Ветерок пробивался через воздушный барьер, подхватывал мои слова и швырял их в лицо устранителя. О которое слова и разбивались благополучно в пыль, в пену и щепки. Ни на одном из вариантов лицо не дрогнуло, глумливая улыбочка не дёрнулась и взгляд не изменился.

Вопли крысы наконец-то дошли до адресата, я выдохся и смолк. Нэйш ещё какое-то время полюбовался на меня не мигая.

– Но даже если и так – ты же не ожидаешь, что я тебе об этом скажу?

– Точно, совсем забыл – выдохнул я, повалился на лавку и прикрыл глаза. – Гильдия же сдохла, и мы теперь не лучшие друзья.

– Хочешь сказать, тебя это разочаровывает?

– Хочу сказать – иди ты к чёрту со своими вопросиками.

Нэйш качнул головой укоризненно. Но больше играть в «запрепарируй крысу» не пытался и оставшийся час полёта малевал что-то в блокнотике.

Мы держали курс на юго-восток Вейгорда, и когда неразговорчивый штурман опустил судёнышко на специальной площадке – на западе чернели пики Милтаррских гор, неподалёку от которых у нас случился славный замес с пьющим яприлем.

А на востоке красовалась реликтовая тейенховая роща. Громадные, пузатые, перевитые светящимися прожилками стволы возносились кверху, раскидывали вечнозелёные руки, будто здороваясь. И переплетали кроны в однородную кровлю с подсветкой из высохших плодов-фонариков.

– Мертейенх, – выдохнул Нэйш над ухом и запихнул меня в поджидавший неподалёку экипаж. И весь путь я упорно, зачарованно пялился на Пламенные Деревья, которые Даритель Огня Йенх сотворил для своей любовницы Травницы. Соединив огонь и живое.

До «прихода вод» рощи тейенха красовались чуть ли не по всей Кайетте. Даже в родимом Крайтосе, хотя говорят, что Ледяная Дева не терпит тейенха как свидетельства неверности мужа. У корней «теплых деревьев» селились даарду и вили гнёзда фениксы. Только вот с годами люди распробовали, что это за древесина – сохраняет тепло, не горит, переливается, да ещё отменно накапливает магию, потому годится для артефактов. Так что сейчас по всей Кайетте не наскребётся дюжина рощ, а кусочек такого вот деревца продаётся едва ли не на вес золота. Вырастить тейенх до полноценного размера – нужны столетия, а прорастают и приживаются на новых местах они плохо.

Пока экипаж тащился по распутице мимо тейенховых угодий, напарничек с чего-то щурился на чудо-рощу так, будто вымерял – куда нужно тюкнуть топориком.

– Память одолела? У тебя же была какая-то история с рощей тейенха, фениксами и эффектом, как его бишь…

– Овхарти, Лайл, – отозвался Нэйш тихо. – Там была другая роща. Теперь её не существует, в любом случае.

– Эта-то тебя чем не устроила?

– Ты разве ещё не понял, кто заказчик? Ах да, ты же не вращаешься в кругах охотников. Но ты ведь не мог не слышать про Мертейенх.

– Мерте… – я глянул на ограду, бегущую вдоль рощи «тёплых деревьев», углядел герб, – «Т» в виде дерева, увешанного то ли тушками, то ли петлями, – и родил абсурдное: – Погоди… мы что, сейчас едем в поместье Мейса Трогири?

– Теперь уже его сына. Мертейенхский затворник… любопытно, правда?

Будь на моем месте Янист – малого пришлось бы откачивать при помощи зелий.

Слава охотника на бестий Мейса Трогири ого-го как гремела по всей Кайетте в пору моего детства. Года не проходило, чтобы он не уложил какую-нибудь здоровенную и страшенную тварь – лютейшую мантикору, виверния-людоеда, а то и альфина. Если тварей не подворачивалось, красавчик Трогири направо-налево укладывал в свою кровать не последних женщин в Кайетте. Рассказывали, что это из-за него королева Ракканта осталась вечной девой, а уж про всяких там графинь-герцогинь-маркиз и говорить нечего. А потом за безродного охотника скаканула девица из знати второго круга – с солидным приданым в виде рощи тейенха. Из этого самого тейенха Трогири отстроил себе поместье, стал в нём поживать и воспитывать сынка-наследничка. Да только лет двадцать назад наскочил на несговорчивую животинку на охоте – то ли драккайну, то ли виверния.

«Переломала ему все кости до единой, – со знающим видом пересказывал Эрли на законнической посиделке. – Однако же этот Трогири – крепкий мужик, вон, почти два месяца продержался. Лекари всё пытались собрать его по косточкам, а жена даже у Кормчей в ногах валялась – просила милости и исцеления, только Девятая не снизошла, к убийце-то зверушек, ха!»

По такому случаю жена Трогири скоро отправилась в Омут Душ вслед за мужем. А сынок, на глазах которого папанька попал под виверния, говорят, нехило поплыл рассудком. Закрылся в Мертейенхе, носа из него не кажет и никого не принимает – то ли оплакивает папочку, то ли предаётся безумствам. Особо отчаянные щелкопёры пытались пролезть, только вот перед поместьем… раз… два… тройная линия защиты, тейенховая роща обнесена оградой с защитными артефактами, вон там стоят сигналки…

– Не Цветочный Дворец, – шепнул Нэйш, глядя на ограду и сигналки так, будто они поубивали его родных, – но совсем неплохо.

Поместье Мейса Трогири казалось частью тейенховой рощи вокруг. Колонны-стволы, зелёная резная крыша – и древний, диковатый вид.

Типчик, который нас встречал, к поместью не подходил. Типчик был низковат, хлипковат, а напомаженной и заглаженной причёсочкой напоминал мелкого банковского служащего.

– Неприемлемо! – вякнул типчик, едва мы с напарничком выгрузились из экипажа. – Неприемлемо и недопустимо! Нарушает все договорённости! Как вы их сюда пропустили? – это уже вознице. – Вы будете наказаны за то, что привезли их! А вы – как вы посмели нарушить уговор, это… даже и не думайте, что вам сойдёт это!

Нэйш переваривал истерику со спокойствием того, кто время от времени убивает зверушек на глазах у Мел. А вот возница втянул голову в плечи так, будто его кнутом шибанули, да и руки тряслись. Если только это не боязнь лютого управляющего, то…

– Господин Трогири, так? – изрек в этот момент напарничек. – Не хотите объяснить, о чём идёт речь?

Хлыщ выпучил глаза и ткнул пальцем в меня, будто дамочка, в будуар которой принесли блохастую левретку. Нэйш окинул меня взглядом, который говорил «Отчасти понимаю и даже разделяю ваше негодование, но…»

– Это Лайл.

– Оговаривалось, что вы будете один!

– Оговаривалось, что охотник будет один, – поправил Нэйш педантично. – Лайл не охотник, он…

Пауза вышла оскорбительной, и я поспешил в разговор:

– Помощник на все руки – ну, знаете, переговоры, прикрытие, иногда вот приманкой поработать приходится. А в чём проблема? Если волнуетесь за конфиденциальность, то я как раз отвечаю за полное неразглашение в пользу клиента.

– Никто из группы, – сипел Мертейенхский затворник, – не должен был знать. С-секретность… На этой территории…

– Если вы настаиваете – мы можем покинуть территорию прямо сейчас.

Таким тоном можно перекинуть в лёд пару средних речек. Хозяин поместья заморгал и утратил воинственный пыл. Личико с мелкими чертами исказилось испугом – будто у мальчишки, когда урок не выучил, а учитель выдернул отвечать.

– Я должен по… поразмыслить, да. Немного поразмыслить. Несколько минут. А вы подождите. Я сейчас… пойду… поразмыслю, да.

Хлопнула тяжёлая дверь из тейенха. Оставляя нас пялиться на сложную резьбу.

– Слышал, конечно, что на детях талантливых людей природа отдыхает, – высказался я вполголоса. – Но тут она уж прямо длительный отпуск взяла.

Попытался было разговорить возницу, но тот отворачивался, мотал головой и трясся так, что аж в лошадях отдавалось. Ладно, если только сынок знаменитого Трогири не примет нужные таблеточки и не передумает – поездка может оказаться слишком короткой.

Таблеточки оказались что надо: за распахнувшейся вновь дверью, открылась бездна гостеприимства.

– Прошу прощения, даже не знаю, как оправдаться… Такой нелюбезный приём, входите же, входите. Господин Нэйш и господин… Лайл, ах, это не фамилия, какой я недогадливый. Гроски, да, очень приятно познакомиться, и мне правда, очень жаль. Приветствую вас в Мертейенхском поместье – обители лучшего из охотников Кайетты!