– Если я буду ставить других выше своих обязанностей, если буду любить тех, кого поклялась не любить, тогда я перестану быть сотурионом. И с радостью приму свою смерть. На этом моя клятва принесена.

На последних словах клятвы «если я буду любить тех, кого поклялась не любить» в горле образовался комок, и меня охватило чувство неправильности. Слова казались ядовитыми, вызывали тошноту. Я любила Джулс, хотя не должна была этого делать. И своих сестер. Клятвы Люмерии начинали душить меня. Но у меня не было выбора.

Я была обязана поклясться в этом. Ради своих сестер. Ради своей жизни. Ради будущего в Бамарии.

Мой голос охрип, прежде чем я успела произнести вместе с Райаном последние слова.

– Я с радостью приму свою смерть. На этом моя клятва принесена. Ani Dhara Me Sha El Lyrotz.

Архимаг шагнула вперед с серебряным кубком, окропив наши головы остатками крови и благословив нас на древнем люмерианском. Одна капля крови скатилась по лбу Райана, вниз по его шраму. Он закрыл глаза.

– Ваша клятва начинается с пролития крови, ваша клятва закончится, когда ее поток прекратится. Ra sha se ledah o ha vrania d’lyrotz, ra sha se lavra ru ha vrania halavra.

Стремительный разрезал веревку, освобождая наши запястья, и мы нашли свои места на нижнем ярусе Обители Ориэла. Вошел следующий ученик в черных одеждах, и к нему подошел новый наставник, на его лице играли блики вечного пламени, которое теперь стало темно-фиолетовым.

Все закончилось. Мы поклялись быть учеником и наставником. Быть кашонимом. И никогда не переступать черту, не стремиться к чему-то большему.

Что я наделала?

– Они привязали тебя к нему! – Тристан склонил голову набок, его аура пульсировала яростью. – К нему! К этому отверженному ублюдку.

– Тристан, успокойся. – Я отступила назад, поскольку жар его злости опалял мою кожу.

– Успокоиться? Как я могу успокоиться, когда тебя привязали кровью к убийце? И меня не волнует, что твой отец и Эмон дали ему пристанище. Существует причина, по которой он стал отверженным, по которой ни одна другая страна не приняла его.

– Не думаю, что он представляет для меня опасность.

– Нет? Той ночью он мне помешал. Я тебя уже почти освободил.

– Тристан, он выполнял свою работу. Ко мне приставили охранника, чтобы предотвратить именно то, что ты пытался сделать. И не забывай, что он был назначен туда Наместником.

– Мне это не нравится. – Он покачал головой.

– Это нормально. Мне тоже не очень нравится маг-ученик, которого тебе поручили обучать, и я не в восторге от того факта, что стала сотурионом, но я справляюсь с этим. Тристан, пожалуйста. У меня нет сил убеждать себя и тебя, что все будет хорошо. Можешь просто оставить эту тему?

– Я никогда с этим не смирюсь. Или с ним. – Его ноздри затрепетали.

– Хорошо, но сегодня вечером… давай просто сходим на вечеринку. Мне нужно немного развлечься после той недели, которая у меня выдалась. – Я взяла его за руки, положив их себе на талию, и поцеловала. – Ну же.

Он оставался неподвижным, а в его темных глазах горел огонь.

– Пожалуйста?

Тристан резко выдохнул.

– Ты права. Идем.

Мы направились к полям, где все собрались на вечеринку после церемонии Клятвоприношения. Это было празднование новых родовых наследий и последняя ночь свободы для учеников перед началом занятий и утренних тренировок. Легкий ветерок ласкал ночь, нашептывая эхо барабанов, бьющих в такт с лирами и флейтами. Вспыхнули костры, и будущие маги, опьяненные своими приобретенными силами, запускали ослепительные фейерверки в звездном небе.

Кто-то наколдовал танцпол в центре поляны. Желая раствориться в толпе, я втащила Тристана туда. Его руки скользнули по моим ребрам и талии, все еще покрытой золотыми доспехами, вниз к бедрам, и он притянул меня ближе, заставив двигаться в ритме танца. Вверху взрывался фейерверк, а рядом с барабанщиками выступали танцоры водных танцев, их голубые ленты мерцали над землей. В ауре Тристана все еще тлела ярость, и я, прижавшись задницей к его паху, соблазнительно покачивала бедрами, зная, что это сводит его с ума. Но он не собирался так легко забывать, что теперь я связана с Райаном. Ведь на мне все еще были доспехи.

И я, конечно же, не могла этого забыть.

Даже когда мы танцевали, у меня перед глазами стояло лицо Райана в храме, я не могла выкинуть из головы напряженность его взгляда, когда он раздевал меня. Не могла забыть, как его руки касались моей кожи.

Но руки, которые сейчас игриво тянули меня назад, были гладкими, а не мозолистыми. Тристан развернул меня лицом к себе и прижал к себе. Я уткнулась лицом ему в шею, боясь, что он прочтет мои мысли и поймет, что я думала о Райане.

Мы продолжали танцевать, а вокруг нас не утихала магическая феерия. Как всегда, самые пьяные или глупые произносили заклинание для кашонима, призывая всю силу своего родового наследия. Было легко заметить, кто это делал. Вокруг них появлялся ураган энергии, случалось небольшое землетрясение от одного прыжка, сверкала молния, по яркости не уступающая солнцу, которая едва не превращала их посох в пепел. В ночь церемонии Клятвоприношения патрули удваивались, чтобы следить за этим идиотизмом.

Когда музыка ускорилась, Тристан закружил меня, и в этот же момент какой-то сотурион вырвал с корнем дерево. Все больше учеников стали взывать к кашониму, и каждый из них начал падать на землю, не в силах выдержать столько силы. Еще и получаса не прошло, как мы пришли на вечеринку, а поле уже было завалено вырубившимися магами и сотури, которых либо перешагивали, либо укладывали в компрометирующие позы их друзья.

Музыка снова замедлилась, и на танцполе осталось меньше пар. Некоторые из учеников-сотури ввязывались в драки под подбадривающие крики их друзей.

Я обвила руками шею Тристана, и он, наклонившись, припал к моим губам.

– Хочешь куда-нибудь уйти? – Его голос был хриплым от желания.

– К тем деревьям, – ответила я, сжав его руку.

Мы начали пробираться сквозь толпу, но большинство присутствующих на вечеринке были слишком пьяны, чтобы заметить это. И мы оказались не единственными, кого охватила безумная страсть и похоть.

Раздался крик, и я обернулась, обнаружив, что вспыхнула еще одна драка. Не драка, а Атака пятерых. Пять сотури нападают на одного.

Нария.

Она была неопытной, принимала удары в живот или по спине. От таких ударов я упала бы на колени и завопила от невообразимой боли. Но она казалась невозмутимой, как будто ей просто дали пощечину. Она с легкостью промахнулась, атакуя своих противников, поскольку еще не умела хорошо драться, но счастливо рассмеялась в ответ даже после того, как получила кулаком в челюсть.

Я прислонилась спиной к дереву, которое выбрала, подальше от других пар. Приглушенные стоны удовольствия доносились сквозь шелест листьев вокруг нас. Я закрыла глаза, пока Тристан возился с моими доспехами, ослабляя незнакомые ремни, затем просунул руки под них, отодвигая в сторону складки моего балахона, и обхватил ладонями грудь. Он провел большим пальцем по уже затвердевшему соску, и я ахнула. Притянув Тристана ближе, я вцепилась в его ремень и обвила ногой бедро. Тристан снял с меня золотые пластины брони и скользнул руками по плечам, обнажая меня.

Я снова закрыла глаза и откинула голову назад.

Мы прятались под солнечным деревом. На скулах Тристана ходили желваки, а грубые руки лежали на моих бедрах. Снедавшее меня желание было настолько сильным, что я испытывала боль. Он наклонился и прижался к моей щеке так же, как когда мы танцевали. Я почувствовала его дыхание у своего уха, и мои колени ослабли.

– Я хочу поцеловать тебя, – произнес он со своим прекрасным мелодичным северным акцентом. – Можно?

– Да.

Первое касание его губ было нежным, робким, испытующим. Он отстранился, позволяя увидеть желание, вспыхнувшее в его изумрудных глазах. Затем снова накрыл мой рот и с неистовой мягкостью углубил поцелуй, пробуя меня на вкус и постанывая. Его звуки сводили с ума, так же, как и его вкус вкупе с прикосновениями. Разгоряченное тело вибрировало от желания, и я прижалась к нему бедрами, почувствовав, как его рука заскользила с талии вниз и обхватила мою попку. Другой рукой он сжал мой подбородок, лаская пальцами щеку.