Что делать ему? Он сразу гимнастерку с себя выхватывает. Выхватывает-раз в него гимнастеркой!

Гимнастерку он пока рвал, тут как раз казарма. Он в казарму и заскочил. Заскочил, приносит командиру эту землю. Землю эту принес:

— Вот, товарищ командир, пожалуйста, земля!

— Да, Ну хорошо, идите отдыхайте.

Ну, он пошел отдыхать. А тот землю взял и пошел к старушке. Вот старушка-то и говорит:

— Да-а! А кто это такую землю принес?

— Да вот, — говорит, — солдат один, — говорит, — принес землю мне.

— Так вот, дорогой мой, раз ты сумел землю достать, так теперь будь сам неплох. Завтра в двенадцать часов дня выходи на парадное крыльцо. Как раз понесет эту красавицу тебе. Вот так. Поднимется пурга. Пурга такая поднимется, что навстречу попадет, дома попадут — всё понесет на тебя. А ты не бойся. Расширь руки, и она тебе падет как раз на груди.

Вот. Ну, он думает, офицер-то: «Что, — думает, — уж умирать так умирать! А всё равно надо добиться до красавицы».

Он выходит на парадное крыльцо и смотрит — действительно, начинает клубок виться, виться, виться, и смотрит: начинается пурга. Такая поднялась сильная пурга — ну рвет, всё рвет! И всё несет на него. Он руки расщеперил — и бух ему красавица на руки. Вот он берет ее, значит, и понес в спальню к себе. В спальню, может, принес, положил на кровать. Сам около на стуле и слушает, когда же она проснется, хоть поглядит-то хоть на меня одним глазком-то?

Вот она, значит, спала-спала, вдруг открывает глаза:

— А где я?

Он ей начинает рассказывать:

— Вот так и так. Вы находитесь в России. (А ее это с Англии принесло, во, понял?!) Вы находитесь в России, вот так и так, и ей всё рассказал.

Ну, она, значит, и говорит:

— Ну, поскольку меня сумели взять, так я уж тогда должна вашей женой быть. Так разрешите, пожалуйста, я напишу своему отцу, у меня отец-английский царь. Вот. Я напишу своему отцу, чтобы он приехал, значит, этого, на бал сюда к нам.

— Ну пожалуйста.

Раньше границы были открытые. Ну, она, значит, пишет письмо, пишет, значит, этому английскому царю. Тот приезжает. Ну, начался бал. Начался бал, значит…

Да, а он этого солдата вызывает и говорит:

— Вот, дорогой мой, ты учти: за то, что ты принес мне землю, вот так, я тебя сейчас отпускаю.

А раньше, значит, так: солдату никуда не разрешалось — ни в столовую, никуда.

— Вот я, — говорит, — тебе даю денег и иди в любой ресторан. (Понял? Во!) Вот тебе документы. Всё. Ты освобожден пока у меня. Но придешь обратно еще ко мне.

(А ведь раньше было так: солдату и собаке в столовую ход был запрещен, Даже было вот так: на столовой было написано, вывеска такая — «Солдату и собаке ход воспрещен», Понял? Во! А тут вдруг солдат приходит в ресторан, заказывает всё. Там и смотрят: что такое?)

Ну, пил да был, и его, вернее всего, полиция забрала. Забрала полиция его (понял?) и посадили. Посадили, вот так. Посадили, значит, его и… этого… высшему командованию суда, значит, передали, что вот так и так, солдат сбежал, дезертирует. А высшее командование там присудило ему вешалку. Ну, вешалку, значит, ему присудили. А этот и говорит, офицер-то:

— Не его ли, — говорит, — посадили-то?

(Понял? Во!)

— Дай-ка это я, — говорит, — проверю.

Он пошел. Приходит, а там ему уже петля накинута на шею, понял? Только, примерно, придет этот командир роты, скажет команду: «Вешать!» — и всё. А он с этим английским царем приходит, значит, вот — у него петля. А он так посмотрел: тот парень-то! Ага, хорошо. Он сразу говорит:

— Духовой немедленно давайте сюда!

Ну, а при каждой части и раньше было и сейчас — духовой оркестр всегда есть. Ну, сразу тут духовой, значит, пришел. Вот он и говорит:

— Играть, духовой!

Духовой заиграл.

— Снять петлю под духовой!

Ну, под духовой, значит, снимают ему петлю. Он выходит, и офицер его берет:

— Так вот, дорогой мой! Я тебя больше не отпускаю никуда. Вот так. Давай пошли с нами.

Ну пошли с тем. Он ему и говорит:

— Так вот, дорогой мой, что тебе сейчас нужно с меня? Вот так: я тебе даю, значит, три условия. Хошь — тебя освобождаю совсем с солдатов, иди домой. Хошь — тебе дам несчитанное количество денег. Или присвою звание такое, как я имею. Выбирай из трех любое. Три дня подумай.

Ну, он что? Он, значит, пошел. Думал, думал: «А что сделать мне? А если мне звание присвоят — безграмотный человек, будут смеяться. Что со званием будешь делать? А если несчитанное количество денег он даст — за деньги убьют. А поеду я к Сашке домой!» (К брату-то). Ну хорошо, ну давай. Приходит на третий день к нему и говорит….

— Ну, что надумал?

— А вот что, товарищ командир, надумал: поеду к Сашке домой!

— А как ты придумал это дело?

— А я так придумал: если вы мне звание присвоите — я безграмотный, что я буду делать?

— Правильно!

— А если ты денег мне дашь несчетное количество — меня убьют за деньги.

— Тоже правильно!.. Ну, завтра приходи за документом.

Вот он приходит на второй день, значит, за документами. Он ему выписывает документ: «Освобождается с солдат по чистой» — и выносит ему.

— А вот тебе на дорогу денег! — Пачку вот такую во.

Ну, он ему эту пачку дал. Он уже не в карман, а в вещевой мешок прямо, эту пачку.

Тогда выходит английский царь, этот его уже тесть-то, он выходит.

— А поскольку ты сумел, — говорит, — мою дочку сюда доставить, достать землю, чтобы увезти, на тебе еще пачку! — И тот ему такую пачку-во!

Ну, он в мешок затолкал эти деньги. А сотенку выдернул и поехал к ямщикам. А раньше всё ездили на ямщиках. Ну, он подходит к ямщикам, значит, показал сотню.

— У-у! — А у них и сдачи нет.

Ну вот, и повезли его, понял, во, с Урала и до Москвы прямо. Ну, вот его везли-дули, везли-дули. Где покажет — и сдачи нет. И всё равно везут и везут. Ну, приехал, значит. (А он жил-то под Москвой!) Приезжает — ну, километров, примерно, пять до этой деревни не доехал. А дорога-то грязная. Ну, он пожалел ямщика, что, значит, грязная дорога — так ехать-то плохо. Мол, ты давай — вот я тебе заплачу три рубля — и вертайся обратно. Ну, тот вернулся обратно, значит, а он пошел пешком. А не доходя километр до деревни так это вроде горки было. Только стал в горку-то ставить, а тут как раз Белый, ему навстречу.

— Э-э, дорогой мой! Ты что думаешь, от земли-то взял землю, так ты что, думаешь, и уйдешь от меня? Нет! Вот я сейчас с тобой рассчитаюсь.

— Ну давайте, — говорит, — рассчитывайтесь.

— Нет. Я тебя разорвать могу, — говорит, — вот сейчас хоть на пять кусков. Вот так. Но я тебя рвать не буду. Ты, оказывается, парень-то смелый, — говорит. — Так вот так: я тебе даю задание. Три месяца. Думай вот. Вот такое-то кладбище. Есть на этом кладбище склеп. На этом склепе сослужи в двенадцать часов ночи молебен. Вот. Тогда я тебе всё прощу.

— Ну хорошо, — он согласился и пошел.

Приходит домой. А брат-то жил, Саша, это бедно жил он. И маленькая избушка. Пилькушка такая горит это в избушке-то. (Ага, во — керосинка!) Он приходит, значит, — стук-стук. Ну, невестка приходит, Сашина женка-то, открывает. Уй обрадовалась! Уж за брата ушел служить на двадцать пять лет — и вдруг приходит домой, во. Ну, тая приходит, трясет:

— Саша, Саша, вставай! Петька пришел, вставай! Тот встает:

— Беги к барину!

— Чего?

— Принеси бутылку-то хоть, на встрече выпить.

Ну, тая побежала к этому, значит… не к барину, а к попу, во, у попа был магазин. Ну, тая, значит, к попу побежала. Стук-стук — стучит.

— Кто там?

Отвечает:

— Да вот так и так, батюшка, открой, пожалуйста! Дай мне бутылочку из магазина!

— А, ходите вы тут, надоедаете только.

(Понял? Во!) Та плачет:

— Открой!

— А, черт с тобой! — пошел открыл.

Она это ему сотню-то показала. (Он ей сотню дал, во.)

— Ладно, ладно, на, хоть две, хоть три бутылки бери! (Видит, что кто-то у них богатый. Понял?) — Тут сотня показалась — а раньше у них и денег-то нет, на хлеб-то не было, во. — Ну, ладно, ладно, потом принесешь, потом принесешь!