— Да!

— Серебряный скальпель! — поднял руку со стопкой доктор Ренессанс.

— Да?.. Да! При…

— Что за хрен? Два сундука цвергского золота!

— Приня…

— Мечта мертворожденного!

— Не принимается! — разозлилась Фурия. — Следующая!

Башню так лихорадило от шквала ставок, что Гаврил готовился рассыпаться в кисель. Если б не эта заминка от нарушенного правила…

— Лазерный пистолет, дамочка!

Гаврил дёрнул головой в сторону знакомого нагловатого голоса. И верно, затылочек включился в игру. Башня прогудела на его предложение, но с откровенной заминкой.

— Принято! Итак… Ещё ставки?

Напряжённая тишина, в том числе Часов, могла означать только одно.

— Увы, дамы и господа…

— А! — вскрикнул кто-то.

Вся зала обернулась на дедка с осоловелым взглядом, который, похоже, только что проснулся. От такого внимания на своей персоне он задрал подбородок, расправил пиджачок, дважды поменял посадку на кресле, приосанился.

— Ваша ставка? — сдержанно поинтересовалась Фурия.

— А, хм, да. Ставка. Мне на днях Пал Валерич гараж подогнал в черте города, две маршрутки ходют, хороший…

— Это ваша ставка?

— Да. Гараж. От сердца отрываю!

— Ждём, что скажет Башня — театральным жестом обвела Фурия пространство вокруг себя. — Вот. Как слышите, ни Башня, ни Часы к вашему… гаражу интереса не проявили. А потому…

— С катакомбами вместо подвала! — добавил дедок запоздало и… Башня загудела.

Мало того, не успела Фурия произнести даже «да», как Часы дали бой. Роем разгневанных пчёл залу заполонило:

— Немыслимо!

— Абсурд!

— Откуда этот хрен!

— Требую satisfaction!

— Господа! — подняла руку Фурия. — Дамы и господа, призываю соблюдать приличия. Все мы лишь гости Башни, и последнее слово всегда за…

— Да подкрутили вы свои часы-трусы! — заорал владелец, наверное, тонн цвергского золота.

— Где это видано, дамочка, чтобы гараж ценился выше лазерного пистолета?

С лицом стальной статуи Фурия перевела глаза с одного на другого.

— Вам есть чем расширить свою аргументацию? Нет? Можете тогда сесть? Здесь так положено. Благодарю. Вас тоже благодарю, четвёртый столик.

Затылочек огляделся и, не отыскав поддержки, сел в кресло.

— Скажите, четвёртый столик, — надавила она на него своим пасмурным взглядом, — что дороже: фляжка воды, или ваш лазерный пистолет?

— Зависит от ситуации.

— Верно. Нам не понятна логика Башни лишь потому, что мы не видим всю полноту картины. Как хозяин этих торгов, Башня имеет полное право формировать свою иерархию ценностей, своё несогласие с которой вы имеете право выразить лишь неучастием в торгах. Пока же вы пользуетесь Её гостеприимством, призываю вести себя достойно. Если у уважаемых гостей больше нет вопросов, предлагаю вместе со мной поздравить седьмой столик с заслуженной победой.

Ренессанс присоединился к жиденьким аплодисментам и послал Гаврилу красноречивый взгляд «ты погляди, какие страсти». Гаврил с улыбкой пожал плечами.

— И, наконец, последнее — не дожидаясь, когда саркофаг увезут за кулисы, возгласила Фурия. — Гвоздь, вишенка, вершина. Нежданный негаданный подарок, который удивит нас так же, как в своё время удивил нас. Сколько всего видели эти глаза? Сколько мыслей роилось в этих извилинах? Сколько любви, или ненависти пылало в сердце? Как часто эти руки дарили тепло… Как часто отнимали жизнь? Ответ не способно вместить ни одно земное сознание. Прошу любить и жаловать, дамы и господа — тело ангела! Душа в комплект не входит.

«Наконец-то», покосился Гаврил на часы в телефоне скучающего Ренессанса. Поджимает…

Товар выкатили на специальной каталке, на которых развозят на операции, или в морг, сделали демонстративный полукруг по краю сцены и остановились под люстрами, наклонив к зрителям почти на девяносто градусов. Конфуза с падением не произошло, ведь тело было скреплено кучей кожаных ремешков.

— Торги начинаются, дамы и господа.

— Сундук цвергского золота!

— …не принято. Будете…

— Два сундука цвергского золота!

— …все ещё не…

— Три сундука цвергского золота!

— …да. Принято.

— Ящик лазерных пистолетов!

— Принято!

— Макет момента истины! — вклинился какой-то новый голос.

— Принято.

— Серебряный скальпель! — поднял голос доктор Ренессанс.

— …не принято. Поднимаете ставку?

— Серебряный скальпель и бутыль потустороннего спирта, — подумав, сказал доктор.

— Принято!

— Дизайн судного дня! — ещё новый голос…

— Принято!

— Челюсть того самого осла!

— Да!

— Комплект серебряных скальпелей и бутыль потустороннего спирта! — поднял руку доктор.

— Принято!

— Модель мира на человечьей коже!

— Принято!

— На кой всем так сдалось это бездушное тело… — пробормотал Гаврил.

— Сам в толк не возьму, — ответил доктор негромко.

— А рубитесь за него, только щепки летят.

— Потому что знаю, как заставить его функционировать. Достаточно пустить электрический ток в тонких пропорциях и назначить простейшую, низменную цель в жизни.

— Это какую? Посрать?

— Жить, чтобы погадить и откинуться? Неплохо! Нет. Загибай пальцы: нахапать денег; тешить рецепторы удовольствий всеми возможными способами, вплоть до извращений; забиться в уютную норку, лучше с интернетом, до самой смерти избавляя себя от необходимости мыслить и даже формировать собственное мнение; заполнять пустоту внутри ярким хламом; превращать досуг в самоцель…

— Звучит, как девяносто пять процентов населения первого и даже второго мира.

— Ну… — скромно потупился доктор и поднял руку. — Комплект серебряных скальпелей и ящик потустороннего спирта!

— Принято! — отозвалась Фурия. — Будут ещё ставки? Нет? Странно, Башня молчит…

— Простите! — вновь поднял руку доктор. — Что будет с лотом, если его не выиграют?

— Все непроданные лоты уничтожаются.

«Вашу ж…», всполошился Гаврил.

— Десять сундуков цвергского золота! — захрипел неугомонный из дальних столиков.

— И… Нет, не принято, — покачала головой Фурия.

«У этого есть вообще какая-то ценность?»

— Будете поднимать ставку?

«Что делать?!»

— Тогда, если ставок больше нет…

— Есть! — вскричал Гаврил и запоздало, под десятком пар глаз, поднял руку. — Есть ставка!

— Кто это… — забегала глазами по зале Фурия и наткнулась, наконец, на бомжа. — Тихон Сечкин? Уволиться вздумал?

— Нет! У меня есть ставка, и я не побоюсь ей воспользоваться!

— Сотрудники не имеют права принимать участие в торгах. Спасибо за хорошую встряску, Тихон Сечкин, но…

— Это ты, что ли, человек? — воскликнул затылочек, повернув к Гаврилу свою жуткую морду. — Иди-ка сюда. Не бойся, я не кусаюсь. Не сегодня.

— Э… — замялся Гаврил.

— Ты хочешь включиться в игру, или нет? Сюда иди!

Гаврил окинул страдальческим взглядом тело ангела и пошёл, весь почёсываясь от немигающих взглядов в спину.

— Что вы задумали? — поинтересовалась у рептилоида Фурия, и тон её был как тонкий лёд, скрывающий цунами.

— Сажаю его за свой столик. Вы же ведёте дела со столиками, не так ли?

— Столиками могут пользоваться только гости, не сотрудники.

— Тогда, — поразмыслив секунду, ответил затылочек, — человек будет моим спонсором. Торговаться за лот продолжаю я — на правах гостя, но — во всеуслышание объявляю, что в случае победы отдаю лот ему. Я правильно понимаю, что победитель торгов волен распоряжаться со своим призом, как вздумает?

— Всё так… — через себя признала Фурия.

— Ну а что его выгонят с работы, дело уже ваше, — змеино заулыбался рептилоид подошедшему Гаврилу. — Креслице ты уж сам отодвинь, парниша. Присаживайся, присаживайся.

— Почему вы мне помогаете? — сел за четвёртый столик бомж, стараясь не смотреть на своего благодетеля.

— Имя у тебя хорошее, звучное. И пивасик был отменный.

— Спасибо…

— Называй уже свою ставку.