Я вздохнула. Вопрос явно был с подвохом.

– Я бы потянулась к миске.

Здоровая бровь Райана приподнялась.

– Вот именно. И акадим сделает то же самое. Потянется за большим, выберет более простой путь. И ты должна помнить, что для них наш мир – это их чаша, и запасы ее бесконечны. Если ты остановишься, чтобы позаботиться о ком-то, и позволишь акадиму убежать, если ты отпустишь его, он найдет другую жертву, убьет кого-нибудь еще. Или того хуже. А после того, как убьет – или, не приведите Боги, сделает их отверженными, превратив в акадимов, – где будешь ты? Все еще со своим любимым человеком, пока в безопасности. Но что делает акадим после того, как поест? Он отправляется на поиски новой жертвы. Потом еще одной. И создает еще больше отверженных, которые превращаются в новых акадимов. Итак, что ты сделала? Кого спасла?

– Человека, которого люблю.

– И, поступив таким образом, приговорила к смерти бесчисленное множество других людей. И, возможно, даже своего любимого человека, если этот акадим или одно из его творений снова встретится у тебя на пути.

Я покачала головой.

– Нелепо возлагать на нас такие ожидания. Что, если кто-то другой убьет акадима?

Райан покачал головой.

– А что, если нет? Таков наш образ жизни. Я знаю, ты смотришь на это по-другому. Тебя не учили и не готовили к этому. Ты тренировалась стать магом. Я это понимаю. Но таково первое правило сотуриона. Наша клятва гласит: «Если я буду любить тех, кого поклялся не любить». – Он смотрел так напряженно, что я моргнула. – Чтобы быть готовыми к битве, мы клянемся не любить и не заботиться о наших собратьях сотури за пределами связи, которая поддерживает нас в мире или дает силу. Если ты видишь, как убивают собрата сотуриона, даже если это твой лучший друг, твой кашоним, ты без колебаний следуешь за акадимом. Ты убиваешь акадима. И спасаешь жизнь каждому человеку, которого он мог бы убить или обратить. Если ты столкнешься с чем-то подобным, независимо от того, что происходит или кто пострадал, твой долг положить этому конец.

– Это кажется… возмутительным – взваливать на человека такую ношу.

Райан вздохнул.

– Так и есть. Но чтобы стать сотурионом, ты должна взвалить на себя это бремя. Первое правило таково: ты пресекаешь угрозу.

– Я пресекаю угрозу, – мрачно повторила я.

– И как ты пресекаешь угрозу?

У меня начала раскалываться голова, пока я пыталась осмыслить логику и страх перед тем, что значила эта жизнь. Я вскинула руки вверх.

– Я буду драться с ним?

– Первое правило – пресечь угрозу, – сказал Райан. – Второе – акадим является оружием. Их тела созданы для того, чтобы убивать. Но ты должна дотянуться до своего меча. Это ставит тебя в невыгодное положение.

Я закатила глаза.

– Конечно же.

– Нет, это ставит каждого сотуриона в невыгодное положение. Вот почему ты тренируешь свое тело быть оружием. Понятно? Мы увеличим твою силу и выносливость. Теперь вытяни руки над головой. Мы начнем со ста восьми упражнений «Вальи».

Мгновение я ошеломленно смотрела на него. Сто восемь?

– Правило номер три, – объявил он. – Ты выполняешь приказы. Каждый раз. Это обеспечивает твою безопасность.

– Ладно.

– Ты пресекаешь угрозу, – продолжил Райан. – Правило номер один. Правило номер два: акадим – это живое оружие. Ни у кого, кроме сотури, нет ни единого шанса устоять против него. И чтобы быть готовым, правило номер три: всегда соблюдай субординацию. Арктурион, турион, сотурион, наставник, – он указал на себя, а затем на меня, – ученик. Теперь вытяни руки над головой.

Я сделала, как он сказал.

Райан велел мне тянуться и наклоняться вперед, повторять это снова и снова, пока я не коснулась пальцев ног. Он велел мне прыгать, бегать на месте и стоять в планке, когда я не смогла ни разу отжаться. В течение нескольких часов он отдавал приказы, заставляя меня выполнять каждое из ста восьми упражнений «Вальи».

Райан был неумолим, подгонял меня, корректировал мои позы, идеально выполнял каждое упражнение со мной. По Катуриуму разнесся звон колокола, означающего окончание занятий, и через окно я увидела, как ашваны взлетают в небо, оставляя за собой синие полосы. Первый день учебы в Академии подошел к концу. Коридоры наполнились возбужденными разговорами студентов, звуками открывающихся и закрывающихся дверей, но Райан, казалось, вообще не собирался меня отпускать.

Обливаясь потом, я рухнула на маты.

Райан грациозно сел рядом со мной, затем лег на спину и, скрестив ноги, подтянул их к груди. Он сделал сегодня все то же, что и я, и даже больше, потому что наставники тренировались друг с другом по утрам, пока ученики сидели на лекциях, но при этом почти не вспотел.

– Я не могу пошевелиться, – сказала я.

– Передохни.

Я посмотрела на него краем глаза, раскинув руки по сторонам, мышцы подрагивали от напряжения, как желе.

– Я надеялась, что ты скажешь отдохнуть остаток дня. – Я сомневалась, что смогу встать. Прощайте, мои покои, я остаюсь жить здесь. На этом мате. Теперь это мой новый дом.

– Мы сделаем лишь мягкую растяжку, обещаю, – ответил он. – Тебе больше не нужно стоять… но ты должна сесть.

– Мягкая растяжка? – Я вздернула бровь. – На самом деле, я начинаю сомневаться, что ты понимаешь значение этого слова.

Он опустил ноги, перекатился на бок, лицом ко мне, и приподнялся на локте, подперев голову рукой.

– Ты собираешься спорить со мной о значении каждого слова, которое я использую? – усмехнулся он.

Я искоса взглянула на него.

– Мне казалось, ты с нетерпением ждал наших споров.

Он засмеялся.

– Честно говоря, не думал, что мне постоянно придется защищать свой словарный запас.

– Твой словарный запас – мое лучшее оружие против тебя. Как еще я могу бросить тебе вызов? – спросила я, бессильно указывая на свое измученное тело.

– Ваш мозг, безусловно, ваше самое опасное оружие, ваша светлость. Но я уверен, что ты можешь найти другие способы, – ответил он, глядя на меня из-под густых ресниц, которые обращали на себя внимание теперь, когда его веки были слегка прикрыты. – Определение какого слова ты хотела бы услышать? «Мягкая» или «растяжка»?

Я тоже повернулась на бок, подперев голову рукой и скопировав его позу.

– Мягкая.

– Мягкая. – Его глаза весело сверкнули, и неожиданно он скользнул взглядом по моему телу вниз, остановившись на изгибе бедра, затем снова посмотрел мне в глаза. Его губы изогнулись в широкой улыбке. – Противоположность твердому.

Тепло разлилось внизу живота, как будто его взгляд обжег меня.

– Ты действительно мастер констатировать очевидное, – хрипло прошептала я.

– Когда ты отверженный, тебе приходится стать мастером хоть в чем-то.

– Могу поспорить, ты мастер во многих вещах, – ответила я, чувствуя, как жар охватывает все тело.

И тут в дверь ворвался Тристан.

Я вскочила на ноги и отвернулась. Силы Люмерии, что я делала? Лежала на полу с Райаном и флиртовала.

С Райаном, который был моим наставником. Райаном, чья кровь текла по моим венам и окропила мои доспехи, скрепив нашу клятву на крови, означавшую, что мы под запретом друг для друга. Райаном, о чьей клятве я должна была думать в последнюю очередь, потому что хотела выйти замуж за Тристана. Райаном, который так нежно целовал меня под деревом в день летнего солнцестояния много лет назад и теперь преследовал мои мысли во сне и наяву.

– Может, ты не умеешь определять время, Харт, но тренировочные часы закончились. – Синяя мантия мага Тристана была закинута за плечи, а серебряный пояс сидел низко на бедрах, выставляя напоказ ножны. Он положил руку на рукоять своего посоха, которым не так давно связал меня.

– Тогда приятно сознавать, что я могу положиться на тебя, как на личную часовую башню ее светлости. – Райан перекатился на спину и, оттолкнувшись стопами, быстро вскочил на ноги. Он стащил с вешалки два полотенца и накинул одно себе на плечи, а второе швырнул мне. – У нас, сотури, – весело продолжил он, – в головах нет мозгов… Ой, подожди-ка, теперь это относится и к ее светлости. Прошу прощения, ты пытался оскорбить меня за то, что я сотурион, за то, что я отверженный, или это личное?