Я отшатнулась, уставившись на ворота Крестхейвена. Мое сердце сжималось. Я считала, что смогу притвориться, что все нормально, что я все еще могу выйти замуж за Тристана, остаться жить здесь и защищать своих сестер.

Но Эмон был прав.

– Полагаю, мой отец уже знает.

– Разумеется.

– Отлично, – сказала я. – Мне нужно несколько минут, чтобы собраться.

– Я буду вас ждать. – Эмон поклонился.

Я извинилась и поднялась наверх, быстро собрав все самое необходимое. Несколько минут спустя я отправилась с Эмоном, не попрощавшись со своими сестрами, потому что все еще злилась на Моргану и знала, что Мира совершенно не обрадуется моему столь скорому отъезду. Единственным плюсом во всем этом было то, что я могла покинуть Крестхейвен без сопровождения Маркана. У меня по-прежнему оставалось право использовать сопровождающих и сотури при путешествиях по Бамарии, но не в общежитии или во время тренировок в Катуриуме. Я испытала некоторое удовлетворение, бросив сердитый взгляд на Маркана, когда выходила из Крестхейвена, в то время как он оставался неподвижным. Я знала, что он, конечно же, последует за мной, но теперь уже не так близко, как раньше. Дойдя до внешней стены, я показала ему неприличный жест.

Полагаю, собирайся я обучаться здесь изначально, меня поселили бы в роскошных покоях. Но, учитывая, что все покои для студентов были уже заняты теми, кто изначально планировал стать сотурионом, мне досталось то, что осталось.

Мои покои были небольшими, темными и лишенными всяких декоративных элементов, что не соответствовало статусу леди из Ка Батавии. Они включали в себя гостиную, небольшую кухоньку, ванную комнату и спальню. Я медленно прошлась, оценивая новую обстановку и скромную мебель. Гостиная оказалась самой пустой, там располагались только маленький диван и стол. По всей комнате были расставлены свечи. Я зажгла их одну за другой. На мини-кухне я нашла дровяную плиту и кладовку с несколькими баночками для специй. В ванной комнате – туалет, раковина и душ, но никакой ванны. Я зажгла еще несколько свечей, отнесла одну в спальню и поставила на прикроватный столик. Односпальная кровать стояла прямо напротив небольшого платяного шкафа и письменного стола – все знакомые предметы, но более потертые и простые, чем те, к которым я привыкла. Но по-настоящему я осознала, что все происходящее теперь является моей новой реальностью, когда увидела манекен возле окна в спальне. Пыльный и ничем не прикрытый, он ожидал, когда на нем появятся доспехи – мои доспехи. И все же в это тяжело было поверить. Я закашлялась и открыла окна, но воздух снаружи казался неподвижным и знойным из-за окружающего города. Я привыкла к прохладному бризу, дующему с Люмерианского океана, которым наслаждалась в своей спальне в Крестхейвене. К успокаивающим звукам волн, которые убаюкивали меня каждую ночь. В Академии Сотуриона же раздавались лишь крики сотури снаружи и стоял запах застарелого пота и немытых тел, доносящийся из Катуриума.

Внезапно раздался стук в дверь. Я замерла, не уверенная, что хочу кого-то видеть, и гадая, кто, кроме Эмона, вообще знал о моем здесь присутствии. Неизвестный продолжал стучать. Громче, настойчивее.

Поправив тунику, я распахнула входную дверь и обнаружила на пороге сильно расстроенного Тристана, который ввалился внутрь и уже протягивал ко мне руки. Его волосы растрепались; в кои-то веки он выглядел не таким собранным, как обычно.

– Лир! О, Боги!

Я отшатнулась назад, охваченная страхом.

Его лицо вытянулось, а руки неуверенно повисли по бокам.

– Ты боишься меня?

Моя нижняя губа задрожала, и я возненавидела себя за это. Я боялась его. Боялась в течение двух лет.

– Потому что я наложил на тебя магические оковы? – спросил он со стыдом и болью в голосе.

– Да, – прошептала я. «И потому что ты сделал бы то же самое с моими сестрами, если бы мог. Если бы знал».

– Я… – Он провел руками по волосам, содрогаясь всем телом. – Я вижу тебя в своих мыслях каждый раз, когда закрываю глаза. Выражение твоего лица, когда я… это разрывает мне сердце. – Он покачал головой, потянувшись ко мне, но быстро отдернул руку, обняв себя. – Проклятье, Лир, мне нужно было это сделать. Я не мог позволить кому-то другому сделать это с тобой. – На этот раз он действительно коснулся меня, положив руки мне на плечи и слегка надавив. Я напряглась. – Я знал, что в какой-то момент им понадобится снять оковы, и надеялся, что понадоблюсь им для этого. Это был единственный способ снова тебя увидеть.

Я отстранилась от его прикосновения и попятилась к дивану.

– Ты заплатил небольшое состояние, чтобы сделать это всего час спустя. Если ты действительно хотел меня спасти, зачем вообще связывать?

Он закрыл глаза, сжав руки по бокам в кулаки.

– Я-я не знаю. Я запаниковал. Прости меня, мне безумно жаль. Когда я увидел, что тебя хотят арестовать, я просто… я сделал все, что мог, чтобы остаться рядом с тобой. На случай, если… – Он замолчал.

– Если что?

– Если обвинения подтвердились бы.

Мне стало тяжело дышать. Если бы у меня обнаружили ворок. Означало ли это… хотел ли он сам меня убить? И добавить еще одну зарубку на своем поясе охотника на ворок? Или… он изменил свое мнение о них?

– Но потом ты не навещал меня всю неделю. Ты оставил меня одну на семь дней. Почему?

Он снова покачал головой.

– Если бы этот проклятый отверженный ублюдок не помешал мне. Лир, я хотел тебя увидеть. Ужасно сильно. Мне запретили.

Его бабушка. Леди Ромула. Она все еще управляла Ка Грей, по-прежнему имела последнее слово во всех решениях Тристана. Я покачала головой.

Он покорно шагнул вперед, раскрыв ладони.

– Пожалуйста, не бойся меня. М-мне нужно прикоснуться к тебе.

Сердце бешено заколотилось. Какое-то неясное чувство свернулось тугим клубком и сдавило грудь. Меня оставили одну на неделю, ко мне никто не прикасался до сегодняшнего дня, когда нахашимы проникли в мое тело, насильно заставляя раскрыть секреты. Я вздрогнула, потому что тень их ужасных прикосновений все еще отдавалась эхом внутри.

– Пожалуйста, – взмолился он. – Лир. Позволь мне тебя обнять.

Я закрыла глаза, сделала вдох и выдохнула. Это Тристан. Он меня любит. Он никогда не сделал бы мне больно.

За исключением того, что он действительно причинил мне боль. Делал это снова и снова. Чаще, чем мог себе представить.

Я сделала шаг вперед, затем еще один, пока мы не оказались лицом к лицу, достаточно близко, чтобы почувствовать его дыхание на своей щеке. Я сжала руки по бокам.

Он обнял меня за талию, но я отстранилась от его прикосновения.

– Нет. Пока нет.

В его широко распахнутых глазах отразились боль и стыд.

– Лир, я тебя люблю.

– Что если… Что, если бы у меня нашли ворок? – неожиданно спросила я. Во рту все пересохло. – Что бы ты тогда сделал?

Тристан склонил голову набок.

– Я бы убил любого, кто попытался бы причинить тебе боль. Я бы защищал тебя, оберегал до своего последнего вздоха.

Дрожь пробежала по телу, и сердце воспрянуло.

– Ты бы защитил меня?

– Лир, я бы сделал для тебя все что угодно. – Его аура потеплела, окутывая меня искренностью его слов.

И в этот же миг то непонятное чувство, давившее на грудь, исчезло. Я больше не испытывала никаких сомнений. Я хотела Тристана. Хотела прикоснуться к нему. Желала его прикосновений. Все сомнения, весь страх, которые я испытывала, улетучились. Он изменился, он был другим. И он был моим. Он защитил бы меня. И если его убеждения в этом изменились, он мог поменять свое мнение и относительно моих сестер. Если не сегодня, то скоро. Была надежда.

Но сейчас я нуждалась в нем. Желала, чтобы он стер из памяти то, как нахашимы осквернили меня. Я нуждалась в нежных ласках, нуждалась в прикосновениях, которые вместо боли доставили бы удовольствие.

Я положила его руки себе на талию, вдохнув знакомый запах мяты и соленого океана. Так пах берег за окном моей родной спальни. Тристан затаил дыхание.