— С тех пор о них ничего? Это был щеголеватый латиноамериканский мужчина. Малдер покачал лысой головой, и мужчина спросил: «Кто-нибудь еще видел… слышал… заметил… что-нибудь?»

Бумаги зашуршали. Двое американцев переговаривались шепотом. Араб поправил свой консервативный английский галстук, снял манжеты и восторженно улыбнулся потолку. Якобы вдовствующая англичанка, миссис Э. Делакруа, судя по ее указателю, повернулась к женщине позади нее, блондинке-помощнице. Она жестом показала себя вперед и сказала: «Лизе, пожалуйста».

Лессинг впервые заметил ее. Лиза? Это могла быть Лиза. Это прозвище блондинки или ее настоящее имя? Возможно, стоит потрудиться это выяснить. Она была высокой, стройной, около двадцати лет, с бледной кожей, но не бледной или желтоватой, с высоким лбом и угловатыми скулами. Волосы у нее были более темные, светлые, чем у Лессинг: прямые, гладкие, до плеч, подстриженные в моде пажа, которая снова стала популярной. Судя по тому, что он видел в ее жемчужно-серой блузке, в отделе бюста она не особо выделялась. Не так, как Джамила (винная мысль), но Лессинг никогда не ограничивал себя поклонением великой американской богине-корове. У Лизы были длинные стройные ноги с крепкими лодыжками.

«Эдуард Местрич». Лиза кивнула миссис Делакруа и подняла папку. «Сотрудник по торговым связям Lejeune et Fils. Тракторы и сельхозтехника». Компания должна быть частью сети конгломератов, о которой упоминал Ренч. У Лизы был хороший голос, низкий и членораздельный, с мурчащим и хриплым голосом, но ее речь была отрывистой и прерывистой. «Местрич. Наш человек. Поездка в прошлом месяце в Москву, Ленинград, Смоленск. Задерживают очень необычные советские блокпосты, таможня, специальные проверки. Солдаты. Следовал повсюду. Тяжелое время выбраться. Другие сообщают то же самое».

Лессинг пришел к выводу, что было бы неплохо научить Лизу пользоваться глаголами, прилагательными и полными предложениями. Эффективность бизнеса должна осуществляться только до определенного момента!

— Они снова меняют лидеров? — протянул американский джентльмен.

«Нет. Что-то другое. Что-то секретное. Очень секретно.

«Ши-это!» американец застонал. «Что они сейчас планируют!» Он говорил так, как будто Советы намеревались расстроить его лично.

— К нам никакого отношения, да? — спросил араб на почти неразборчивом оксонском английском.

«Нет. Никто из наших агентов так не говорит.

Сеньор Артуро Дельгадо, судя по его визитной карточке, прервал его через полированное пространство стола. «Прошу прощения. Позвольте мне добавить здесь. Мы в Сантьяго ведем дела во Владивостоке, и наши представители сообщают об аналогичном ужесточении безопасности… подозрения, много проверок. Один из моих продавцов сообщил, что русские арестовали нескольких иностранцев: может быть, пакистанцев или афганцев».

— Вы узнали, почему? Миссис Делакруа погладила свою бело-голубую прическу. Покраска была прекрасна. Для женщины лет семидесяти она была произведением искусства.

«Нет, сехора. Мы попытались.»

«Ассамблея Священного Корана? Пахтунский народный фронт?» Ее блондинка, Лиза, постукивала по столу полированным ногтем в честь каждого имени. «Исламский интернационал? Мученики Аллаха? Все преимущественно мусульманские республики Советского Союза по-прежнему недовольны правлением России. Покушение на Красного Муллу произошло месяц назад.

«Четвертый в этом году», — усмехнулся араб. «Би-лайтер еще жив».

«В государстве Израиль тоже что-то странное», — заметил неизвестный европеец. Лессинг прищурился, но не смог прочитать указатель места мужчины с того места, где он находился.

«Безопасность. Как Россия». Лиза постучала. «Высокая напряженность между Израилем и СССР с ноября прошлого года. Советский налет на Багдад. Албанская мерес. Регулярные выступления Красной Армии в Баку. Нервы.

Миссис Делакруа фыркнула. Если хладнокровная и эффективная Лиза хочет сохранить свою работу, ей следует научиться не брать на себя ответственность за разговоры на собраниях.

Мужчина продолжил: «Есть некоторые… э… нелады в Тель-Авиве и Иерусалиме. Прибывают американские сотрудники Восточного Средиземноморья, приходят и уходят высокопоставленные израильтяне. Больше, чем обычные конференции и военные движения».

«Непослушные мусульмане!» — сухо произнес араб. «Хотят вернуть свои страны».

«Это не так, господин Абу Талиб», — ответил европеец. «Арабы молчат…»

«Рабы должны вести себя тихо!»

«Пожалуйста!» Малдер постучал по столу. «Мы уходим в сторону».

«Лучше, чем полугусеничный!» Г-н Абу Талиб изобразил танк, катящийся по его безупречным лацканам на Сэвил-Роу.

«Заказ! Заказ!» — скомандовала вторая американка, женщина. Голос у нее был как у сержанта-инструктора. «Наш самолет вылетает в 19:00». На ее визитной карточке было написано, что ее звали Дженнифер Симс Коу. Фамилия показалась Лессингу вполне звукоподражательной. Она явно не была связана с пожилым американским мужчиной с мягким, слегка южным акцентом; этот достойный отстранился от нее, как будто у нее был неприятный запах изо рта.

«Значит, нам нужно кое-что выяснить», — сказал Малдер, перекрывая последовавший за этим шум. — Во-первых, кем были злоумышленники «Индоко» и чего они хотели от наших записей и дневников. Во-вторых, был ли с ними связан этот человек Бауэр… э-э, товарищ моего господина Лессинга…. В-третьих… и гораздо сложнее… выяснить, что волнует русских. И израильтяне. И кто-нибудь еще по всему миру. Что-то есть в ветре.

В полдень они прервались на обед.

В час дня Лессинг и Ренч вернулись, чтобы осмотреть зал заседаний с отладочными устройствами. Они также просканировали место с помощью металлоискателя и трех видов электронных датчиков. Они ничего не нашли.

Малдер появился в 1:20, весь в поту, испачкав спину своей белой куртки Bylon. Он объявил, что это специальный частный сеанс, и он поручил Ренчу и Лессингу проверить друг друга на наличие жучков и скрытого оружия. Затем прибыл Годдард с Лизой, а за ним и трое латиноамериканских охранников. Лессинг осмотрела каждого с беспристрастным вниманием. Лиза не возражала против нежного обыска Лессинг. Она разговаривала в своей быстрой, отрывистой манере с одной из пчел, делая вид, что не замечает этого.

Остальные члены правления и их свита явились и подверглись такому же обращению. Лессинг и худощавый, нервный юноша, работавший на г-на Абу Талиба, были отправлены стоять прямо у двери, Ренч и еще двое — у северных окон, а еще трое — у южной стены.

Лессинг ожидал какого-то ритуала. Нацистам, по крайней мере, следует кричать «Зиг Хайль» или что-нибудь столь же драматичное. Но Малдер только возился с одним из тонких дневников СС и прочитал: «Протокол последней встречи. 17 декабря 2041 года, Джакарта, Индонезия». Далее следовал список присутствующих, большинство из которых отличались от присутствующих сегодня. Он перевернул страницу и продолжил:

«Сообщаю о следующих действиях. Было решено: Один. Профинансировать фильм о жизни штурммана СС Фрица Кристена, одного из героев дивизии «Тотенкопф» на Восточном фронте. Кристен продержался в одиночку три дня после того, как все его товарищи были убиты, причем лично он продержался тринадцать советских танков и около сотни вражеской пехоты. Фильмы о войне популярны, и мы можем заработать много денег. Режиссером станет Жорж Калетанис. Сметы и прогнозы прилагаются.

«Два. Предложить 800 000 долларов США Колумбийскому университету для создания стипендиального фонда для студентов, занимающихся современной социально-политической историей. Трое наших людей, скорее всего, будут выбраны в отборочную комиссию, и, таким образом, мы будем иметь очень большое право голоса при выборе кандидатов. Любые полезные получатели могут быть завербованы нашими сотрудниками там.

«Три. Отказаться от дальнейшей поддержки со стороны Конгресса американцев за свободу личности. Они привлекают неблагоприятное внимание, ФБР расследует их, а их теории слишком сильно отдают дискредитированной теологией Рождения свыше. Если бы их президента Уильяма Гарднера сменил казначей Грант Симмонс, мы могли бы пересмотреть свое решение.