— Я понимаю, почему нужно пускать иноземцев, появившихся недавно, — продолжил воевода, как будто ничего не произошло. — Но я не понимаю, почему нельзя пускать остальных?

— Ух и силушка у вас… Поставьте меня. Спасибо, — Пурелий разгладил одежду и пояснил. — Вы закрыли город. Убийца или в городе, или нет. Если нет, зачем его впускать? А если в городе, зачем впускать его возможных сообщников?

— Думаешь, он поддерживает связь ещё с кем-то?

— Не знаю! Это дело Лукоса Шварца. Но если мы не пустим лишних людей, нам же легче. Мы не можем закрыть город совсем, иначе как попадёт в него Шварц? Мы не можем не пускать городских жителей, иначе получим бунт. Но мы можем выгнать посадских и любопытных иноземцев, желающих попасть в город только потому, что узнали о покушении на знать.

Гидон кивнул, дав понять, что согласен с Пурелием и он может продолжить контроль за пропуском желающих.

— Премного благодарен! — опять склоунадничал книгочей, комично поклонившись.

Очередные три иноземца, очередной отказ. Когда Люция подошла к воротам, она смирилась с тем, что город ей не увидеть.

— Пурелий, — представился бойкий юноша и поклонился. — Вы издалека? Край благородства и утончённых манер? Ве-е-е-етер шумит над горо-о-о-ой. Там, где вся ю-юно-о-ость… — неожиданно пропел книгочей и так же неожиданно закончил. — Вы где остановились? Давно здесь? Видели состязания лучников на прошлой неделе?

— Люция, — машинально представилась девушка и замешкалась от посыпавшихся вопросов.

— Пурелий Эдур Цес, — не дожидаясь ответа, книгочей подлетел к тётушке, поклонился и представился. — Верный помощник воеводы. Вот моя рука, вот мой костюм. Нравится? Ох, бьюсь об заклад, что вы большая ценительница кодекса Луговых девиц. Разрешите выразить почтение.

— Люция, этот молодой человек дважды поклонился? — проскрипела Фелиция. — Он похвалил кодекс? Мне нравится этот юноша, — старушка уставилась на Пурелия и спросила. — Вы обработаны от вшей?

Книгочей не обиделся и засмеялся. Люция сморщилась на очередную выходку пестуньи и начала сбивчиво отвечать молодому человеку, имеющему власть над пропуском в город. Девушка поведала о сломанной повозке, о том, что они переночевали вон на том постоялом дворе. Люция собиралась рассказать о необходимости закупиться лекарством для тётушки, но Пурелий удивил. Он развернулся и побежал в город, через плечо громко комментируя услышанное.

— То есть вчера вечером ваша повозка сломалась около городских ворот. Вы с пестуньей воспользовались услугами местного кузнеца…

Бойкий юноша, не договорив, скрылся за воротами. Люция растерялась и посмотрела на спутников. Тацит с Ратмиром, стоявшие позади, пожали плечами. Тётушка думала немного о вшах, но, в основном, о корне боярышника. Стражник с веником и чаном тяжело вздохнул.

— Воевода, у меня срочный план! — прошептал Пурелий, зайдя за ворота. — Как хорошо, что вы здесь. Вы за мной следите? В городе что-то случилось? — пошутил книгочей и громко захохотал.

Поняв, что не вызвал ни единой улыбки, он достал небольшую баночку и показал Гидону.

— Это мазь искренности. Изготавливается в белых городах, поэтому действует только на белый род. Там стоит мужчина. Намажьте ладонь, поздоровайтесь с ним и пожмите руку. У вас появится возможность задать один вопрос. Воля угаснет, и он правдиво на него ответит.

Воевода с интересом посмотрел на банку.

— Слышал о такой редкой ворожбе, но впервые вижу. А почему ты не намажешь?

— Я никого не убил за последние сутки. Иначе не подействует.

Гидон сомневался. Его смущала не склянка с содержимым, а её владелец.

— А если он не захочет жать мне руку?

— Можно насильно, всё равно сработает.

Воевода решил проверить. Он подозвал одного из стражников.

— Мажь ему, — приказал Гидон.

— Ох, лучше бы вы сами.

Но увидев суровый взгляд, Пурелий открыл баночку. В склянке оставалось совсем немного. Книгочей зачерпнул и стал втирать мазь в широкую ладонь стражника.

— Всё, этого достаточно. Можете идти. Ну? Чего ждёте?

Гидон улыбнулся.

— Держи его.

Стражники схватили Пурелия. Книгочей, поняв, что его допросят, попытался выкрутиться, но тщетно — хватка мёртвая.

— Так глупо! Зачем? — кряхтел Пурелий. — У меня почти не осталось мази. Где я возьму скорлупу яиц белых воронов?! У вас таких нет… нет… нет! Глупо. Яйца воронов. Глупо! Яйца.

Стражник с лёгкостью разжал элегантную кисть молодого человека и пожал руку. Мазь подействовала мгновенно. Пурелий закрыл глаза и скривился. Потом успокоился и в упор посмотрел на стражника. Зрачки казначея стали ярко-белого цвета, резонируя со цветом волос. Никаких сомнений, что молодой человек находился под действием магии.

— Поздоровайся и спроси, не он ли Лукос Шварц, — приказал воевода.

— Здравствуй, Пурелий. Ты Лукос Шварц?

Тайя проснулась от сильной боли в горле. Тело ломило, суставы ныли. Она с трудом поднялась с лежанки и прислонилась спиной к остывающей печке. Братик Нуги спал рядом, посасывая палец и чему-то улыбаясь.

Вчерашняя вылазка не прошла для девочки бесследно. Только прибежав домой, Тайя перестала трястись от холода. Она обняла обрадовавшегося брата, но сил на игры не хватило. Поставив сумку с добычей, девочка безразлично посмотрела на коробочку и вынула луковицу, украденную по дороге с прилавка зазевавшегося торговца. Весь день Тайя сильно хотела есть, но сейчас, смотря на увесистую луковицу, мысли путались.

— Нужно собраться, — она прилегла на бок. — Нам нужны деньги. Нужно варить пойло, — совсем тихо шептала Тайя. — Сейчас. Только полежу немного. Хочешь я тебе заварю травы?

— Нуги любит травы, — улыбнулся мальчик.

— Я сейчас. Я уже иду. Ты только не плачь, нас могут услышать.

Девочка уснула. Проснулась поздним вечером, но сон не принёс облегчения. Голова гудела, в горле першило. Она испугано огляделась в поисках Нуги. Мальчик тихо сидел рядом и смотрел на городскую стену.

— Тайя спит. Нуги охраняет Тайю.

Девочка кое-как встала. Она набрала воду, растопила печь для варки пойла и небольшой костёр, чтобы приготовить травяной отвар для Нуги. Достала луковицу и оставшейся кусок хлеба.

— Завтра будет вкусная еда. Кушай пока луковицу.

— Горькая, — нахмурился мальчик.

— А ты терпи. Терпи, малыш. По-другому в этой жизни нельзя.

Тайя зашла за печь, чтобы достать тару, но, заметив лежанку, машинально улеглась. Сознание быстро покинула девочку. Она уснула, оставив брата без обещанных трав. Мальчик, увидев, что Тайя спит, сел рядом. Положил свою маленькую ладошку на волосы сестрёнки, стал смотреть на догорающий костёр и мужественно, на сколько может быть мужественным мальчик возраста трёх лет, посасывал горькую луковицу.

И вот острая боль разбудила девочку. Зарево предвещало скорое утро. В любой другой день Тайя отлежала бы болезнь. Бутыль для Кушки есть, на деньги от шатуна, пытавшегося её убить, купить моркови. Если повезёт, можно украсть очередную луковицу или целое яблоко. Нуги хватит, а она обойдётся.

Но не сегодня. Она посмотрела на край дома, из которого торчала стрела, видимая только со двора. Вчера стрелы не было. Она появилась, когда девочку болезнью сморило в сон за печкой. Тайя, шатаясь, подошла к стене и с трудом вытащила наконечник. Два штриха и один крест. Значит, её ждут у северной стены рано утром. Один штрих означал тайное место возле южной стены, а два креста поздний вечер.

— Нуги, просыпайся. Просыпайся, малыш.

Тайя ласково будила брата, гладя его по голове. Не сразу, но мальчик проснулся. Увидев сестру, улыбнулся.

— Нуги, я уйду ненадолго, — с трудом говорила девочка, справляясь с болью в горле. — Мне нужно забрать молоко и хлеб. Подождёшь меня?

Девочка разбудила брата, чтобы он не испугался, когда не обнаружит ушедшую сестру. Мальчик на миг расстроился, что Тайя уходит, но услышав про молоко и хлеб, сонно кивнул.