— Заходи, черт тебя, не дают работать-то, мешают! — говорит. (Не надеется, что царь.)
Ногой лягнул, дверь-то открылась, а сам побежал, сапог схватил опять да опять работает, молотком колотит. А Семенов зашел в избу, видишь. Ну, все-таки надо посмотреть, кто зашел. Он отвернулся[21], как посмотрит — видит, что царь. И читал приказ-то: «Царь молодой, царь вежливый такой вот поступил…» Сапог бросил, прямо к царю:
— Ваше высоковеличество, извиняюсь перед вами! Я не надеялся и не думал никогда, что вы ко мне зайдете!
— Ничего, ничего, — говорит, — сапожник, работайте, работайте свое дело, ничего, ничего. Я зашел, — говорит, — заехал к вам случайно. Вот вы читали приказ?
— Читал, — говорит.
— Вот я еду на смотр войска, и вот, пожалуйста, посмотрите у меня. — Взял один сапог разувает и бросил сапожнику. — Посмотрите» пожалуйста, и исправьте.
Этот сапожник (у него сшиты сапоги дак… А он подает-то для того, чтобы узнает, аль что — работа-то евонна) — он крутил-вертел, вертел сапог. Сапог-то покрутит, на царя-то посмотрит, не смеет признаться-то — царю никогда он не шил сапог.
— Ваше высоковеличество, сапог весь исправный, нет тут браку, фальша никакого. Исправный сапог.
— Ах, может быть, второй?
Он второй разул, подает ему. Крутил, крутил, ну что крутил — нет, сапоги исправны.
— А скажите, пожалуйста, сапожник, чья работа, кто шил эти сапоги?
Он на сапог-то посмотрит, на царя-то смотрит.
— Ваше высоковеличество, как будто работа моя. Но, — говорит, — я вам не шил сапог никогда. А работа как будто моя.
— Да что ты, не признаешь, дядя?
Ой, тогда он схватился!
— Да ты уже царем, Семенов?!
— Да, царем, — говорит. — Вот давай-ко поедем в Семеновский полк, на смотр войска. Поедем со мной, к посмотрим, какие порядки там, что делается в Семеновском полку. И ты, — говорит, — справляйся со мной так: обувай на ноги лапти, на себя надевай какую-нибудь рваную фуфайку, рваную-рваную, и полный мешок какого-нибудь тряпья запихай да за плечо. И так и справляйся. И поедем туда — ты останешься подальше. Я как туда поеду на смотр войска, поздоровкаюсь там, и всё, и пойдут разные претензии, а ты потом иди ко мне, прямо ко мне иди. А претензии ты знаешь какие говорить. Как я раньше служил в Семеновском полку да как меня расстреливали тут безвинно. Всё расскажешь.
— В два-три раза еще прибавлю! — говорит. — Знаю что говорить!
— Вот так и иди.
Ну вот, поехали они. Поехали. Едут в Семеновский полк. А надо проезжать-то мимо тех, с которыми он убитый-то был… К разводящему.
— Зайдем, — говорит, — что он, — говорит, — где он, жив аль.
Заходят — утром, рано время-то еще, — заходят, а он увидел и в подвал спрятался. Женка, ребята в избе тут. Ну, заходит царь в избу, а эта женка уж вся задрожала, говорит:
— Наверно, узнали: какой-то большой начальник пришел, так опять арестуют и опять возьмут мужа, расстреляют.
— Здравствуйте, здравствуйте! — поздоровкался. — Ну где, дорогая, ваш муж?
— Да муж, знаешь, ведь убитый, давно уже убитый, расстреляли его и зарытый в яму, лежит там.
— Нет, он, — говорит, — жив ваш муж, давайте его!
А тот слышит в подвале там, дрожит тоже весь.
— Жив ваш муж! Давайте, через пять минут чтобы был бы здесь!
Женка эта заплакала, ребята плачут. А больше не мог терпеть этот муж-то, вставает с подвала-то оттуда. Дрожит весь. Приходит прямо к царю.
— Ваше высоковеличество, это так и так дело случилось. Был расстрелян. И вот теперь уже тайком живу тут тихонько.
— Ну что же, что ж, жить надо, — говорит, — надо жить. Ну что ж, не узнаёшь, — говорит, — меня?
— Да теперь-то узнаю. Вы уже царем?
— Да, — говорит, — да, царем. Давай собирайся Вот дядя под окном стоит, сапожник. Поедем в Семеновский полк на смотр войска. Читал приказ?
— Да где я читал! Не смею выходить с избы никак дак.
— Ну вот поедем.
И поехали дальше. Дальше поехали. (Мимо опять проезжать!) К караульному начальнику заехали. Ну, таким образом и того забрали с собой и поехали в Семеновский полк.
Подъезжать стали, а там уже-о-о, приготовивши, подготовивши, всё, выстроены все войска, в строю стоят.
— Ну, — говорит, — вы оставайтесь тут подальше. Я поеду один на смотр войска, поздоровкаюсь, да разные потом пойдут претензии. Потом пускай, — говорит, — дядя заходит ко мне сразу, сапожник, а потом вы по очереди ко мне тоже с претензиями. Кто будет вас встречать, офицеры-то, не обращайте внимания, посылайте всех дальше. Говорите, что я тоже иду к царю с претензиями, тоже есть претензии у меня. И ничего, — говорит, — ничего не будет!
Ну и поехал царь — они остались тут подальше, — с лошади спустился, поздоровкался. Ну, там уж не жухнут! Всё, стоят смирно.
— Ну, — говорит, — товарищи, как дела? — говорит; офицеры стоят все тут, полковники, подполковники, все. — Расскажите, говорите всё. Всё будет дело хорошо, всё дело исправим. Какие у кого есть претензии — всё выявляйте, всё будет дело хорошо.
Ну и начали потихоньку там солдаты, знаешь, — кто говорит, что вот редко в баню водят, баню топят, кто говорит: обмундирования долго не меняют, да, ну, строевой очень горазно там гоняют, ну кто что, кто что там. Разные претензии идут. Потом кончились претензии эти все, и дядя направился туда, к царю. Идет с котомкой, в лаптях. Офицер ему встречу бежит:
— Куда ты, бродяга, лезешь! Здесь царь приехадчи, царь молодой, разные претензии, идут, смотр войска. Куда ты идешь? Кругом!
— Да я тоже, — говорит, — иду к царю, у меня тоже есть претензии.
Ну никак — идет и идет. Он:
— Кругом!
Никаких не спрашивает!
— Иди ты подальше, я тоже к царю иду.
Прибегает этот офицер к полковнику.
— Вот, не могу ничего сделать, — говорит, — бродяга лезет, лезет, идет, никого не спрашивает, к царю тоже есть претензии.
Полковник сам побежал. Сабля, шашка в руках. Побежал, поднял шашку.
— Кругом! Бродяга, куды ты лезешь! Ты смотри: там царь… разные претензии… осмотр войска идет!
— Иди ты к чертовой матери! У меня тоже есть к царю претензии! Вы думаете, нету? Тоже к царю иду с претензиями.
Он замахнулся было шашкой-то, а царь-то и…
— Нельзя, нельзя, — говорит, — товарищ полковник! Пускай, пускай, подходи, подходи, дядя! А может быть, у него тоже есть претензии?! Пусть расскажет, всё дело уладим, всё дело будет хорошо.
Ну, раз царь так сказал («На свое место, — говорит, — полковник!»), он стал на свое место. Приходит тот к царю.
— Ну что, дядя, какие претензии у вас?
— Да вот, — говорит, — претензии: в Семеновском полку было так и так. Вот такого-то числа, не помню, — говорит, — безвинно расстреляли первейшего солдата в Семеновском полку. Был Семенов — расстреляли его. Да еще разводящего и караульного начальника — тоже безвинно. В общем, весь караул. И вот похоронили, зарыли в яму безвинно…
Он тут рассказал очень много кое-чего.
— Ну ладно, — говорит, — дядя, становитесь на левый фланг в строй, пристраивайтесь.
Он в лапотках побежал туды на левый флангу пристроился.
Идет разводящий, евонный товарищ-то. Приходит, тоже:
— Да, — говорит, — тут много неполадков в Семеновском полку. Вот я знаю да что ты сделаешь, ничего не поделаешь.
Ну, тоже рассказал много очень.
Третий — караульный начальник — пришел.
— Становитесь, пристраивайтесь на левый фланг! — Всех пристроил.
Кончились все эти претензии, больше никто ничего не говорит.
— Ну, — говорит, — товарищи офицеры, я приказываю: чтоб через пять — десять минут ваши жены все были бы здесь на смотре! И вот здесь в одну шеренгу пускай они строятся.
(Чтобы и евонная-то женка пришла бы!) Ну, дали команду, пришли женщины эти все, построились.
Уж тут чего не узнать жене мужа родного! Будь хоть царем, хоть пастухом, хоть чем хошь, так родного мужа уж узнала. Ну, узнала, так что ты тут, тут уж царь, нечего говорить, поздно уже. Да. А он:
