Под указанной призраком бочкой земля оказалась рыхлой, копалось легко. Лопата обо что-то звякнула, и вскоре Егор откопал чугунок, завязанный холщёвой тряпкой. По тяжести стало понятно, не только дед соседей клад в чугунке хранил. Вот только тот под конёк на крыше спрятал, а Фока в землю зарыл.

Уже в доме Егор поставил находку на лавку у окна и развязал тряпицу. Чугунок оказался набит медными и серебряными монетами. Егор сказал:

— Спасибо, дядька Фока. Будет тебе и оградка, и надгробье. В церкви сорокоуст за упокой закажу, да на год поминки по тебе справим.

Призрак не появился, но Егор знал, что слова его услышаны. Егор решил, пока они с Василисой в доме не живут, зарыть чугунок туда, где взял, оставив часть на обещанное Фоке.

Василисе он о находке рассказал, но о призраке умолчал, вдруг напугается невеста, в доме жить побоится. Подозревал, конечно, что таким его Василису не пронять, но рисковать не стал. Траты на оградку, надгробье и помин Василиса одобрила, сказав:

— Выходит, мы с тобой наследники, нам и за могилкой ходить, и поминать.

Почти слово в слово Егорову речь на кладбище повторила. Надумали Егор с Василисой до свадьбы о находке не говорить, родным-то они доверяли, а вдруг до чужих ушей дойдёт. Не следует людей в искушение вводить лёгкими деньгами.

За делами да заботами время быстро летело, оглянуться не успели, а до осени неделя всего осталась. Ночи стали прохладнее, дожди зарядили. В один из дождливых дней около ворот родительского дома Егора остановилась знакомая пролётка.

Подручный кучера, постучал, вошёл в ворота и тут же попятился от глухо зарычавшего пса.

— Серый, спокойно, — скомандовал псу Егор, возившийся во дворе.

— Егор Архипов, тебя Пётр Фомич просят-с зайти. Вот, пролётку-с прислали, — выпалил парнишка-подручный, опасливо косясь на большого серого, похожего на волка пса.

— Сейчас, только переоденусь, — ответил Егор.

— В пролётке подожду, — сказал парнишка-подручный и выскочил за ворота.

Пока Егор переодевался, домашние вслух гадали, зачем он бывшему барину запонадобился.

— Может, ещё чем наградит, — сказала бабушка.

— Ох, а ежели вновь порученье какое? — охнула маменька и присела, придерживая руками заметно округлившийся живот.

— Не трещите, сороки, — строго произнёс дед, — вот съездит Егорша, и всё узнаем.

В поместье кучер направил пролётку к центральному входу. Там Егора встретил Прошка и, что-то буркнув в ответ на приветствие, повёл гостя в хозяйский кабинет. До сих пор простить не мог то, как Егор ему отпор дал тогда, в больнице.

Пётр Фомич сидел за столом и писал что-то на листке, обмакивая перо в чернильницу. Егору он обрадовался, навстречу вышел, по плечу похлопал, как дела расспросил, на стул указал, садиться. «Видать, маменька-то права», — подумалось Егору.

Пётр Фомич присел обратно за стол и сказал:

— Ходить вокруг да около не буду, помощь твоя нужна, Егорша. Сослужи-ка ты мне ещё одну службу, не задаром, конечно. Павлуша уезжать собрался. Я уговаривал годик дома посидеть, но сын заскучал так, что даже на учёбу согласен. Ты уж его до Москвы довези, а там кузен мой встретит. Дальше, до столицы, он самолично Павла доставит. Думаю, в оба конца за две недельки управишься. За службу положу пятьдесят рубликов, плюс на дорожные расходы. Ты пока подумай, я посланье кузену допишу. Потом и скажешь, какое твоё решение будет.

Пётр Фомич склонился над листком бумаги, а Егор принялся раздумывать. Деньги, конечно, обещаны немалые, но ведь барчонок словно все неприятности собирает. С другой стороны Егор бывшего барина понимал, ведь в жизни-то Павел часто как дитя неразумное, доверчивое, такого одного отпускать и впрямь страшно. Он растерянно оглядел кабинет и невольно вздрогнул, наткнувшись глазами на портрет покойной графини. Рядом стояла призраком она сама и улыбалась, совершенно точно зная, каким будет решение Егора.

Плыл по Волге пароход, совсем как тот, что Егор впервые видел, когда от курганов в губернский город ехал: с идущим из трубы дымом, большим колесом на боку. Может и вовсе тот самый, в жизни каких чудес только не случается. Вот только на этот раз Егор не издали наблюдал, а стоял на палубе пассажиром.

Павла Петровича он в Москве с рук на руки его двоюродному дядьке передал. Дядька выглядел строгим в своём мундире, видать при чине большом, так что оставил ему барчонка Егор с чистой совестью — у такого не забалуешь, в приключения не ввяжешься.

Возвращаться решил той же дорогой, что и приехали: сначала на перекладных, затем по реке пароходом, а там до Благовестного на извозчике, а от ямской станции до родного Волково экипаж нанять.

Егор задумался и даже немного вздрогнул от звонкого смеха. Повернувшись, он увидел, как его жена кидает чайкам куски хлеба, а те жадно ловят на лету, хлопая крыльями, и сталкиваясь друг с другом. Вот так получилось, уезжал он из Волково вдвоём с Павлом, и возвращался тоже вдвоём, с женой молодой. Нет, не изменил он своей Василисе, ведь женой она и была.

Когда узнала Василиса, что Егору предстоит путь дальний, сразу решила: одного не отпустит. Но действовать решила хитростью, знала, что батька не позволит, а Егор с собой не возьмёт.

До Благовестного Павла с Егором должен был отвезти отец Василисы, потому она доподлинно знала, в каком трактире они остановятся. Накануне вечером, она попрощалась с Егором, поплакала даже, мало ли, а вдруг её план не удастся. Выезжали рано утром, и Егор всем домашним провожать до поместья не разрешил, сказав:

— Долгие проводы, лишние слёзы.

Василиса тоже с утра пораньше верхом выехала, окольной дорогой в Благовестное направилась, чтоб с батькой по пути не встретиться. Братьям велела родителям сказать, что она, мол, в Волково дом их с Егором прибирает вместе со свекровью будущей. А правду уже вечером открыть, тогда поздно будет погоню посылать, да передать батюшке, чтоб коня у трактирщика забрал. Обошлось ей это поручение недёшево, каждому малолетнему вымогателю пришлось по целому рублику выдать, на меньшее не соглашались.

Когда Егор входящую в трактир Василису увидел, борщом подавился. Павел его даже по спине похлопал. Невеста же присела рядом и сообщила, что тоже с ними едет.

— Тебе лучше домой вернуться, — строго сказал Егор.

Василиса носом шмыгнула, глаза краешком платка промокнула и произнесла жалобно:

— Позволь остаться, Егорушка, одной-то ехать боязно.

Не хватило у Егора окаянства сказать: «Что ж сюда-то не боязно добираться было?» Да тут Павел вмешался.

— Давай возьмём, Егорша, всё веселее в пути будет.

Подозревал Егор, что ему и с одним Павлом скучно бы не было, но лишь кивнул, молча, соглашаясь.

— Ой, спасибочки, Егорушка! Спасибочки, Павел Петрович! — воскликнула просиявшая Василиса.

— Вот только с подорожной морока может выйти, — протянул Павел, жуть как не любивший всякую бумажную волокиту. Но тут Егор лишь широко улыбнулся. Был у него в губернском городе знакомый, что помочь мог.

Трое путешественников вышли из наёмного экипажа около здания Окружного суда. Василий Степанович Межагин Егору обрадовался, а узнав, по какой причине понадобился, дал дельный совет.

— Вы, голубки, жених с невестой, — сказал он Егору с Василисой. — Почему бы вам сейчас не обвенчаться? Тогда и в подорожную Егорову жену без проблем я сам впишу. Свадебку и позже справить можно. А то неладно получается: незамужняя девица едет в сопровождении двух мужчин, и не один ей, ни брат, ни отец.

— А возьмутся нас вот эдак, с ходу венчать? — спросил Егор, которому предложение следователя понравилось.

— Возьмутся, — уверенно ответил Василий Степанович и, усмехнувшись, добавил: — Местный батюшка у меня в должниках ходит.

Следователь быстро скинул свои дела на подчинённых и повёл Егора, Василису и Павла в стоящую неподалёку от Окружного суда церковь. Он и Павел свидетелями выступили. С венчанием и впрямь проблем не возникло. Священник, видать, здорово должен следователю был, обряд в лучшем виде провёл.