«Где…?» — прошептал араб ему в ухо.

Он решил.

«Вниз, к берегу… возьми Джамилу… и твою жену! Подписывайтесь на меня! Делай, как я!» Он двинулся зигзагами, Абу Талиб следовал за ним.

Из освещенного сзади дыма выросла фигура. Это был Уэйн Мэллон, одетый в одни боксерские шорты, сжимая в обеих руках стежковый пистолет. Они забрасывали друг друга вопросами, но Мэллон ничего не знал. Он был на связи. У дежурного стажера было меньше минуты, чтобы возбужденно болтать на экранах радаров, прежде чем из океана взлетела первая большая птица, извергающая смерть. Связь теперь превратилась в горящую оболочку.

«Ну давай же!» Лессинг снова побежал, скрипя кроссовками по гравийной дорожке. Двигатели вертолетов все еще пыхтели над их головами, но ракеты и мини-пушки замолчали.

Высадка десанта была неизбежна!

Они встретили одну бразильскую студентку, девушку лет пятнадцати. Где-то она нашла пистолет-пулемет «Рига-71», и Лессинг остановился, чтобы вырвать его у нее. Она не знала, что делать с оружием, а оно ему было нужно. Она кричала на него по-португальски, но все, что он мог сделать, это указать ей на предполагаемую безопасность деревьев за периметром клуба.

Им потребовалось пять минут, чтобы преодолеть путь от библиотеки до берега. Путь им преградили растерянные люди, кто-то раненый, кто-то ошеломленный. Баллоны с пропаном за столовой начали взрываться с яркой и смертоносной регулярностью. Три прожектора, установленных на вертолете, погасли, но два все еще кружили над плацем. Большая часть стрельбы прекратилась.

В переулке рядом с актовым залом они увидели своих первых противников: двух мужчин в обтягивающих черных комбинезонах, с тяжелыми рюкзаками, придававшими им вид марсианских существ, лица были скрыты пластиковыми козырьками со встроенными кукурузными звеньями. На одном из них был шлем, как у греческого воина. Лессинг увидел тусклый красный глаз, мерцающий на его гребне: ночное зрение. Оба были вооружены короткоствольным автоматическим оружием. На таком расстоянии он не мог этого сказать, но оружие выглядело израильским.

Он оттащил Мэллона и Абу Талиба в тень за одним из классов. — Бесполезно, — выдохнул он. — Мы можем проигнорировать этих двоих, но у них будет поддержка. Спускаемся на пляж, мимо эллинга. Я отделился там. Отправляйся ко мне. Мэллон, ты останешься с Абу Талибом и вытащишь его семью из клуба. Зеленый свет?»

Мэллон кивнул. Араб мог бы возразить, но Лессинг толкнул его. «Двигаться!»

Впереди затрещала стрельба, и они услышали новые крики и крики. Винтовочная граната разбила окно и взорвалась. Сапоги топали по гравийной дорожке. Лессинг и Мэллон упали ничком, повалив Абу Талиба на себя. Мимо пробирались черные фигуры.

Они достигли пляжа для купания. Туфли Лессинга были наполнены песком Понапе и теплой морской водой. Он остановился. Оперативник присел на дамбе впереди, щурясь вглубь суши, в сторону от них, на пиротехнику. Лессинг схватил его за шею сзади. Абу Талиб потянулся за пистолетом мужчины, но тот перелетел через край стены в воду. Они не остановились, чтобы проверить, мертв ли ​​оперативник.

Они промчались мимо эллинга, их ноги раскалывали приливные лужи на серебряные иглы лунного света. В сарае было темно и тихо; Противники выломали дверь, никого не обнаружили внутри и пронеслись мимо.

Пляж для купания заканчивался за эллингом. Лессинг указал на дорогу, ведущую вверх по склону к коттеджу Абу Талиба, и присел на корточки, прикрывая Мэллона и араба. Он подождал, пока они скроются за деревьями, а затем скользнул в кусты вдоль берега.

Если бы только он носил камуфляжную форму вместо старой рубашки и голубого комбинезона! Кто мог это предвидеть!

Он сделал паузу, чтобы оценить ситуацию. Если не считать спорадических перестрелок, бой закончился легкой победой противника. Коммуникации, арсенал, штаб, сторожевая вышка, общежития — все пылало, ревели погребальные костры над соболиными бархатными джунглями. Кто-то в мегафон призывал выживших сдаться. Последовали короткие залпы выстрелов. Возможно, юных гостей Клуба Лингани пощадят, но это звучало так, как будто инструкторов и пожилых посетителей «решительно деактивировали», если использовать нынешний эвфемизм.

Он пошел дальше, скользя незамеченным через сотню метров подлеска, отделявшего пляж для купания от его каюты, мимо угловатых чернот, которые были садовыми стульями и столами, и прижался к прохладной, выкрашенной в белый цвет стене.

Его гостиная была ярко освещена не электрической системой Клуба — сейчас там горел костер — а единственным ослепительным лучом: ручным прожектором.

Он скользнул в сторону, забрался на веранду в стиле острова Южных морей, уклонился от пальм в горшках и мебели на крыльце и скользнул вдоль стены возле кухни. Он обошел заднюю дверь — там мог стоять часовой — и заглянул в окно кладовой. Внутренняя дверь была открыта, и ему была видна большая часть гостиной. Арка на кухню находилась за пределами его поля зрения, справа от него. Прямо напротив, за барной стойкой, отделявшей гостиную от кухни, находился коридор, ведущий обратно к трем спальням. Тяжелый военный фонарь на батарейках сидел на корточках, словно одноглазый Циклоп, на синей пластиковой поверхности бара.

Джамила прислонилась к сервировочной стойке лицом к нему, ее шелковый спальный костюм шалвар-камиз серебристо-голубого цвета отражался в ярком свете фонаря. Позади нее, в полутьме гостиной, он узнал Хельгу Бауэр. Что она держала в руках? Золотой горшок? Нет, это было похоже на лампу Алладина Лессинга! Что происходило?

Он рискнул встать, его светлая одежда хорошо маскировалась на фоне белой стены, и он смог хорошо рассмотреть интерьер. Кто-то — Феликс Бауэр — стоял на коленях на персидском ковре Джамилы, одна ножка перевернутого журнального столика торчала рядом с ним, как шип. Немец ритмично покачивался взад и вперед. Что он делает? Используете какой-то инструмент? Военная полевая лопата?

Лесс понял, что происходит.

Бауэр, Джамила и Хельга были пленниками. Лессинг почувствовал кого-то на кухне, и почти наверняка в дальних тенях гостиной был еще один оперативник: на фоне ярких сине-белых штор Джамилы проступала тень ствола пистолета.

Мужчина с кухни вошел в гостиную.

Это был Ричмонд. Он остановился рядом с Джамилой у стойки и что-то сказал Бауэру.

Кикиберд выглядел так же, как тогда, когда Лессинг в последний раз видел его в Новом Орлеане: мешковатый костюм, вялый и впечатляющий, большие руки, костлявые и бледные, печеночные пятна, похожие на пурпурные пятна гниения, на лысеющем черепе. Он наклонился и осторожно взял что-то из пальцев Бауэра. Выражение его лица больше не было угрюмым. Он выглядел совершенно счастливым, удовлетворенным и восторженным.

Он нашел тайник Лессинга с Паковом.

Бауэр, должно быть, рассказал ему, вольно или нет, и противники заставили немца это выкопать!

Ричмонд получил то, что хотел. Он осматривал металлическую коробку, которую ему передал Бауэр. Он открыл защелку, заглянул внутрь и улыбнулся. Джамила, а также Бауэр и Хельга больше были бесполезны. Возможно, он не причинит им вреда.

Но тогда, возможно, он мог бы.

Ричмонд заговорил с человеком-невидимкой в ​​гостиной, сначала властно, а затем с гневной настойчивостью. Лессинг скорее чувствовал, чем слышал вибрации своего голоса сквозь хрупкую деревянную стену. Наконец появился бородатый коммандос в черной боевой тунике и пролаял команду двум женщинам. Он указал дулом автомата на коридор, ведущий в спальни.

Из кухни более громкий голос произнес предложение на языке, который Лессинг узнал как иврит. Доска остановилась, на его смуглом лице отразилась нерешительность.

Ричмонд встал, прижимая к помятой рубашке пластиковый конверт с двумя упаковками «Пакова», как проповедник держит Библию. Ленточные печати Лессинга «Стик-Эвер» оторвались, и Ричмонд вытащил сначала серебристый глобус Паков-1, затем черный цилиндр Паков-2. Он поднес их к свету. Он сказал что-то еще. Солдат посмотрел мимо него на мужчину на кухне.