Сэм Даддано, лет десять пробывший в своем клане ответственным за индустрию развлечений и дела с профсоюзами, благодаря успехам оказался на вершине чикагской мафии после одного дождливого весеннего утра, когда старика Паскуччи хватил удар в Линкольн-парке. Сэм расширил территорию клана дальше на запад и прибрал к рукам еще и профсоюз киношников. Он даже, забегая вперед, вложил деньги в студию звукозаписи. Болтали, что Сэму достаточно взглянуть на пятицентовик, чтобы тот превратился в десять центов. Сэм был очень худой, а лысеть начал, когда ему еще не исполнилось и двадцати. Теперь ему было за пятьдесят, но выглядел он намного старше. Он всегда казался старше: кожа у него была сухая, вся в пигментных пятнах, будто дела тянули из него все жизненные соки, высасывая его досуха.

Мейер сел на свое место на дальнем конце стола. Опустил на пол чемоданчик, аккуратно разложил перед собой сигареты, золотую зажигалку, золотую ручку и записную книжку, куда время от времени записывал какую-нибудь мысль — хотя не факт, что мысль, — причем всегда шифром и всегда на идише. Маленький, незаметный, Мейер Лански был архитектором всего их сооружения, никогда не терявший хладнокровия, насколько это возможно для живого человека. Для Джо он был еще и, так сказать, наставником в их жестоком бизнесе. Именно Мейер и научил Джо почти всему, что тот знал о казино, а Джо учил Мейера всему, что сам знал о Кубе. Как только закончится эта паршивая война, они снова начнут делать здесь настоящие деньги.

Во всяком случае, такая вероятность оставалась. Но Мейер отлично справится с этим и сам, если Джо не сумеет убедить суд в своей правоте и в том, что еще достоин ходить по земле.

Джо сел на свое место напротив Рико, и тот повернулся к нему, впервые показав истинное лицо. Джо прочел в его взгляде алчность, безумное желание заполучить ту империю, которую Рико впервые увидел пятнадцать лет назад, когда они только познакомились и Рико был совсем мальчишкой. Но уже тогда Рико обладал бесценным для человека с его аппетитами даром: никто не мог проникнуть в глубину его взгляда, все видели там лишь свое отражение. Рико умудрялся выставить человека на улицу, внушив, что это и была его единственная мечта. Теперь же он смотрел на Джо с открытой улыбкой на открытом лице, и взгляд его говорил, что Рико готов перегнуться через стол и разорвать Джо на куски голыми руками.

Джо не питал иллюзий по поводу своих бойцовских качеств — за всю жизнь он трижды участвовал в серьезных драках и все три раза был бит. Рико — сын, внук и племянник портовых грузчиков — вырос в порту Тампы. Джо смотрел через стол на человека, предавшего его и лишившего власти Диона, не выказывая ни малейшего страха, потому что все остальное здесь сочли бы признанием вины или слабостью духа, предрешив печальный исход. Однако истина состояла в том, что, если он выйдет отсюда живым, Рико все равно не перестанет желать ему смерти.

— Главный вопрос, — сказал Карлос Марчелло, открывая встречу, — сколько убытков мы понесли из-за тебя за одну последнюю неделю, Джо.

— Из-за меня, — сказал Джо, глядя в стол. — Сколько убытков понесли из-за меня.

— Ты поговорил с тем негром, Диксом, — сказал Сэм Даддано, — а через десять минут после вашего разговора он расстрелял четверых негров, работавших на Рико. Это совпадение, Джо?

— Я, как и должен был, объяснил Диксу, что из той ситуации, в какую он влип, он не сможет выйти живым, хоть добивайся переговоров, хоть объявляй войну, так что ему придется встретиться с Творцом. А я…

— …Больше не смогу давать дельные советы, — улыбнулся через стол Рико.

Джо пропустил его слова мимо ушей.

— Я не мог знать, что Дикс в итоге пойдет и расстреляет парикмахерскую, где сидел Крошка Ламар.

— Но он, — вставил Мейер, — в итоге сделал именно это. Но потом была еще и кондитерская.

— Он, кстати, уже мертв, — вставил Рико, обращаясь к Джо.

Джо посмотрел на него.

— Монтус мертв. Вчера утром сел в машину, а машина возьми да взорвись. Говорят, его мошонку нашли у гидранта на другой стороне улицы.

Джо промолчал. Лишь посмотрел на Рико пустым взглядом и закурил сигарету. Неделю назад Джо примирился с мыслью, что Монтус умрет. Но тогда тот выжил. Оказалось, надежда незаметно закралась в сердце — надежда на то, что Монтус, возможно, задержится на земле еще на несколько лет.

Но он все же погиб. Потому что змей в человеческом обличье, который сидит напротив, решил, что ему мало жетонов, он захотел заполучить паршивое казино целиком. Чтоб ты сдох, Рико! Ты и все тебе подобные. Тебе всегда мало. Позволь тебе стать принцем, ты захочешь быть королем. Сделай тебя королем, захочешь быть богом.

Джо снова повернулся к главе стола:

— Ты хотел поговорить о кондитерской?

— Да.

— Между прочим, было ли нападение санкционировано?

Сэм Даддано несколько секунд выдерживал его взгляд.

— Да.

— Почему со мной не посоветовались? Я уже не вхожу в Комиссию?

— При всем уважении, — сказал Мейер, — мы не могли тебе доверять. Ты всегда говорил, что Дион Бартоло тебе как брат. Ты судил бы предвзято.

Джо проглотил эти слова.

— А план по устранению меня? Это была шутка?

Мейер кивнул.

— Моя идея, — сказал Рико, как всегда готовый прийти на помощь. Руки сложены перед собой на столе, голос мягкий. — Я хотел оградить тебя от опасности, когда придет время. Это надо же. Я думал, ты заберешь сына и смоешься из города, чтобы пересидеть где-нибудь. Я заботился о тебе.

Джо не смог найти слов для ответа, потому снова поглядел на собравшихся:

— Вы санкционировали убийство моего друга и босса. Мой сын попал под перекрестный огонь. Эти бойцы… из Бруклина, насколько я понимаю? Кондитерская «Полуночная роза»?

Карлос Марчелло утвердительно моргнул.

— Команда чужаков на моей территории стреляет в моего босса, когда мой сын посреди всего этого сидит в машине, и кто-то еще смеет винить меня в случившемся?

— Ты в тот день убил троих наших, — сказал Даддано. — Одного покалечил.

Джо прищурил глаза:

— Это был Дейв Имбрулья?

Значит, в спину он действительно выстрелил Дейву.

— Бедняга до конца своих дней будет ходить под себя, — сказал Рико.

— Я приехал к кондитерской, — сказал Джо боссам, — и первое, что увидел, не считая парней, паливших так, словно настал День святого Валентина, это моего сына на заднем сиденье машины Диона.

— Мы не знали, что он будет там, — сказал Рико.

— Это должно меня утешить? Я увидел, как Тони Бьянко по прозвищу Пройдоха и Джерри-Нос продырявили Кармине Оркиоли, а затем навели стволы на моего сына. Вы чертовски правы, я их переехал. И я стрелял в Сола Романо, потому что он стрелял в меня и выпустил по моей машине целый магазин. И я выстрелил в спину Имбрулье, потому что тот стрелял из дробовика в моего босса. Что до Фредди, да, я выстрелил в него. Я…

— Четыре раза.

— …застрелил его, потому что он направил револьвер на моего сына.

— Сол говорит, что Фредди не собирался в него стрелять.

Мейер Лански кивнул:

— Да, Джо, он говорит, что ствол у него смотрел в землю.

Джо покивал, как будто бы это многое объясняло.

— Сол был за машиной. Сидел на тротуаре на противоположной стороне улицы. Даже не сидел. Он там валялся, скорчившись, потому что моей пулей ему вырвало из ноги клок мяса. Каким образом он мог видеть, куда был направлен ствол Фредди?

Карлос Марчелло примиряюще поднял руку:

— Почему ты подумал, что Фредди хочет убить твоего сына?

— Карлос, спрашиваешь «подумал», а сам-то стал бы думать, если бы в машине сидел твой сын? — Он посмотрел на Сэма Даддано. — Или твой? — Он перевел взгляд на Мейера. — Или если бы там был Бадди? Я ни о чем не думал. Я увидел человека, который целится в моего сына. И нажал на курок, чтобы он не смог нажать на свой.

— Джо, — негромко заговорил Рико, — посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Потому что в один прекрасный день я тебя убью. Я тебя прикончу голыми руками и ложкой.