Он осторожно пробирался сквозь пелену утреннего тумана, словно тень, убегающая от света. На лице оседали частицы росы, а под ногами хрустели сосновые веточки. Он шел, наслаждаясь каждым шагом, ведь в лесу юноша чувствовал себя живым и свободным. Сбежав на рассвете из дома, он прихватил с собой только карандаш и папку с бумагой, хотя всегда носил целую сумку принадлежностей для рисования. Но сегодня, в такое душное, тягучее летнее утро, этого было достаточно. Эйдан пришел делать наброски чудаковатых растений, насекомых и деревьев. Рисование успокаивало его и отвлекало. Лес стал родным и любимым домом, а поляна, на которую он спешил — комнатой, убежищем, укрытием. Вместо потолка — небо. Вместо светильников — солнце или луна и звезды. Эйдан любил это место и очаровывался им каждый раз. Придя на поляну, Эд сбросил с ног белые кроссовки, рядом с ними небрежно пристроил рюкзак и двинулся в центр лужайки, покрытой высокой, тонкой, глянцевой травой. Утонув в зеленый волнах, захлебнувшись пряным ароматом цветов, Эд принялся писать наброски.

Мальчишка рисовал наблюдая, как солнце торопливо, словно раскаленный металл, протекает меж листьев и ветвей. Парень изображал молодой сахарный клен. Он не в первый раз приходил на поляну, где рос предмет его обожания. Эд не мог придать наброскам живости, настоящей атмосферы леса и осознания, что среди пихты, кедра и тсуги вырос клен с размашистыми ветвями и алыми листьями.

Раз за разом он возвращался на поляну, стараясь подлинно передать предмет обожания. Но не мог придать наброскам живости, настоящей атмосферы леса.

Он не мог успокоится и ходил в лес раз за разом в поисках вдохновения, часов спокойствия и блаженства.

Юноша не в первый раз приходил на поляну, где рос предмет его обожания. Эд не мог придать наброскам живости, настоящей атмосферы леса. и осознания, что среди пихты, кедра и тсуги вырос клен с размашистыми ветвями и алыми листьями.

Эйдан любил лес, любил его постоянность и тишину. Любил сидеть на траве с рассвета до полудня, наблюдая, как скачут трусливые белки на соснах, как торопливо бегут облака и как солнце играет лучами на его рисунках и книгах. В такие минуты он чувствовал себя бесконечно счастливым и свободным, полным сил и энергии. Но при этом совесть и тоска всегда были у него за спиной. Лес отнял у мальчика то, что никогда не вернет назад. И Эйдан должен ненавидеть его, но он не может. Густота неизвестности зовет его каждый раз все громче и громче, словно тень преследует его куда бы он не пошел.

Эйдан отбросил карандаш и бумагу на землю, ноги затекли от сидячего и неизменного положения. Поднявшись, он потянул руки к бледно-голубому небу и поймал себя на мысли, что его голубая выцветшая рубашка не коснулась сегодня травы и девственно чиста. Чуть-чуть размявшись, он сделал пару шагов к «натурщику» и хотел еще детальнее и внимательнее рассмотреть то, что мог внести в набросок, но справа от него хрустнула сухая ветка. Эйдан дернулся и уставился потупившимся взглядом в россыпь сосновых стволов, но ничего там не увидел: наверное, белка. Но сомнения закрались в голову, когда, отводя взгляд ему показалось, что что-то темное метнулось в сторону. Словно самостоятельная ожившая тень сбежала в россыпь деревьев. С минуту он всматривался между сосен и боялся кого-то увидеть. Мурашки пробежали по коже, оставив за собой холодок. Ведь встретить животное в лесу в полном одиночестве — опасно. Овладев чувствами, он вновь посмотрел на клен и отогнал пришедшую мысль.

Юноше было так лениво стоять,он хотел вновь прилечь в травяной покров. Тяжелый горячий воздух дурманил голову, хотелось уснуть под высокой сосной, дышать чистейшим ароматом хвои и никогда не возвращаться домой. Но спать в лесу могло быть здорово только в фантазиях. Эду бы не знать, какой жестокой бывает природа.

Эйдан понимал, делать это опасно, к тому же он далеко от дома и еще час нужно потратить на дорогу назад, а сон такая неуправляемая вещь, что парень себе в этом откажет.

Парень подхватил свои вещи и направился между двух сосен. Эйдан обернулся, еще раз посмотрел на сахарный клен и на поляну, которую нашел пару месяцев назад, в голове пронеслась мысль о том, как прекрасно, что она у него есть. Из-за появившегося гостя в этих краях, мальчишка стал звать поляну «сахарной», пусть у себя в голове. Небольшая поляна, огороженная прочным забором из сосен и покрытая пушистым зеленым газоном была лучшим местом отдыха. Он мог лежать часами под палящим солнцем, мог прятаться от дождя под деревьями, мог читать, опираясь о ствол дерева, мог устроить под голову рюкзак и рассматривать небо в закат или быстро бегущие тучи перед грозой. Эйдан мог найти все что угодно на этой поляне, она была его приют ото всех и от самого себя.

Час, когда он шел по извилистым тропинкам вниз по склону, где на вершине красуется его поляна, парень думал о том, как скоро лето кончится и подобных беззаботных дней станет меньше. Придется вставать рано, нехотя отрывать голову от подушки и идти в школу, где часы тянутся вечность, а темы для разговора давно себя исчерпали. Грустно только думать об этом. Но ничего не изменить, август подходил к концу и выбора не было. Дни сгорали друг за другом, но пока еще оставалось время понежится на солнце, побездельничать и просто побыть одному. На летние каникулы Эйдан получил много домашнего задания, но он и не думал его выполнять ни в июне, ни в июле, ни уж точно в августе. Пусть получит плохой балл, все равно! Хотя иногда казалось, что он не прав, даже сейчас, перепрыгивая небольшой камень на пути, думал, что стоит взглянуть на математику, но как только прошел еще пару метров, решил, что ерунда все это.

Мальчишка дошел до дороги, где красовался знак, на котором говорилось не уходить в лес без сопровождающих лесничих. Его соорудил местный житель Пит Янсли. Мужчина почти двенадцать лет трудится во главе сотрудников леса. Он заботиться о том, чтобы дети местных жителей не уходили в чащу, да и сами взрослые не шастали между сосен. Мистер Янсли позаботился о том, чтобы дважды в год в школе проводились собрания на тему техники безопасности, как действовать в чрезвычайных ситуациях и как сообщить лесникам, если ты потерялся в чаще. Эйдан старался обходить Пита стороной, особенно, когда тот на дежурстве. Лесничий ходил за ним словно по пятам, не давая вздохнуть и заняться любимым делом. Он то и дело оказывался там, где только уселся Эйдан, чтобы нарисовать жука или куст. Такое трепетное отношение к работе жутко бесило юношу, ведь под этим оберегом оказывался в большей степени он. Эйдан привык быть один, ему не нужны няньки, он справится сам.

Он едва не выдал себя, когда обходил ель, ведь на той стороне дороги стоял черный пикап. Мужчина выгружал инструменты из машины и осторожно, со всей присущей ему заботливостью, носил их в небольшой «домик» лесника. Это была небольшая постройка для хранения. Инструменты, припасы и аптечка — необходимое, что может понадобиться в лесу. Но Пит всегда возил туда провизию и инструменты, необходимые для похода в лес, а также мог оставить там вещи, которые находил в чаще. Домик выглядел абсурдно, находясь у дороги, а не где-то в лесу, но Питу так не казалось. Сейчас было важно мгновенно пробраться к велосипеду, чтобы утащить за собой в лес и выйти немного в другой стороне, дабы не столкнуться с лесником. Эйдан потер руки о шорты и согнувшись почти пополам, медленно, по-черепашьи, засеменил к красному знаку. Пройдя часть пути, он резко дернулся и подскочил, позади него звонко и неугомонно залаял пес. Это была немецкая овчарка, бессменный напарник лесничего. Парень не увидел пса, тихо сидящего в кузове пикапа.

— Что ж спасибо, дружок, — уныло выдохнул Эйдан, поглаживая пса по макушке. Лесник сложил руки на груди и с вызовом смотрел на мальчишку.

Эйдану ничего не оставалось, как взять велосипед и, понурив голову, отправится прямо в руки к власти.Он знал все речи Пита наизусть. Знал все слова и уговоры, от которых устал.