Я молча открыл дверь своего кара и помог девушке сесть. Она, непривычная к украшениям, тотчас же сняла массивный браслет со вставками из перламутра и жемчужную подвеску на цепочке. А кольцо оставила. Серебряное с крошечной капелькой аквамарина. Подарок-память. Когда-то оно принадлежало Лейле Форджер. Она его носила редко, но отчего-то очень любила. Родители женщины, разбирая ее вещи, решили, что будет правильно отдать все ее украшения девочке, к которой их погибшая дочь относилась с искренней привязанностью.

Астрид полдня плакала, получив эту посылку. Но кольцо с тех пор носила не снимая. Ей так было легче. И я радовался, что она находит утешение хоть в чем-то.

Правда, это открывало некоторую дилемму лично для меня. Носить кольцо Лейлы Астра предпочитала на безымянном пальце левой руки. Там оно ей не мешало. Помолвочному кольцу полагалось то же самое место. Поэтому я просто не мог подарить ей мое кольцо.

«Есть время для скорби. Есть — для радости. Не стоит их смешивать, стремясь вытеснить боль весельем. Иногда нужно просто жить, не торопя события». Кажется, это цитата из какого-то романа. Я не знаю точно. Но это как-то сказал наш преподаватель литературы, а мне это высказывание запомнилось.

— Может быть стоит уехать немного раньше, чем мы планировали? — спросила Астрид, откидываясь на спинку сиденья. — Будет время поискать более или менее приличные апартаменты.

— Триада находится на "Леде". Это станция и все апартаменты там типовые. Да и лететь туда сейчас, когда пляжный сезон в самом разгаре… Там же будут лишь бассейны при спортзалах. Да и въехать в одни аппараты мы с тобой не сможем. Мой день рождения только через три недели. А до тех пор я не считаюсь совершеннолетним.

— Забыла. Прости. Я просто привыкла, что ты старше. У тебя есть права на вождение и все такое. Никак не пойму, почему водить кар в девятнадцать можно, а жить с кем-то — нет. Но это же нелогично. Водитель кара несет ответственность за свою жизнь, жизнь пассажира и других участников дорожного движения. Проживание с кем бы то ни было — сущая ерунда.

— Такие правила.

— Глупые правила.

— Возможно, — я провожу кончиками пальцев по щеке Астры, и она улыбается. — А ещё, мне бы не хотелось торопить тебя. Ведь взрослая ты только по документам.

— Я взрослая не только по документам. Это целая комиссия подтвердила. Мне, кстати, продлили визу.

— А что, могли не продлить? — всерьез забеспокоился я. Потому, что раньше как-то не задумывался об этом.

— Это было крайне маловероятно. Нарушений порядка за мной не числилось. Документы в порядке. Плюс, участие в социальной жизни Иштара. Ещё один плюс работы с "Сайери". Но, да, могли не продлить. У меня виза была дипломатическая, как члена семьи сотрудника консульства. Я от нее отказалась. Не хотелось бы собирать чемоданы, если отца переведут на Терру.

— А на какой срок продлили?

— Два года. А потом придется что-то думать. Возможно, проходить аттестацию и получать рабочую визу.

— Или ты станешь моей женой. Тогда вопрос с визой будет решен без таких жертв с твоей стороны.

— Это предложение?

— Можно и так сказать. Я люблю тебя и хочу провести с тобой всю мою жизнь. Понимаю, что говорить с тобой о свадьбе сейчас не слишком правильно с моей стороны.

— Почему? Мы ведь все равно собираемся жить вместе. — Астра смотрит на меня с искренним недоумением. — А разве по сути своей это не то же самое, что и брак?

— Люди любят навешивать ярлыки, — уже в который раз я объясняю ей прописные истины. — Ранний брак создаёт не лучший образ для девушки. Ее часто начинают считать… легкомысленной и не слишком умной.

— Во-первых, мне плевать, что там обо мне думает это твое общество. А, во-вторых, Нана — твоя ровесница, но выходит замуж в этом году. И ничего. Окружающие это пережили. А под определение "не слишком умная" она подходит и без всякого брака. Меня же в низком уровне интеллекта заподозрить крайне сложно.

— Не хочу, чтобы о тебе ходили сплетни.

Астрид иронично улыбается. И я без слов понимаю, все, что окажется недосказанным. Она слишком неординарная, чтобы вписаться в социум. И высокий интеллект не делает общение с ней проще. Скорее наоборот. Она быстро убеждается в том, что собеседник проигрывает ей, и почти сразу теряет к нему интерес. А такое пренебрежение не каждый готов простить.

— Сплетни ходят обо всех и всегда, — девушка устало массирует виски. — И чем меньше у людей иных развлечений, тем изощрённые и злее слухи. Степень твоей вовлечённости в общественную жизнь значение особо не имеет. Другие пациенты клиники, где мы все лечились, такое обо мне друг другу рассказывали, что и словами не описать. При том, что я с ними почти не общалась. Мне приписывали даже бурный роман с одной девочкой, которую я видела раза два в жизни. Мы как-то столкнулись в коридоре. Шесть или семь человек пришло мне объявить о том, что они все знают не собираются хранить это в тайне. И ладно бы одновременно явились. Так нет. По очереди. Дня три меня развлекали своими визитами вежливости. И почему-то очень расстроились, что их обвинения меня оставили абсолютно равнодушной. Хотя я до сих пор не понимаю, что именно должно было меня оскорбить?

— На Терре очень сильны гомофобные настроения, — стараюсь помягче объяснить почему это было не сплетней, а прямым оскорблением или даже угрозой.

— А я тут при чем? Это их настроения. Мне, вообще, безразлично, кто с кем спит или крутит романы. Если это происходит добровольно и по достижения возраста согласия. А если у кого-то нет более интересного занятия, кроме того, как придумывать и пересказывать небылицы про других людей, мне их жаль. И, вообще, болезненный интерес к чужой сексуальной жизни является следствием отсутствия собственной при сниженном интеллекте. Сплетни и сплетников следует игнорировать. И уж последнее дело им что-то доказывать или объяснять. Не поймут, переврут твои слова и выставят тебя в ещё более неприглядном виде, чем до этого.

— Кто научил тебя относиться к этим вещам так?

— Преимущественно, жизнь. Ну, и Лейла, немного. Она классная… она… была классной.

— Не грусти, — неуклюже постарался утешить ее я. Просто всегда, когда она вспоминает о наставнике и его супруге, у нее в глазах такая тоска читается, что у меня сердце готово разорваться.

— Смерть — это часть жизни. Давно бы следовало к этому привыкнуть, но как-то не, получается. Я почему-то не боюсь умереть, но мне до безумия страшно потерять еще и тебя.

— Ну, что со мной может случиться? — неловко стараюсь отшутиться я, но получаю до боли серьезный ответ на свой вопрос.

— Все, что угодно.

— Я тебе обещаю, что все будет хорошо.

— Это не правда, — Астрид смотрит на меня с укором. — Все не бывает хорошо. И ты не можешь обещать, что ничего не случится. Мы все не застрахованы от случайностей, на которые никак не можем повлиять.

Спорить с этим грустным фактом может только полный идиот. Поэтому я пытаюсь сменить тему:

— Ты веришь в хорошие приметы?

— Магическое мышление считается нормальным у детей до пяти-шести лет. Я, как ты знаешь, немного старше.

— Есть поверье: если семь разделить на двоих, у судьбы можно попросить немного удачи.

— Три целых пять десятых. И пусть удача всегда будет с нами.

Я поперхнулся, но поймав удивленный взгляд, пояснил:

— Это фраза из экшен-триллера. Там еще в конце всех персонажей убили.

— Странное везение.

— Да. Но ты меня сбила. Делить нужно не абстрактные цифры.

— А что?

— Мгновения счастья. Хочешь покажу?

Астра кивнула. И я повел свой кар в сторону ближайшего развлекательного центра. Задуманное было детской забавой. Но почему бы и нет?

— Фотокабина? Это наш сегодняшний спонсор удачи? — Звёздочка неожиданно развеселились. — И как это работает?

Я поманил ее внутрь.

— Семь фотографий система разделит на два носителя. Три одинаковые у меня и у тебя. И по две каждому из нас. Последними делиться нельзя. Они должны остаться только у того, кому достались. Флешки будет спрятаны в парных медальонах.