Слезы текли по моему лицу, и я подняла левую руку, обнажив бледную, нежную кожу запястья, на котором никогда не было ни царапины. Кожа человека благородных кровей. Я придержала свою дрожащую руку другой рукой, страшась неминуемой боли и всего, что за этим последует. Отец полоснул меня по запястью быстро и резко, как змея, атаковавшая свою добычу.

– А теперь произнеси клятву, – велел он. – Поклянись.

– Ani dhara me sha el lyrotz, – пробормотала я дрожащим голосом. В этих словах жила древняя магия, которая будет удерживать меня. Которая накажет меня, если я когда-нибудь нарушу свою клятву.

«Я клянусь тебе своей кровью».

Я закрыла глаза, когда магия просочилась в запястье, кровь капала на платье, и каждая капля ощущалась как смертный приговор. Это была сделка. Принеся клятву, оставляя все позади, я отрекалась и от Джулс и понимала, что больше никогда ее не увижу.

В обмен на это я могла сохранить сестру.

«Мы четверо сохраним этот секрет».

Я зажала рану и закрыла глаза.

«Мы вчетвером унесем этот секрет в могилу».

Пепельные волосы Миры разметались по ее лицу, и лишь один карий глаз выглядывал из-под растрепанных прядей. Зашипев, она бросилась вперед, полоснув мое запястье обкусанными ногтями, похожими на острые когти. Я вскрикнула, почувствовав жгучую боль. Теперь у меня было два шрама, две клятвы на крови, скрытые под татуировкой.

В прошлом году Моргане исполнилось девятнадцать, и она приняла участие в церемонии Обретения. Тот вечер тоже не принес ничего хорошего.

– Мира. Мира! Очнись. Перестань, это же я, Лир.

Я повалила ее на пол, намереваясь упасть на кучу подушек, придавила ее ногами, но она дернула бедрами и сбросила меня с себя. Я отлетела назад и сильно ударилась спиной об пол. Прежде чем успела отползти, она набросилась на меня, наполненная пугающей силой. Ее видения имели собственную мощь, придавая ей выносливость сотуриона.

Она расцарапала мне спину до крови, и я выругалась, но не столько от боли, сколько на себя за то, что забыла подпилить ей ногти. В первый год после того, как мы узнали о ее вороке, она была не такой. Было тяжело, но она все равно следила за собой. А за последние несколько месяцев что-то изменилось. Ее приступы стали длиться дольше и проходить более буйно. Мира почти не спала и не мылась. В последнее время она выглядела прилично только благодаря мне. Я взяла на себя уход за ее телом и волосами. Но меня так поглотили мысли о предстоящей церемонии Обретения, что я забыла подстричь ей ногти.

Сделав глубокий вдох, я собрала последние силы, перевернула Миру на спину и села сверху, обхватив ногами ее талию и прижав ее руки к полу, чтобы она не смогла ударить меня. Мира была худой и хрупкой на вид, но ее видения придавали ей силу воина, с которой я едва могла сравниться.

Она забилась подо мной, истошно крича, и у нее из носа хлынула кровь. Яркий свет засиял вокруг ее ауры, ослепляя, и я снова почувствовала, будто стекло разбивается вдребезги и разлетается на тысячу заостренных осколков. Ее веки затрепетали, обнажив белки глаз, когда она ударилась черепом об пол.

– Ради Богов! – Я ухватила ее голову, чтобы она не смогла еще больше навредить себе. – Мира? Мира!

Ее глаза закрылись, и она успокоилась, как будто заснув. Через минуту она проснулась, глядя сквозь меня тусклыми и пустыми глазами, словно никого рядом не видела. Наконец, когда ее взгляд сфокусировался, по щекам потекли слезы.

Я опустилась на колени, подавляя сильную дрожь. С каждым разом чувство облегчения, когда ее видения заканчивались, угнетало меня все сильнее.

– С тобой все в порядке?

Мира подтянула к груди свои костлявые колени. Ее слезы смешались с кровью из носа. Я откинула ее волосы назад и укрыла одеялом. Дрожа, она вцепилась в него и натянула на плечи. Холод в ее ауре достиг меня, опаляя своей ледяной силой. Я достала второе одеяло и потерла руки, чтобы согреться. День был достаточно жарким, чтобы косметика на лице потекла, но видения заставляли ее и всех, кто находился поблизости, чуть ли не покрываться льдом от холода.

Быстро, пока она не заметила, я склонилась над ее столом и записала продолжительность, симптомы и интенсивность видения на клочке пергамента, который всегда носила с собой. Я просмотрела предыдущие записи. К счастью, это было не самое длительное ее видение. Но самое мощное. Раньше кровь из носа никогда не текла так сильно. Может, мне стоило придумать новый рецепт чая, который я ей готовила? На какое-то время он облегчал ее симптомы, но теперь…

– Лир? Что ты…

Я свернула пергамент и засунула его за манжету. Браслет, выполненный в форме золотых перьев птицы серафим, хранил секреты Миры и никогда не покидал моей руки.

– Хочешь поговорить об этом? – Я открыла гардероб в поисках носков.

Она замотала головой.

Шкаф Миры был почти пустым. Я напомнила себе, что в эти выходные нужно еще раз постирать ее одежду. На следующее утро после клятвы отец уволил всю прислугу верхних этажей. Остались только сотури, которым он приказал не покидать первый уровень, и наши повара. Нам приходилось самим стирать, убирать, принимать ванну, причесываться – немыслимый список обязанностей для дам нашего положения. Чтобы возместить то, чего мы лишились, чтобы казаться нормальными и гарантированно всегда оставаться вне подозрений, я стала экспертом во всем. Научилась шить, стричь волосы, готовить наряды и помогать их надевать, следить за чистотой – я все это делала, и у меня отлично получалось. Я должна была. Один неверный шаг, одна плохо уложенная прическа, одно плохо сидящее платье, и вся страна стала бы сплетничать и искать ответы на вопросы, которые мы не могли позволить задавать.

Я порылась в полотенцах и пижамах, прежде чем нашла шерстяную пару носков, зарытую в углу. Быстро понюхав и убедившись, что носки чистые, натянула их на ноги сестры, затем намочила полотенце в раковине и осторожно вытерла кровь с ее рук и лица.

Мира вздохнула, пытаясь сесть.

– Лир, я… Мне очень жаль.

Она вздрогнула, когда полотенце коснулось свежего пореза, и зашипела сквозь сжатые зубы. Я бросила полотенце в переполненную корзину для белья, затем натянула одеяло ей на плечи.

– Это не твоя вина.

– Я знаю, но… – Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. – Лир, я сделала тебе больно? – Ее голос звучал так слабо, словно у ребенка, отчего я почувствовала себя старшей сестрой.

Я повернулась, машинально прикрыв от нее кровоточащую руку, и покачала головой. Мне придется спрятать эту рану под браслетом. Я уже создала коллекцию украшений для тела, чтобы скрывать от посторонних глаз всевозможные порезы и синяки.

– Нет. Нет, ничего такого. Я в порядке. Как ты себя чувствуешь? Тебе что-нибудь нужно? Воды? Чаю?

Я порылась в ящике стола и нашла порцию лунного масла, которое сама изготовила. Я обнаружила этот рецепт в древнем свитке, когда пыталась найти средство для лечения видений. Оно облегчало боль после эпизодов, и для его изготовления, к счастью, не требовалась магия, иначе у меня никогда не вышло бы его приготовить. Я протянула ей масло, подумав, не добавить ли его немного в тоник, который она принимала каждый вечер, но Мира покачала головой.

– Нет, пока не надо. Лир, я… – Ее взгляд сфокусировался, и на мгновение я подумала, что она собирается рассказать мне о том, что видела, поделиться со мной своими видениями, как делала раньше.

Но тут распахнулась дверь, и в комнату влетела Моргана. Ее мрачная, темная аура, подобная грозовой туче, смешалась с энергией Миры. Черные волосы Морганы были такими же непослушными, как у Миры, а кожа казалась почти белой. Черная и необузданная, словно буря, аура Морганы неизменно пульсировала с того самого момента, когда, проходя церемонию Обретения, она обнаружила, что тоже обладает вороком – чтением мыслей. Когда у Миры случались видения, у Морганы не было другого выбора, кроме как тоже чувствовать и переживать их, что удваивало ее страдания.