— А где же больше?

— А мы сейчас будем. Вот выкинем, напишем, афишу на угол, значит, что перекавываем старых на молодых.

— О! А как же?

— Да очень просто. Давай!

Вот написали, вывесили с улицы там, чтоб кто мимо (больша дорога-то!) проезжающие смотрели — вывеска: «Старых на молодых перекавываем».

Вот он приготовил три котла. В один котел воды налил, во второй — молока, а в третий — олово раскипяченное. (Кипит олово-то.)

Ну вот. Приезжают. Везут барина. Такой старехонек, вяленькой это.

— Здесь кузнец живет?

— Здесь, здесь!

— Можете перековать со старого?

— Могу. Давай раздевайся.

— А сколько за работу?

— А сколько? Сколько за работу возьмем, столько и отдадите.

У барина, богачей, денег много, куча, значит.

Сидит дожидает. Его раздели. Сам это молодой делает. Старый ничего не делает. Старый только смотрит.

Вот его раздели. Раз в горно! Ту-ту! Там! Вытаскивает на наковальню. Давай его колотить молотом. Бил-бил. Бросил, значит, в воду, в котел. С котла вынимает — в олово бросил, с олова — в молоко. С молока выскакивает-будто восемнадцать лет парнюга сделался.

Кузнец смотрит — ничего дело-то! Проста штука — чего ж так.

Барин:

— Сколько?

— Две тыщи.

Ведь раньше две тыщи-это большие деньги. Кузнец и голову зачесал. Ой-ой-ой! Вот так заработок молодой человек дает!

Ну что ж. Отдает деньги ему молодой-то, за работу-то, раз уж он с хлеба работает.

Вот они ковали, ковали долго так, перекавывали всё. Кузнецу зависть стала. Денег накопил много и говорит:

— Ну, милой, на тебе сто рублей. Сейчас больше не подвозят старых на молодых ковать, так уж работенки мало. Я один справлюсь.

— Ну как хочешь. Рассчитывай. Сто рублей мне и то деньги.

Отправился этот молодой.

Вот он:

— Теперь я больше сам заработаю. Его кормить Надо, Да еще и деньги — сто рублей — отдай. Ну, черт 6 ним! Я один буду.

Всё это приготовил. Вот через два дня привозят барыню, таку страшную-то, старую-то. Иттить не может. Кучер под руки кое-как ведет. Тоже вянькается там.

— Давай, давай раздевайся! — кузнец-то говорит. Бросил ее. Она орет. Он:

— Ничего! Не ори. Сейчас будешь молодая.

Вытащил с этого горна-то на наковальню. Как стукнул — вся развалилась. Косьё сгорело. Мозги посыпались по стенам. «Ишь, кидать-то нечего». Ну, собрал косточки. Кидает в воду, в олово. Не поднять!

Кучер дожидает:

— Что там? Скоро?

— Скоро, скоро!

Он по-пустому наковальню колотит. Всё разварилось — так чего те? Ну вот, приходит:

— Ну что хошь делай!

— Что делать? В суд.

Ну, подали в суд, значит. Повестка пришла — его вызывают. Ну что ж, надо иттить на суд. Пошел.

А черт-то бежит наперед.

— Ну что, будешь черту в харю плевать — посадят. А не будешь, поклон будешь мне делать, тогда я подсуну другого наместо тебя.

— Ой, черт! Сделай ты, пожалуйста, я тебе за это что хошь сделаю! Буду молиться на тебя даже!

Ну вот, ладно. Черт пустил там кого-то другого под суд.

Он потом после придет, иконам богу помолится, а ему придет в ноги поклонится. Вот как черт отучил!

И он стал жить-поживать, денег накопил много и пьянствовать начал.

И сказке конец.

Вот в одном месте была река здоровая, да вот примерно как наша Волхова, — она идет с Новогорода до Ладоги, так… Вот там лес возили, гонки гоняли. А гонки — лес плотят. Таки плоты здоровы.

Вот едет гоношник на этом, сидит он на гонке-то и в гармонь играет. Тако хорошо играет.

Чертенок вынырнул из воды и на плот забрался. Подбирается к нему.

— Ой, дяденька! Ты тако хорошо играешь. Научи меня!

А он смотрел — пальцы здоровые, крюки такие.

— Как же тебя учить? Ты всю гармонь мне разломаешь. У тебя пальцы-то видишь какие. Давай тебе расправлю пальцы.

— А как?

— Я научу, как.

Он спрашивает:

— А как тебя, дяденька, звать?

— Ясам, значит.

— Ну давай учи.

Вот он дерево расколол, клин вбил туда.

— Клади руки туда, в дерево-то.

Он, значит, положил руки-то, он клин-то и вынял. Дерево-то сжинуло. Ведь не вытащишь! Он дерево-то взял, мужик, отрубил от этого… от гонки-то, от плота-то, чтобы одно дерево болталось.

Вот черт-то хочет нырнуть, а дерево-то не пускает на дно-то. И орет, и орет.

А там самый главный, старший сатана-то вышел оттуда и говорит:

— Да кто тебя?

— Да Ясам!

— А сам, не черт тебя руки сует туды в дерево. Плавай ты тут тогда! Я тебя не могу взять на дно туда. Дерево-то не пускает. Коли сам!

Так и остался черт плавать. Не знаю, куда его унесло. Может, туда — в Балтийское море. Сюда наши не пустят… Так и не знаю. Больше никто не видал.

Ну вот. В одном месте, значит, жил мужчина, а в другом месте, в другом селе, поп. Вот встретились они на одной дороге. Один едет туда да и второй.

— Мне туда надо, только подале немного.

— Ну поедем вместях. Веселей.

Поехали. Лошадь за лошадью пошла. Затемняло. Надо в лесу ночевать. У этого мужика была белая лошадь, а у попа черная, вороная.

Уж как ночевать? Мужик лет спать и спит. Поп ему говорит:

— Друг, чего же спишь? А лошадь-то украдут.

— О! Украдут! Я одним-то глазом вижу, что белеет. Один спит глаз, а другим вижу. У меня и не украдут. Я караулю. А твою черную так могут украсть.

— Ой, давай меняться!

У попа-то хорошая лошадь. У того кляча такая, только что его везет. Он:

— Нет, не сменяю, потому что украдут мою.

— Да ну, украдут! Я придам сто рублей тебе.

— Ну давай. Уж так и быть.

Вот сменялись. Ну, мужик лег — храпоток только. И опять толкает:

— Ты что спишь-то? Ведь лошадь-то украдут!

— А-а! Темна ночь, да она темна, так кто ее уведет! Твою-то видать. Так подойдут издалека да и утонят.

Так и обманул мужик этого попа. Утром встали — верно, его лошади-то нет, угнали. Этот поехал, а тог пешком пошел.

Ну вот. Чего ж еще-то соврать?

Вот жил один врач, доктор, значит. Ну вот всё, всё, всё знает. Жена ушла на прогулку там. Детей не было у него. Вот сидит в кабинете и сам себе говорит:

— Что вот говорят: черт есть. А что черт знает? Ничего. Ну, пускай он и есть. А я врач, значит, хирург. Я всё знаю, что у человека есть внутри.

Сидит, рассуждает у стола. Раскуривает он сигару. Форточка открыта. Вот в форточку залетела снежинка на стол. Образовался черт с копытом. На ногах копыто.

— Здорово, доктор!

— Здорово, черт!

— Чего ты меня вспоминаешь, мол, что черт ничего не знает, а я всё знаю.

— Конечно, — говорит. — Я же врач, значит, хирург знаменитый, знаю у человека всё. Или я операцию делаю, внутри там знаю всё, что делать.

— Эх ты, дурак, — говорит. — Знаешь ты! А ты знаешь, что у человека за совесть? — черт это ему говорит.

Он и задумался.

— Да, пожалуй, — говорит, — не знаю.

— А-а, ну вот! Хочешь, я тебе покажу?

— Хочу.

Ну вот. Вынимает его совесть. На руке показывает. Значит, жидкость такая, как, ну… мозги. Маленько. Ну вот, значит, показал.

— А ум знаешь у человека какой? Мысли там?