От созерцания фолиантов его оторвал скрип открывшейся двери. Внутрь ворвался вихрь, который по совместительству был директором Сапфировой школы. Савин, обычно добродушная и улыбчивая, сегодня была чрезвычайно взбудоражена. Шелестя розовыми юбками она пронеслась мимо Морса к своему столу, упала в кресло и, налив в стакан воду, залпом его осушила. Закончив пить она принюхалась, хищно осмотрелась и, видимо, только теперь заметила посетителя.
— Деорум! Болотник и вязка, если меня не подводит обоняние! Вы что, скрываете алкогольное опьянение? — Гадюка наградила ученика взглядом полным осуждения и упрека. — Не зря вас так долго держали в Сапфире. Можно было бы придумать сочетание и менее привлекающее внимание.
— При всем уважении, директор Савин, мне кажется это излишняя мера, во всем мире едва ли найдется сотня человек которые смогли бы уловить эти запахи и еще меньше смогли бы их распознать и понять для чего они.
— Однако вы знали, что находитесь в кабинете одного из этих людей. — Сафин говорила тем неповторимым голосом преподавателя, отчитывающего нерадивого ученика — Знали и все равно использовали смесь. Из такого отношения к мелочам и составлен смертный приговор наемника, Морс. Если вы хотите жить долго, научитесь быть идеальным во всем и всегда, независимо от того насколько важно действие.
— Простите, директор Савин, просто сегодня не было занятий, и мы решили отметить мой перевод в Алмаз, чисто символически. — Морс понимая как жалко звучит, но только усугублял положение продолжая мямлить. По какой-то неведомой ему причине Савин до жути его пугала. Вопреки здравому смыслу, из всех преподавателей Сапфира, именно эта милая женщина доводила его до мурашек.
— Вы меня не поняли, Деорум. — Дыхание её выровнялось и теперь она говорила спокойным голосом, ни дать ни взять тетушка приехала погостить из соседнего города. — Меня не интересует пили вы или нет. Я недовольна тем, что вы использовали средства, которые я распознала. В добавок, вы употребили слово "мы", тем самым подставив своего компаньона. Вы можете валяться под забором, обгадив портки в пьяном угаре, это характеризует вас как человека. И это ваше личное дело. Но ваши промахи говорят о вас как о специалисте, а это уже ставит под удар Драгоценный Университет.
Гадюка, пристально рассматривала Морса, будто размышляла, не совершила ли ошибку приняв его в Алмаз.
— У меня сейчас нет времени, Деорум, поэтому буду говорить быстро, а вам придется слушать внимательно. — Не дожидаясь его согласия она продолжила. — Вы пока не поступили в Алмазную школу. Вы прошли первый этап отбора.
Челюсть Морса отвисла, оставив его с глупейшим выражением лица. Начав возмущаться и задавать вопросы, он тут же остановился, прерванный властным жестом Савин. Махнув рукой она продолжила.
— Десять учеников отобраны для перехода. Но вам предстоит пройти несколько испытаний. Между собой вы конкурировать не будете. Так что проверку могут пройти как все из вас так и не один. — Гадюка посмотрела на часы, висевшие на дальней стене, лицо её исказилось, будто стрелки не вместо того чтобы показывать время, впились в её плоть. — Время ещё есть, хоть и мало. Я должна вам ещё кое-что рассказать.
Однако времени не оказалось. Дверь широко распахнулась и в комнату вбежал помощник Савин. Тяжело дыша мужчина на ходу утирал пот с раскрасневшегося лица. Он потянулся к графину, но силы покинули его и вместо этого помощник лишь грузно оперся на стол.
— Идет… меня… не слушал. — Помощник только и смог с трудом выплюнуть несколько слов.
— Далеко? — Савин встала из-за стола и торопливо принялась сдвигать бумаги на столе. Мужчина указал на коридор и опустил палец, показывая что тот кого они ждут уже совсем рядом.
— Деорум. Сюда. — Она указала на камин. — Лезьте в трубу. Да не стойте вы.
Ошарашенный Морс послушно пролез в печную трубу.
— Видите заслонку? Она должна быть на уровне вашей головы или чуть выше.
Морсу пришлось искать заслонку на ощупь, сажа и пыль сыпались в глаза, и потому осматривать трубу не было никакой возможности. Подавляя желание чихнуть он всё же протиснулся в узкий лаз.
— Деорум, прямо до развилки, там налево и быстро! — Прошипела Савин.
Ползти по грязному проходу было практически нереально. Создаваемый абсолютно точно не для того, чтобы в нем находился взрослый человек, лаз давно стал прибежищем для мириадов пауков, сороконожек и крыс. Измазавшись в саже и весь облепленный паутиной Морс всё же смог преодолеть несчастные три метра и оказался у разветвления, о котором говорила Савин. Протерев глаза и осмотревшись, Морс догадался, по направлению движения лазов, что один из них, тот в который его направила Гадюка, ведёт наружу, а второй разворачивался обратно, по направлению к кабинету. Долго думать не пришлось, Морс пополз направо.
Уже спустя несколько метров, Морс осознал свою ошибку и костерил себя по чем зря. Лаз сузился настолько, что ему пришлось полностью лечь на пол и вытянув руки вперед ползти на манер гусеницы изгибая тело и подтягивая себя на локтях. К тому же сразу за поворотом, свет, до этого пробивавшийся из каминной трубы пропал окончательно. Спустя минуту нелепых сгибаний и разгибаний проход стал узким настолько, что плечи парня с трудом протискивались. В глубине сознания зудящей мухой засела мысль, что он уже не сможет ползти назад. Лицо Морса облепила паутина, а по ноге уже несколько раз пробежала крыса. По крайней мере он надеялся, что это крыса. Морс никогда не задумывался, боится ли он замкнутых пространств, но мысль о том, что он может застрять в этом каменном мешке и умереть, всё сильнее подталкивала его к осознанию, того что боится и ещё как. Рука Морса наткнулась на какой-то маленький предмет, тут же рассыпавшийся у него в руках. Крысиный скелет. Представив, что он так же может пролежать здесь сотню лет, пока от его тела не останется один скелет, Морс запаниковал и принялся энергичнее извиваться, ползя вперед. В этот момент, в ногу что-то нещадно впилось, кто-то его укусил. Столь неожиданная и резкая боль вывела его из себя и Морс забился в узком проеме, пытаясь одновременно сбросить настырно кусающую его крысу и ползти вперед. Животное с недовольным писком отступило, но появился новый повод для паники. Рука Морса уперлась в стену. Тупик.
Запертый в беспроглядной тьме, не имеющий возможности даже толком пошевелиться, к тому же окруженный хищными тварями, Морс в судорожном припадке безумия завертелся вокруг себя, принялся царапать стены и кричать. Дыхания хватало лишь на сдавленные стоны, движения ограниченные стенами были невыразительны и бесполезны, пальцы нащупывали лишь холодный камень, безрезультатно ломая о него ногти. Страх пульсирующим насосом прокачивался вместе с кровью, стук сердца кузнечным молотом отдавался в уши, заглушая собственные мольбы о помощи.
Выгорев дотла страх сменился, равнодушной жалостью к себе. Обессиленный и отчаявшийся Морс оставил всякие попытки спастись. Он лежал, не понимая где в этой бесконечной тьме низ, а где верх. Более того, Морс даже не знал жив ли он ещё. Единственное, что ещё давало ему надежду на то, что он жив, это холод, который он ощущал прикасаясь к камням. На этом Морс и сосредоточился. Забывшись он с упоением водил рукой по той части кладки, до которой мог дотянуться. Невозможно было представить, сколько прошло времени прежде чем, Морс осознал, что рука его ощупывает не только камень. На той стороне лаза, что Морс принял за пол, камня не было. К стене, в которую он уперся, примыкала металлическая пластина. Воспрявший духом будущий ученик Алмаза принялся ощупывать её края, изо всех сил пытаясь найти её края. Сделать этого так и не удалось, зато Морс нащупал небольшое углубление в стене. Надавив туда он услышал ржавый металлический скрип и панель в полу приоткрылась на несколько сантиметров. Затхлый воздух пахнул из открывшегося проема, заставив Морса закалиться и одновременно прослезиться от счастья.
Морс ухватился за край проема и, подтащив себя, лбом уперся в гладкий металл. Навалившись на панель, Морс рвал мышцы и сухожилия силясь побороть проржавевший механизм. И наконец его усилия были вознаграждены. Надсадно лязгнув крышка открылась и Морс провалился вниз. Пролетев около метра, Морс, не успевший толком сгруппироваться, ударился плечом о пол. Тусклый свет пробивался откуда-то из-за стены, слабо освещая помещение. К тому же оно было куда больше того саркофага, в котором Морс только что готовился к смерти. Свернувшись калачиком Морс, смеясь и плача, забился в конвульсиях.
