Да, глаза у него зажигаются тоже при взгляде на меня. Вроде как у меня есть возможность лицезреть его вторую душу, понимать, кто передо мной. Причём это, видимо, незаметно окружающим.

Про рисунок на спине тоже нашла. И правда метка, появившаяся, по всей видимости, когда я признала для себя, что я – его. Когда это я признавала такое?! А впрочем… разве что в момент поцелуя.

Так ещё здесь есть что-то про то, что истинная связь позволяет раскрыть весь магический потенциал, потому как, надеюсь, я правильно поняла все эти графики и формулы, оба получают дополнительный якорь или скорее магическую страховку.

Короче говоря, одни плюсы. Радуйся, Инга, тому, как тебе повезло. Правда, есть во всём этом и «но». Одно старое, толстое «но».

Закрываю книгу и оглядываюсь. Илли видит уже десятый сон, за окном совсем темно. Надо и мне укладываться, но прежде…

Снимаю ночную рубашку и подхожу к зеркалу. Окидываю взглядом свою фигуру и касаюсь щеки ладонью. Веду вниз по шее, очерчиваю ключицы кончиками пальцев. Затем ниже по груди к животу. Смотрю на своё отражение и пытаюсь представить, как бы воспринял меня Ал. Если уж… я та, с кем ему предстоит провести очень много времени. Мне казалось, я его раздражаю…

В горле начинает першить. Вспоминается прошлый вечер, как Ал прижал меня у стены и поцеловал, а потом остановился. Если бы не он… Сегодня я может уже не была бы интересна императору. Избавил бы и себя, и меня от страданий.

Впрочем нет, правильно сделал, что остановился. Нас бы убили.

Поворачиваюсь и рассматриваю дракона. Он закрывает всю спину изящными линиями, очень точный рисунок. Длинная гибкая шея наклонена так, что прорисованные выросты на хребте достигают точки, в которой обычно находится ворот одежды. Хвост, также изгибаясь касается поясницы. Основательно, конечно. Если метку императора я ещё могу как-то замазать косметикой, то эту красоту точно заметят.

Ладно. Утром буду думать, что делать дальше.

Следующие два дня у нас не происходит ровным счётом ничего. Про учёбу так ничего и непонятно, мы заканчиваем обустройство и от безделья садимся за учебники, повторяя темы, которые уже прошли и плохо поняли, или читая то, что должны преподавать нам прямо сейчас.

Единственный, о ком не скучает ни одна из нас – император Фредерик. Вот этот пусть вообще не показывается, мы готовы чахнуть в клетке сколь угодно долго, главное без него.

В новой кровати сон выходит беспокойным. Мне видится, как я брожу по улицам своей деревушки. Босиком в одной ночнушке. Пытаюсь найти кого-то, но все двери и калитки заперты, а окна домиков закрыты и занавешены. Мне не рады здесь, я будто вестник чего-то ужасного, злого, как разносчица несчастий и болезней. Это обижает.

Я хожу от дома, не понимая, почему все отвернулись от меня. Эмоция незнакомая, будто чужая. В глубине сна я помню, что у меня хватает знакомых, которые, даже если я им не слишком нравится, она всё равно помогут, а здесь… Горло душат слёзы, меня бьёт дрожью от холода, но вокруг нет никого, кто бы мог обогреть. Хотя бы взглядом. Впервые чувствую себя настолько плохо.

Я брожу до тех пор, пока деревенские дома не сменяются другими, несвойственными нашим краям. Три-четыре этажа и сделаны из камня. Удивление длится недолго, ведь двери этого незнакомого мне места так же заперты, а в окнах ничего не видно.

Бегу от дома к дому, зову кого-нибудь, но всё без толку. В конце концов силы оставляют, и я падаю на колени. На вытоптанной до блеска брусчатке прямо передо мной оказывается лужа. Я зачем-то доползаю до неё, во снах всегда хватает странностей.

Из отражения на меня смотрит мальчик, который кажется смутно знакомым. Мы встречаемся взглядами и в груди распускается огненный цветок. Я настолько рада чужому вниманию после этой бесконечно долгой прогулки в одиночестве, что готова нырнуть к нему, лишь бы быть поближе.

– Ты видишь меня? – спрашиваем мы одновременно и сон обрывается.

Просыпаюсь разбитой и потерянной. Сердце будто в тисках сжимают, очень холодно и хочется, чтобы меня обняли.

Сажусь в кровати. Илли уже нет, она собиралась сбегать в душ этим утром, так что я не удивляюсь. Приглаживаю растрёпанные волосы и тянусь за одеждой в первую очередь надевая закрытый верх. Пока непонятно, как все остальные на это отреагируют. Мне хоть Алу про эту метку сказать надо. Вдруг он что-то придумает.

– Мяу.

Я едва успеваю натянуть юбку и подскакиваю от неожиданности. Резко поворачиваюсь, пытаясь понять, откуда звук и вижу на скамеечке, которую мы с Илли поставили на балконе, чтобы было приятнее отдыхать вечерами, сидит кот.

– Ах ты, скотина, – беззлобно ворчу я. – Опять подсматриваешь!

Оборотень демонстративно осматривает окрестности.

Я выбегаю на балкон, хватаю пушистого подлеца и под его удивлённое «мряу» затаскиваю зверя в комнату.

– Саймон, ты ненормальный! Если тебя тут поймают, то сделают из тебя шапку!

– Ну, не, – усмехается он, обращаясь человеком. – Я и побольше могу стать, на целую шубу хватит. Тебе так точно.

– Придурок, – я обнимаю его.

В тёплых руках Саймона липкое ощущение одиночества, оставшееся после сна, постепенно отступает. Дышать становится легче.

– Как вы тут? Дуреете? – усмехается оборотень, проводя ладонью по моим волосам.

– Ага. Что слышно снаружи?

– Правила ужесточили, пробраться к вам сюда задача из списка невозможного. Так что можешь хвалить меня за ловкость и осторожность.

– Хвалю. Слушай… у меня есть просьба, – я сглатываю. Саймону я доверяю, но признаваться всё равно стыдно. – Мне нужно поговорить с ректором моешь передать ему? Вдруг он сможет что-то придумать?

– Это из-за того, что появилось у тебя на спине? – строго спрашивает он, наклоняя голову.

Проклятье, он заметил метку? Саймон же ещё не знает про то, кто ректор на самом деле. Плюс меня настораживает его тон. Нужно тянуть время и вообще… лучше сменить тему!

– Т-ты… о чём? – я неловко улыбаюсь, а потом резко свожу брови. – Так, погоди-ка. Ты что, подсматривал за мной?!

Жду, что он начнёт оправдываться, уйдёт от разговора и отшутится, но Саймон вообще не меняется в лице. Только в глаза мне пронзительно смотрит, а после паузы объясняет:

– Нет. Я на балкон запрыгнул. Вижу, ты переодеваешься, отвернулся, стал ждать. Факт того, что раздета, видел, детали нет. Поэтому и не знаю, чей знак у тебя на спине.

– Ну знаешь! – я краснею и складываю руки на груди, – Даже если так, всё равно это не вежливо!

– Извини, – он примирительно поднимает ладони. – Цели тебя обижать я не ставил. Отчасти поэтому парням запрещается входить в комнаты девчонок. Кроме того, чего, по-твоему, я там ещё не видел?

Хлопаю кота по плечу. Тот смеётся и притягивает меня, чтобы обнять. Ругаться с ним просто невозможно!

– Не злись. Я наше знакомство вспомнил. Да и женское тело не раз видел, уже ничем не удивишь. Разве что твоей меткой. Вот это жесть как неожиданно.

– Заткнись, ладно?

– Обойдёшься. Инга, это не шутки. Чья она? Только не говори, что этой падали Тимонта. Клянусь, я проберусь к нему в карцер и развешаю его кишки по камере так, что он ещё полюбоваться ими перед смертью успеет.

– Фу. Что ты такое говоришь! – я отступаю и, дёрнув плечами, обнимаю себя.

– Горькую правду, Инга, – Саймон снова сокращает дистанцию и кладёт огромные ладони на мои плечи. – Я знаю, что у тебя метка на лопатке. Видел, но не видел, что это за зверь. Я сильно сомневаюсь, что император обрадуется, если один из его цветочков решил шутки ради набить себе тату. Кто-то из наших тебя отметил, а поскольку из оборотней с тобой общается не так много народу и это явно не моя метка, иначе я бы заметил, остаётся тот придурок. Иначе зачем бы ему было похищать тебя.

О, боги… Саймон заметил метку, но подумал, что её оставил кто-то из оборотней… и подозревает Тимонта, связав его с недавними событиями.