— Альтер, спасибо, что ты мне это рассказал. Я понимаю и принимаю твою позицию. Это очень… достойно.

Если честно, я не знал, что ещё сказать. Такие зрелые речи — не то, что ожидаешь услышать от подростка. В его возрасте меня, и всех моих друзей интересовали книги, фильмы, спорткары, учеба, в конце концов. Но никак не изменение жизни целого общества.

И вдруг подумалось, как бы он не сломался под грузом ответственности, которую взвалил на свои плечи.

Я не заметил, как все внимание мальчика переключилось с меня на фотографию, что стояла на моем рабочем столе.

— Кто это? — спросил он напряжённым голосом и перевел взгляд на меня.

— Это я. Разве не похож?

— А рядом с вами?

— Моя невеста. Она умерла ещё в начале войны.

— Вот как? — Альтер снова перевел взгляд на фотографию. Потом двумя касаниями активировал планшет. Достал стилус и неуловимым движением кольнул меня по тыльной стороне кисти. А потом начал что-то печатать в планшете.

— Что ты делаешь? — мой вопрос мальчишка полностью проигнорировал, но диалог решил поддержать.

— Вам случайно, не родители рассказали о смерти невесты?

— Да, это были они. А что?

Альтер снова взглянул на экран планшета, после чего произнес нечто странное:

— Сегодня я сказал, что вы мне не отец.

— Да. Конечно, я тебе не отец, но это не значит, что я не беспокоюсь о тебе.

— Так вот. Ошибся. Вы, все-таки, мой отец. Не надо на меня так смотреть. Я тоже от этого не в восторге.

Если бы я не сидел, то упал бы. Ноги в мгновение стали ватными, а руки начали дрожать.

— Прости, что?

— У меня не совсем обычный планшет. Модель "Медик 117-pro". И, да, я могу провести на нём тест ДНК. Вам на почту результаты надо скинуть? А ещё у меня есть такая же фотография, что и у вас. И медальон-флешка, которую вы подарили маме. Но тесту я все равно больше доверяю. Мало ли… Война же была. А психика подчас готова заменить травмирующие воспоминания на ложные. Она ведь могла забыть о насилии, и искренне верить, что носит ребенка от любимого человека. И мне хотелось бы знать об этом заранее, чтобы я мог ее поддержать.

— Я…

— Вы удивлены? Я, вот, тоже.

— Мне нужно увидеть Астрид.

— А мне нужно поговорить с вами до того, как вы увидите мою маму. Потому, что это моя мама, а вы непонятно, где шлялись двенадцать лет.

Жёсткий ультимативный тон мальчика вызывал протест и желание своей волей сломить эту преграду между мной и чудом. Останавливало рассудочное понимание. Это ее ребенок. Принять, что Альтер — мой сын, пока не получалось. Иначе придется признать, что я предал их, потому что не почувствовал, не искал и не нашёл.

— Почему вы ее не искали? — вопрос больно резанул по натянутым нервам.

— Сначала искал. Ее имя было в терранских списках погибших. Потом мой отец сказал, что ее тело нашли и идентифицировали.

— Вы же понимаете, что родители солгали? И солгали не один раз. Они знали не только о том, что моя мама жива, но и о моем рождении. Их адвокат убедил маму, что вы мертвы, а они вполне способны оспорить право опеки и отобрать меня у моей семьи.

— Понимаю. Но, если честно, не могу поверить, что они могли так поступить.

— Да мне плевать, во что там вы можете поверить, а во что — нет, — взорвался Альтер. — Эти люди ее обманули и заставили ее жить в страхе. Если вы собираетесь продолжить с ними общение, вам лучше в жизни моей мамы, вообще, не появляться. Потому, что вы там, все равно, не задержитесь

— Я вряд ли смогу их простить. Но хотел бы знать, за что они так поступили со мной? Я эти двенадцать лет жил с болью потери. Или не жил? Потому, что не мог без нее жить. И пропустил… я столько всего пропустил…

— Ну, так-то и я бы хотел знать. У нас же есть ещё связь с Иштаром?

— Там сейчас три часа ночи.

— Ещё я об удобстве тех людей думать буду. Нет, конечно, если они вам важнее…

Это была манипуляция. Или не манипуляция, а проверка? Хотя, какая разница? Я в любом случае выберу Астру и… сына.

Бездна, как же мне хочется встать из-за стола, подойти к нему и обнять. Но Альтер сейчас слишком взвинчен.

— Ты хочешь сказать им что-то? Я не буду ругать и не нажалуюсь Астре, даже если ты используешь в всю известную тебе ненормальную лексику.

— Я хочу послушать, что им скажете вы.

Отец принял видео-звонок на удивление быстро. Не спал? На экране появился он, одетый в серый костюм-тройку и мама в лиловом вечернем платье.

— Каи, какой сюрприз, — защебетала мама. — А мы только вернулись с благотворительного вечера. Жаль, что ты не любишь оперу. Лин Тала и Мин Ашер сегодня превзошли сами себя.

— Почему вы скрывали, что Астрид жива? Почему вы скрывали то, что у меня есть сын?

— Что? — мама на мгновение побледнела, но сразу же взяла себя в руки. — Что за глупости ты говоришь? Какой ещё сын?

— Я задал вопрос, — продолжил я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

— Сбавь тон, мальчишка — с присущим ему высокомерием бросил отец. — Мы пытались защитить тебя от самой большой ошибки в твоей жизни. С чего ты, вообще, взял, что у тебя есть сын? Неизвестно ещё, от кого та малолетняя потаскушка его нагуляла.

— Двенадцать лет… вы украли у меня двенадцать лет, которые я мог провести с сыном и любимой женщиной. Я не хочу никогда больше видеть вас.

Касанием по сенсору завершаю звонок и ввожу их контакты в "черный" список. Потому, что на самом деле не хочу ни слышать их, ни видеть.

Встаю из-за стола, медленно подхожу к Альтеру и обнимаю, готовый отпустить, если почувствую сопротивление. Но мальчик не отталкивает меня. Наоборот — обнимает в ответ.

Меня накрывает ощущение нереальности происходящего. Как будто это сон.

Лучший сон в моей жизни.

И вот бы не просыпаться никогда.

Астрид Эрден

Когда в нашу каюту осторожно прокрался Альтер и с опаской косясь на дверь, предложил выпить успокоительное, я схватилась за сердце. И фраза: "Мам, ты только не волнуйся" — спокойствия мне не прибавила.

Жизненный опыт подсказывает, что ничего хорошего после этого я не услышу. Мой сын или что-то сломал, или разбил, или с кем-то подрался. Снова.

Конечно, мы ожидали, что адаптация в новом социуме не будет проходить абсолютно гладко. Но я надеялась на чудо.

И, если честно, не представляю, что теперь делать. Ведь рядом с нами сейчас нет спокойного и надёжного, как скала Пола, мудрой Полин и оптимистки Рори.

Когда же в каюту вошёл начбез, мне стало совсем грустно. Вряд ли человек на такой должности просто так зашёл в гости.

— Что он опять натворил? — Я хоть и обращалась к иштарцу, но смотреть старалась на сына. Потому, что лер Ли вблизи был ещё больше похож на призрака из моего прошлого.

— Не знаю, как тебе сказать, — в голосе сына слышалась нерешительность, что с ним случалось довольно редко. Общение с Авророй имело и такие последствия. Хорошо, хоть в остальном она влияла на него, исключительно, положительно. — Мам, я сделал тест ДНК.

— Но перед этим ты, как всегда, не посчитал нужным спросить разрешения? Я верно понимаю? Альтер, термин "Информированное добровольное согласие" тебе ни о чем не говорит? И этот ребенок растет в семье, где есть два врача и один юрист. Я Пола попрошу выучить с тобой все медицинское законодательство, если это повториться. Лер Ли, обещаю принять меры…

Но поток моих извинений прервал голос, который, как ножом резанул натянутым нервам.

— Звёздочка…

Это не могло быть.

Призраки же не оживают.

Или оживают?

Бывают же чудеса.

Руки и ноги немеют, в мгновение становясь ледяными. В ушах отдаются частые удары сердца. А в глазах темнеет.

Наверное, я бы упала, но он подхватывает меня в объятия и сжимает так, что ребра трещат.

Почти больно.

А ещё он очень горячий.

И запах почти такой же. Море. Сандал. Горький апельсин. Раньше к нему примешивались сладкие нотки смородины или винограда. Каи очень любил эти леденцы.