— Ты была смелой, ведь ты призналась матери. — кратко прошептал Эд.

— Нет. Я боялась быть среди искалеченных душ, а в итоге сама ею стала.

— Не говори так…- они шли по аллеи, где по весне распустятся деревья и кустарники. А пока у корней охапкой лежали прошлогодние, почти превратившейся в месиво листья.

— Главную свою ошибку я исправить не смогу. — ее голос изменился, стал более жестче и громче. — Я сбежала из дома так как больше не могла быть позором семьи. Хоть бабушка меня не обвиняла в малодушии, но я видела, как ей тяжело от того, что наши с мамой отношения разрушены и что она не приходит домой. Я не знала, что делать. В соседнем городе устроилась прачкой. Стирала одежду военных и думала, что так искуплю свой грех, она ведь тоже была в крови, как и солдаты. Я выбрала меньший страх.

— Ты все равно помогала…

— Ты слишком добр, Эйдан. — она слегка улыбнулась и печаль вновь накрыла ее. — Я не была дома около года и как только появилось время, я отправилась к бабушке. Только дом пустовал, а единственные живые соседи сказали, что она умерла пару месяцев назад. Ее нашли в лесу у старого дуба, когда так же, как и она отправились на добычу.

— Мне жаль. — кратко ответил Эд. Он не знал, что еще нужно сказать.

— Под тем же дубом была ее могила. Но дерево было глубоко в чаще, и я знала, что идти в сумерки нельзя, но горе затуманило разум. Найдя его, я плакала так долго, как могла. — Этель поежилась и сжала кулаки. Эйдан же протянулся к ней руку и разжав осторожно кулак, вложил свою ладонь. — Я уснула под тем дубом зимой. Я была девочкой, которая боялась смерти, я ее избегала, а в итоге сама пришла в руки.

— Иногда я забываю о том, кто вы и через что прошли. Мне правда порой кажется, что ты обычная девчонка, просто приехала недавно и сразу стала частью моей жизни. Это умоляет все страдания и испытания, через которые ты прошла. Я бы хотел ценить тебя больше. — все это время они шли, не разрывая рук. Он держал ее близко и жалел, что не может взять ее боль. — Этель чувство вины…

— Знаю, но оно должно быть во мне, чтобы я помнила бабушку, помнила мать и свое малодушие. Я грежу о прошлом, как о месте, в котором всегда лето, бабушка сидит на скамейке под яблонями, мама, сидя на траве перебирает ягоды, а просто счастлива от того, что они живы и нет войны. — Этель отпустила руку парня и тихо хлопнула в ладоши. Заискрился серебряный свет и на месте парка в блестящем свечении возникло поле, вдали которого лес. Над головой яркое летнее небо, пахнет малиной и хвоей. Эйдан обернулся в ужасе, ведь они в парке и их могут увидеть. Но за спиной увидел ветхий белый домик в окружении плодовых деревьев. Под одной из яблонь сидела пожилая женщина, в руках ее была книга и она сосредоточенно читала и украдкой поглядывала на него. А в паре метров сидела еще одна женщина. Ее было легче разглядеть и первое, что бросалось в глаза — волосы. Длинные каштановые локоны развивались на ветру, она часто поправляла их ладонью и на щеке остался след от малины, которую она перебирала. — Вот такими я их помню. Но только это иллюзия. — Сфера миража лопнула, как мыльный пузырь. Этель стояла совсем рядом и, казалось, той самой маленькой девочкой, которой так не хватало в том месте.

— Иди ко мне. — прошептал он и взяв девушку за руку, притянул к себе в объятия. Аромат жасмина ударил в голову, а он лишь прижал ее сильнее. Израненная душа, одинокая и поломанная — такой она казалось, но была сильной и стойкой. Впервые за месяцы их дружбы, он вдруг почувствовал, что прикоснулся к черте, разделяющей дружбу и любовь. Он словно оказался у силового поля, источающего ток. Но оборвать все, переступить через ограничение без ее согласия, он не мог. Хотя безумная мысль забралась к нему в голову в этом темном, сумеречном, спящем парке… Этель наполняла его душу и тело ощущением блаженства, нежности и доброты. Он чувствовал любовь. Любовь выше дружеской привязанности, любовь выше обычного земного чувства, любовь чистую и нетронутую, любовь диковинную и глубокую. — Как хорошо, что я нашел тебя…

В город они возвращались вместе, так же на автобусе. Этель сидела у окна и какое-то время молчала. Юноша все думал, что же твориться у нее в голове и о чем она сейчас размышляет. Глубокое чувство вины, тянуло ее в прошлое, в котором ей было комфортно. Он подумал о том, как часто Этель создает эту иллюзию и живет в ней. Ведь Ава как-то сказала ему, что до того, как ребята подружились Эт все время проводила одна в чаще. От этой мысли у него пробежали мурашки.

— Кого ты встретила первым из Хранителей? — Эд не мог томиться в тишине. Он корил себя за то, что за несколько месяцев не догадался поговорить с Этель о прошлом, а с другой стороны, она сказала, когда была готова.

— Я и была Первой. — кратко ответила она и вновь уставилась в окно. Эт облокотилась на парня, и они ехали в обнимку. От девушки веяло жасмином и теплом. — У нас нет имен, она называет нас в том порядке, в котором мы пришли к ней. Я — первая, Редьярд — Второй, Ава — Третья.

— Ты была совсем одна в этом лесу? — по спине мальчишки пробежал холодок только от одной мысли.

— Я не отсюда. — на выдохе произнесла девушка. Она поежилась и продолжила. — Проблема в том, что со временем твоя память стирается. И это происходит по велению Природы. Она не хочет, чтобы мы помнили себя. Потому что, если помнишь, хочешь вернуться. Она в забытие уводит тебя из родного места, и я не знаю, где родилась и умерла. Я не знаю могилу бабушки.

— Погоди, но вы же все помните…

— Поэтому я и сказала тебе, что прошлое очень важно. Мы можем сопротивляться, поэтому мы и помним себя. — Этель потянулась и посмотрела на парня. — Помню только, что что-то привело меня сюда и этот огромный лес пугал. Свои силы я осознала и приняла прочти сразу, ведь меня контролировала Природа. Она что-то типа внутреннего голоса и ведет куда нужно. Но я была в облике лисы и через год или около того она вернула мне человеческий облик. И так прошли семь лет. В служенье и борьбе за память.

— А потом пришел Редьярд?

— Да. — она тоскливо улыбнулась. — Ему было 24. Высокий, красивый, мускулистый брюнет. Мечта в шестидесятые. — она тихо рассмеялась. — Он был моряком и корабль, на котором служил, остановился в порту, чтобы пополнить провизию. Всем дали выходной и Реди немного перепил, ну и поссорился не с теми ребятами. Они выволокли его в молодые посадки и бросили умирать с пробитой головой. А я отнесла его в чащу и попросила Мать взять парня на службу.

— Теперь я знаю натуральный цвет Крашенного. — отшутился Эди. — Да и с алкоголем проблемы были еще тогда.

— Ну, когда он получил человеческий облик, то все уже понимал. И пять лет держался. Был трезвым и даже не искал встреч с людьми. Мы работали вместе, и я учила его помнить о прошлом. Говорила с ним о жизни, он рассказывал о плаваньях, о друзях-мореках и о том, как видел однажды кита. Но потом он стал меняться. Ушел к людям, и я почти его не видела. Он возвращался с переменами во внешности и характере, и я понимала, что теряю друга. — Этель перевела дух и продолжила. — А затем пришла Ава. Это был самый странный день. Мать созвала нас у реки и сообщила, что прибудет новый Хранитель. Она не сообщила облик животного, просто сказала, что прибудет Третья.

— Вы, наверное, были удивлены увидев волчицу. — заметил Эйдан.

— Ну, мы действительно были удивлены, ведь вместо волка к нам из чащи вышла девушка. Вся израненная и грязная. У нас не остается телесных изъянов, ведь мы душа. А на Аве были шрамы и лицо…

— Словно треснутый фарфор. — закончил Эд.

— Верно. Но Ава сразу стала вести свою игру, и мы были ей не нужны. Она все понимала сама и мать транслировала ей инструкции без нашей помощи в то время, как я объясняла Редьярду, как пользоваться силами и служить лесу. Ава была «избранной», что тоже не могло не раздражать. Она обучалась и жила, как человек. И самое странное, что ее сила пришла к ней через три года. Она не получила ее, как мы с перерождения. Девчонка ее долго скрывала, но когда я узнала, что она подчиняет себе память, то готова была выть белугой. — раздражаясь закончила Этель.