И тогда, два года назад, стоя посреди зала ожидания, они оба поняли, что все произошло на самом деле, что отца больше нет. Тогда же он понял, что между ними не может ничего быть. Ибо он как никогда чувствовал пропасть, разделяющую их, как влюбленных, и близость, как родственников, пусть и неродных. А теперь и Рик умер и забрал с собой часть его души.

Тени вокруг него сгустились, обволакивая. Он чувствовал легкий мороз на своей коже, будто это был черный туман. Мужчина сделал вдох, и его глотку словно обожгло ледяной водой, как было однажды, когда он мальчиком провалился под лед. Бен вдруг вздрогнул и огляделся по сторонам, очнувшись. Он стоял в полумраке на дороге напротив их дома, только свет фонарей рассеивал темноту вокруг него.

«Я что, уснул стоя?»

Внезапно на него накатил такой всепоглощающий, сковывающий страх, что Бен в панике подхватил с мокрого асфальта свою сумку и чуть ли не побежал к крыльцу. Дрожащими руками он еле открыл дверь своим ключом. Войдя во внутрь, он быстро захлопнул дверь, заперевшись, и прижался к ней лбом, тяжело дыша.

Что это на него нашло?

У него не было объяснения своему странному поведению. Да еще этот странный то ли сон, то ли не сон. Галлюцинация? Он никогда не галлюцинировал, даже когда атмосферное давление грозилось раздавить его во время разного рода упражнений в учебке. Да, он устал, разбит и шокирован смертью брата, но вряд ли этот тяжелый микс может объяснить непонятное ощущение ужаса.

«Надо поспать», — подумал он и расстегнул верхнюю пуговку ворота формы.

Спустя полминуты Бен втянул носом воздух и отстранился от входной двери. Страх так внезапно накативший на него, так же внезапно исчез, оставив после себя лишь неровное биение сердца и мокрые ладони. Включив свет, он прошел в гостиную. В воздухе ощущался слабый запах жасмина — любимый аромат мамы. В глаза сразу бросились фотографии, стоящие на «почетной полке», и хоть Бен страшно устал, он все равно подошел к ней, чтобы рассмотреть их поближе.

Вот он в его, тогда еще новой, парадной форме офицера ВВС после окончания курса подготовки летчиков. Фото родителей с Мией в шапочке выпускников, затем её выпускное фото в альбом. Фото Рика, сделанное, похоже, на его рабочем месте и, скорее всего, для какого-нибудь бизнес-журнала. Поза его брата была такой непринужденной, но при этом давала понять, что с этим человеком шутки плохи. На фотографии почти не было видно шрама, наверное, из-за грима. Дальше стояла фотография молодого отца в парадной форме, под стеклом которой была черная лента. Помимо этих фото тут были еще их детские запечатленные на камеру достижения и общие семейные фото, некоторые из которых были и у него.

Взгляд мужчины сам по себе вернулся на фото Рика. Ему всегда было странно смотреть на фотографии, где они не были вместе. Кажется, будто смотришь на себя самого, но другая одежда, прическа и шрам говорят об обратном.

Он взял рамку в руки и тяжело вздохнул.

— Прости, — вымолвил он, глядя в глаза изображению.

И почему люди всегда стараются смотреть всем в глаза, даже портретам?

— Прости, что не приехал тогда… Я сожалею.

Одинокая слеза скатилась по его щеке. Бен поспешил её вытереть, будто Рик с фото мог его осудить, а затем поставил рамку на место.

Забрав сумку, он поднялся на второй этаж, включая везде свет. Но оказавшись на верху, он не прошел в свою комнату, а остановился, вспоминая их первый день в новом доме.

Они переехали в этот дом, когда им с Риком было по пятнадцать лет. В тот же год, через несколько месяцев после переезда, тот заработал свой шрам.

То лето в Мэдисоне было особенно жарким. Он хорошо помнил, как они с братом и отцом, все без рубашек, таскали наверх вещи, обливаясь потом и страдая от духоты. Родители купили этот дом спустя почти пять лет, как Мия появилась в их семье. Эйлин внезапно поняла, что их старый дом немного тесноват для троих детей. А в новом жилище же каждый из близнецов вновь получил себе отдельную комнату, чему Рик был несказанно рад. Бен часто видел его недовольство от того факта, что им обоим приходится делить одну комнату на двоих, учитывая, что они оба проходили стадию полового созревания.

— Чур, эта комната моя! — провозгласил Рик, указывая на ближайшую к лестнице и самую дальнюю от спальни родителей дверь.

— Чего еще? — Бен вытер пот со лба, усаживаясь на один из картонов.

— Потому что я так сказал, и точка, — Рик хищно улыбнулся. — Хочешь возразить?

— Ну, во-первых, я старше тебя на несколько минут, — начал Бен, поднимаясь, чтобы быть с братом на одном уровне, — а, во-вторых, Мия тоже может захочет эту комнату…

— Ой, ну не начинай, — Рик закатил глаза. — Опять эта Мия, будто мир вертится вокруг нее…

— Ну уж точно не вокруг тебя, — огрызнулся Бен, напрягшись.

Ему всегда было неприятно от того, как брат отзывается о ней, когда они одни и никто их не слышит. Это была единственная тема, которая неизменно приводила к ссоре. Рик даже иногда специально выводил его из себя, зная, как трепетно Бен относится к ней. А пару раз даже чуть не дошло до драки. Но Бен всегда умел сдержаться, чтобы не врезать родному брату-близнецу за его поганый язык, который тот распускал только при нем. При родителях тот ходил, как шелковый, и лично Мие не грубил, боясь что та пожалуется отцу. Хотя Бен знал, что нет.

Она редко обращалась к родителям с просьбами, многое не договаривала, хоть и чувствовала, что Боб и Эйлин относятся к ней, как к собственной дочери, но не могла, к сожалению, относится к ним также. Она скучала по матери, скорбь по ней была ещё сильна. И Бен был уверен, что она променяла бы всю его любовь и любовь его родителей на то, чтобы её мама была жива. Тысячу раз променяла бы, и глазом не моргнув. Он не мог её осуждать.

— Я приметил эту комнату ещё тогда, когда мы приходили смотреть дом! — прошипел Рик и его глаза засверкали от злобы.

Он напрягся, чувствуя враждебность брата и понимая, что если Рик хочет эту комнату, он пойдет на всё, чтобы получить её. То, что ему было нужно, он брал. Любой ценой. Бен это уяснил ещё в детстве, прекрасно помня, как брат в первом классе сильно толкнул мальчика, который занял его место, отчего тот неудачно упал и вывихнул запястье.

Но он не успел ответить ему тогда, так как их позвали вниз выпить чего-то прохладительного. В итоге вопрос с разделением комнат решился довольно легко, так как Мия выбрала комнату поближе к родительской спальне. Бену досталась комната между ними, окна которой выходили на дорогу и дом напротив, из-за чего всегда приходилось закрывать шторы, зато было ближе к ванной. На самом деле ему тоже приглянулась комната, которую в итоге забрал себе брат, но он готов был уступить ему. Он всё мог отдать брату, ведь он привык делиться.

Бен тяжело выдохнул, возвращаясь в действительность. Теперь все эти ссоры и недомолвки казались такими ничтожными и недостойными времени и сил, потраченных на них. И он ещё тысячу раз уступил бы Рику эту комнату, лишь бы произошедшее оказалось неправдой. Он отдал бы всё, даже свою жизнь, лишь бы Рик сейчас был жив.

Бен медленно, будто его ноги вязли в невидимом болоте, подошел к двери, ведущей в бывшую комнату брата. Дверь противно скрипнула. Оцепеневшей рукой мужчина щелкнул по выключателю, оглядывая помещение, когда загорелся свет.

Ничего не изменилось со времен колледжа.

Хоть Рик и приезжал домой уже будучи сотрудником серьезной корпорации, он ничего здесь не изменил, оставив убранство, которое больше бы подошло юнцу, а не солидному мужчине.

Ощущение, будто попадаешь в прошлое. Будто не было этих лет, и он снова молодой парень, студент колледжа, приехавший к родителям на День Благодарения и вот сейчас войдет его брат-близнец и начнет выгонять со своей территории.

Бен тряхнул головой, прогоняя наваждение, и поспешно вышел.

Совершенно убитый, он постелил постель в своей комнате и, дождавшись, когда вода в бойлере нагреется, пошел в душ. Горячая вода приятно расслабляла, и он чуть не заснул там.