«Они по периметру», признал Малдер. «Они немного знают о нас и о некоторых наших подставных группах. Они много знают об организациях, которые мы хотим, чтобы их видели: неонацисты, пренацисты, постнацисты, палеонацисты, потенциальные нацисты, правые, расисты, выжившие, фашисты, рожденные заново, муравейник маргинальных групп. Но спецслужбы… и секты, и фракции, и партии, и тайные общества… подобны танцорам в темной комнате. Вы натыкаетесь на кого-то, ощущаете одежду, чувствуете запах одеколона, возможно, прикасаетесь к кусочку кожи. Они делают то же самое. Ни один из танцоров никогда не получает полного представления о других. Сионисты, американцы, различные европейские агентства — все знают, что мы здесь, но не знают, где, кто и насколько. Насколько могут судить наши люди, ядро ​​нашей структуры по-прежнему остается нашей тайной».

«Израильтянам теперь тоже можно не беспокоиться о нас», — добавил Ренч. «У них есть проблемы, которые не исчезнут: религиозная и этническая фракционность, безудержная инфляция, дефицит, международные кредиты, которые они не могут погасить, обозначенные ресурсы, слишком много йериды и недостаточно алии, огромный военный истеблишмент, который нужно поддерживать, войны больше нет». репарации» из Германии. У русских тридцать четыре дивизии на северо-восточных границах Большого Израиля в Ираке, и если этого недостаточно…

«Их самое большое беспокойство — это сотни миллионов арабов, которых они не могут прокормить или контролировать», — вмешался Малдер. «Покоренные люди, по сути, рабы. Но рабы, которые все громче кричат ​​о гражданских правах и избирательных правах».

«Конец «еврейского государства» прямо здесь». Ренч хлопнул рукой по изящно инкрустированному столику рядом со стулом. «Как кролик сказал своей подруге: «Побежим или останемся и превзойдем их численностью?» Когда-то, еще в девятнадцатом веке, Израиль мог бы продолжать притворяться милой, домашней мечтой: «в следующем году в Иерусалиме» и все такое. Теперь маска снята, и все видят, что это просто военная империя с амбициями мирового господства: снова Древний Рим… все, кроме гладиаторов и львов. Черт, они уже едят христиан или, во всяком случае, их кошельки! Израиль пережил свой солнечный день, и он начинает падать, как и любое имперское государство до него».

Лессинг не удержался и сказал: «Я думаю, ты спишь».

«Может быть и так», — признал Малдер. «В любом случае Израиль сейчас варится в собственном кошерном соку и не может нас обслуживать».

«Для них мы не что иное, как кучка психов, которые все еще прокачивают дело, умершее в Берлине столетие назад: противные маленькие фанатики в кожаных пальто». Ренч презрительно щелкнул пальцами. «Мы хотим, чтобы они продолжали верить в это вплоть до тех пор, пока не произойдут наши последние крупные корпоративные поглощения и наше движение не будет готово к публичному обнародованию».

Малдер нахмурился, глядя на Ренча. «Виззи приближаются к некоторым нашим действиям в Соединенных Штатах. Мы должны поговорить об этом, Чарльз, когда Годдард вернется.

«Это мне напоминает», — сказал Лессинг. «Предположим, что мои бывшие «работодатели»… плюс американцы, израильтяне и все остальные на земле… все забыли обо мне. Кто были эти два грабителя? Взломщики сейфов, которые ворвались в этот дом? Откуда они узнали о твоих дневниках и что им от них нужно?

Малдер поджал губы. «Честно говоря, мы понятия не имеем. Наши люди до сих пор этим занимаются. Как только у нас появится возможность, мы подключим к этому и «Восемьдесят пять». Утечка определенно есть». Он немного приподнял свое тело, чтобы можно было смотреть Лессингу прямо в глаза. «Почему бы не присоединиться к нам, Алан? Действительно присоединяйтесь к нам? Мы можем использовать тебя».

«Я говорил тебе. Я всего лишь простой человек, мистер Малдер. Я позабочусь о вашей безопасности, буду приходить за вами и защищать вас, насколько смогу. Но меня не интересуют движения».

— Кроме испражнений, — хихикнул Ренч. «Вы должны услышать его утром. Стены тонкие, как бумага».

«Чарльз, пожалуйста! Будь серьезен! Малдер порылся в бумагах на своем столе. «У меня есть телеграмма от вашего друга Феликса Бауэра. Ему нравится должность, которую мы ему дали в качестве начальника службы безопасности в клубе «Лингани». Южная часть Тихого океана ему очень подходит. Помнишь, Алан, я и тебе предлагал там работу.

«Я был… я благодарен. Я был близок к тому, чтобы согласиться. «Он обсудил это с Джамилой, и она тоже почти согласилась. Это был один из способов вытащить ее из Индии, подальше от ее семьи и индийского общества. Понапе также служило прекрасным убежищем для тех, кто убегает от врага на очень большом расстоянии.

«Ты все еще хочешь пойти? Нам нужен военный опыт».

«Военный…? На Понапе? Местное правительство…!»

«О, нет! Не то, что вы думаете. Понапе является частью Соединённых республик южной части Тихого океана, свободной федерации. Ее президент — наш друг. Нет, мы хотим от тебя чего-то другого. Мы посылаем молодежные кадры в Клуб Лингани на каникулы, семинары и учебные поездки, и все это финансируется респектабельными фондами в Америке и Европе. Эти молодые люди происходят из наших частных школ, университетских стипендий, летних лагерей, благоприятных для нас профсоюзов… из очень многих источников».

«Я не понимаю. Как мне вписаться?»

«Не для идеологической обработки, конечно!» Малдер печально улыбнулся. «Этим занимаются другие: дискуссионные группы по всемирной истории, экономике, антропологии, социологии и другим предметам. Здесь нет ни слова о нашем… ах… происхождении. Мы продвигаем Партию Человечества».

«Да, но….»

«Терпение. Некоторым нашим студентам требуется военная подготовка, дисциплина владения оружием, полевая тактика: вещи, в которых у вас есть опыт и вы преуспеваете. Конечно, это будет не для каждого студента… только для тех, кто готовится… ах… к более активной роли в движении. Мы годами обучали этим навыкам в Соединённых Штатах, но слежка и ограничения там всё усложняют». Малдер заметил сопротивление Лессинг и добавил: «В год будет всего около четырех или пятисот стажеров. Вы, естественно, будете работать не один, а руководить командой инструкторов. Кроме того, мы хотели бы, чтобы вы взяли на себя должность менеджера в клубе «Лингани»… босса Бауэра. У вас будет персонал, оборудование…

«Подождите минуту. Вы хотите, чтобы я был своего рода прославленным сержантом-инструктором? Учитель физкультуры? Скаутмастер? И еще менеджер отеля?

Малдер выглядел огорченным. — Ты действительно выкладываешь ситуацию в худшем свете, Алан. Работа, которую я тебе предлагаю, — это большой шаг вперед по сравнению с тем, как дразнить такого старого чудака, как я, здесь, в Индии. Платят тоже хорошо: восемьдесят тысяч долларов США в год. Даже с учетом инфляции это не уровень бедности. И ваши расходы на проживание будут покрыты».

«Тепло, свет, меблированная хижина с соломенной крышей, — вмешался Ренч, — с бегущими танцующими девушками, горячими и холодными».

«И пост для мисс Хусайни, — закончил Малдер с видом человека, который кладет четыре туза поверх четырех королей противника, — если она хочет согласиться».

Предложение действительно было заманчивым. Работать с Бауэром было сложно, но не невозможно, а удаленность Каролинских островов придавала всему этому романтическую тропическую ауру, словно декорации из какого-нибудь старого фильма.

«О, и… ух», Малдер постучал по промокательной бумаге на столе, чтобы вернуть себе внимание. «Последняя приятная новость. Миссис Делакруа, дама, которую вы сопровождали в Южную Африку… вы ее помните?

«Конечно.»

— Завтра она приезжает в Лакхнау, чтобы уладить кое-какие дела. С ней будет пара ее людей, и мне бы хотелось, чтобы вы с Ренчом показали им окрестности, пожалуйста.

С унылым чувством Лессинг понял, кем наверняка был один из этих людей. Аннелиза Майзингер была тем человеком, которого он не хотел видеть, не сейчас, когда они с Джамилой были так близки к тому, чтобы связать свою жизнь!