмы, а агония растянется на долгие месяцы. И если его магия оставалась безупречна, то тело стремительно старело и дряхлело. Пока однажды в отражении зеркал он не увидел старика с седыми волосами, опирающего на трость, без которой он не мог ступить и шагу. И только глаза, его глаза оставались прежними — молодыми и пронзительными. И как раньше, многие не выдерживали его взгляд, когда он был дознавателем и требовал ответов у тех, кого допрашивал.

И горько было наблюдать за тем, как проклятие какой-то ведьмы убивало его вместо достойного противника на поле брани…

Сегодня он впервые за прошедший месяц покинул замок и отправился бродить по городу. Он и сам не знал, что гнало его и из замка, в котором он укрылся ото всех. Возможно, это было ощущение, что скоро все закончится.

Гнал не страх, а ощущение, что от него ничего не зависело. Гнало разочарование, что все не закончилось год назад. Когда он находился на службе, и когда на его погребении собралась бы толпа из друзей и врагов, из сослуживцев и праздных зевак. Но ведьма отмерила ему эти месяцы медленного угасания. Впрочем, ведьмы всегда были жестоки. И их проклятия были изощренными.

Лерн остановился, взирая на солнце, которое практически скрылось за горизонтом, окрасив небо в красно-оранжевые тона. Море, успокоившееся после вчерашнего шторма, выглядело единым целым, и его волны небрежно накатывали на берег. Побережье покрывала мелкая галька, и когда скрывалась волна, чтобы вновь окатить камни, он видел мелкие ракушки, которые накануне принесло штормом.

Он хотел наклониться, чтобы поднять несколько необычных ракушек, но проклятая нога не подчинялась ему. Рана, полученная десять лет назад, вновь напоминала о себе сильными боями.

— Дедушка, вам помочь?

От неожиданности прозвучавшего обращения он даже растерялся в первую секунду, затем разозлился. В гневе он обернулся, чтобы отчитать того негодника, который осмелился обратиться к нему с этим мерзким обращением, но проглотил свои слова, разглядывая совершенно юную девушку со светло-русыми волосами, которые развевал легкий ветер. Светло-карие глаза казались бездонными. В их лабиринте бликов и полутонов можно было заблудиться. И он, завороженный их светом, забыл о бранных словах, растворившихся в последних лучах солнца.

Глава 2. На берегу моря

Вивьен каждый день прибегала на побережье моря, разглядывая линию горизонта и меняющиеся разноцветные облака — мерцающие от светло-голубого тона до темно-синих грозовых туч.

Чаще всего ее спутниками были волны, пытающиеся лизнуть подошву ее обуви, и ветер — то ласковый и согревающий, то желающий опрокинуть на мелкую блестящую гальку.

Но сегодня на побережье уже был обитатель — высокий старик с седыми волосами и бородой. Он шел, опираясь на трость, и разглядывал мелкие камни и ракушки под ногами. В какой-то момент она увидела, что он хотел наклониться, но костяшки пальцев, сжимающие трость, побелели. Он пошатнулся, но устоял на ногах.

И Вивьен, подхватив юбки, сразу подбежала к нему. Но когда он поднял взгляд и тяжело посмотрел на нее, она смутилась в первую секунду. Но почти сразу же лучезарно улыбнулась.

— Я сейчас, — улыбнулась она не только губами, но и всем лицом. После чего присела на колени и собрала горсть разноцветных ракушек, не зная, на какую упал его взгляд. Юрко поднялась и протянула ему морские богатства.

Лерн молчаливо разглядывал преклоненную фигуру незнакомой девушки. А когда она распрямилась, он нехотя отвел взгляд от ее лица и посмотрел на ракушки. Но взгляд зацепился не за них, а за сморщенную кожу руки и на пальцы, судорожно сжимающие трость. Старик, дед... она была права. Он уже месяц не видел собственного отражения, но он знал, кого видела эта юная незнакомка, когда смотрела на него.

— Ни одна не нравится? — спросила она, взглядом ища еще одну ракушку на побережье.

Ракушки его мало интересовали, поэтому он выбрал, не глядя, одну, после чего, не задумываясь, вложил в ее ладонь монету — плату.

Она рассмеялась — искренне, не скрывая удивления.

— Это слишком щедрая плата, мой лорд... — она уже обратила внимание на дорогую одежду чужака и его трость с набалдашником из драгоценного камня. Гордая осанка, которую даже возраст не заставил сгорбиться под тяжестью прожитых лет, и взгляд, полный собственного превосходства, не вызывали сомнений, что перед ней находится аристократ. Так что вновь назвать его дедушкой, как старика Педро, живущего у Серых скал, у нее не повернулся язык. И хотя он продолжал хранить молчание, как-то странно посматривая на нее, она увидела и грусть в его глазах. Поэтому вместо того, чтобы вновь вернуться к созерцанию моря, она продолжала разглядывать его, гадая, откуда он прибыл в их маленький городок, в котором почти все знали друг друга. — Позвольте мне тогда угостить вас сладостями.

Она протянула руку, как протягивала ее много раз и старику Педро, помогая ему рыбачить у берега. И помогая подниматься ему по отвесным скалам.

Сладости Лерна интересовали так же мало как и ракушки, одну из которых он спрятал в карман камзола. Но он протянул руку и взял ее под локоть. И сразу же ощутил тепло ее тела. Она пахла морским прибоем, свежестью и солнцем. А также юностью, той юностью, когда веришь, что этот мир покорится тебе, что ты всего добьешься и невзгоды обойдут стороной. Той юностью, когда вера и надежда твои спутники, а не отчаянье и разочарование.