Когда Лоретта лежала так на сцене, она, по сути, служила доказательством существования Бога, ибо лишь Господь мог сотворить столь прекрасное, столь хрупкое и столь могущественное создание.

Так или иначе, ряды ее последователей ширились с небывалой скоростью, и эти последователи принимали ее борьбу очень близко к сердцу, как нечто личное. Особенно это касалось борьбы с попытками местного гангстера обрушить на их родные улицы бич азартных игр. Вскоре конгрессмены и советники стали отвечать посредникам Джо «нет» или «нам нужно взвесить все обстоятельства», хотя Джо заметил, что его денег они и не думали возвращать.

А ведь времени на то, чтобы успешно провернуть сделку, оставалось мало.

Если Лоретту Фиггис постигнет безвременная кончина — но при этом такая, которая будет выглядеть как убедительный «несчастный случай», — после приличествующего траура идея с казино расцветет пышным цветом. «Она очень любит Иисуса, — говорил себе Джо, — так я только окажу ей услугу, если они наконец встретятся».

Он знал, что должен сделать, но пока не отдавал приказ.

Он сходил послушать ее проповедь. Для этого он целый день не брился, а вдобавок переоделся, чтобы стать похожим на торговца сельскохозяйственным инвентарем или владельца продуктовой лавки: чистые брюки из грубой хлопчатобумажной ткани, белая рубашка, галстук-ленточка, черная холщовая спортивная куртка и соломенная ковбойская шляпа, надвинутая на глаза. Он велел Сэлу подвезти его к краю поля, где в этот вечер разбил лагерь преподобный Ингаллс, и двинулся пешком по узенькому проселку среди сосновой рощицы, пока не добрался до столпившихся людей.

На берегу пруда кто-то сколотил небольшую сцену из досок от ящиков, и Лоретта стояла на этой сцене вместе со своим отцом (слева) и преподобным (справа), все трое со склоненными головами. Лоретта рассказывала свой недавний сон или видение (Джо опоздал и не понял, что именно). Спиной к темному пруду, в белом платье и белой шляпке без полей, она вырисовывалась на фоне черной ночи, словно луна в беззвездном небе. Она рассказывала, как семья из трех человек — мать, отец и младенец — приехала в незнакомую землю. Отцу, предпринимателю, которого направила сюда его фирма, велели ждать внутри вокзала, пока не явится его водитель, а до тех пор не выходить наружу. Но в здании вокзала оказалось жарко, к тому же они проделали немалый путь и им не терпелось увидеть эту новую землю. Они вышли наружу, и тотчас же на них кинулась пантера, черная как уголь. Не успела семья сообразить, что к чему, как зверь разорвал им глотки своими клыками. Умирая, мужчина видел пантеру, жадно пьющую кровь его жены, но тут появился еще один мужчина и застрелил зверя. Незнакомец объяснил умирающему бизнесмену, что он и есть шофер, нанятый компанией, и что им надо было лишь дождаться его.

Но они не стали ждать. Почему они не стали ждать?

То же самое и с Иисусом, говорила Лоретта. Можете ли вы подождать? Можете ли вы не поддаваться земным искушениям, которые растерзают ваши семьи, разорвут их в клочья? Можете ли вы найти способ, чтобы уберечь любимых от хищных зверей, пока не наступит второе пришествие нашего Господа и Спасителя?

— Или вы слишком слабы? — спросила Лоретта.

— Нет!

— Потому что я знаю: в свои самые мрачные часы я слишком слаба.

— Нет!

— Я слаба, — рыдающим голосом проговорила Лоретта, — но Он дает мне силу. — Она указала в небо. — Он наполняет мое сердце. Но мне нужно, чтобы вы помогли мне исполнить Его желания. Мне нужна ваша сила, чтобы мы вместе несли Его слово, творили Его дела и не допускали, чтобы эти дикие звери пожирали наших детей и пятнали наши сердца бесконечными грехами. Вы мне поможете?

Толпа отвечала «да», и «аминь», и «ну конечно». Когда Лоретта закрыла глаза и начала покачиваться, собравшиеся шире открыли собственные глаза и резко подались вперед. Когда Лоретта вздохнула, они застонали. Когда она упала на колени, они ахнули и затаили дыхание. А когда она легла на бок, они выдохнули все вместе. Они тянулись к ней, не приближаясь к сцене, точно их отделял от нее какой-то незримый барьер. Они тянулись к чему-то, что не было Лореттой. Они взывали к этому. Они обещали этому все.

Лоретта стала вратами, сквозь которые они вступали в мир без греха, без тьмы, без страха. Тот, где ты никогда не будешь один. Потому что у тебя есть Бог. И потому что у тебя есть Лоретта.

— Сегодня вечером, — сказал ему Дион в галерее на третьем этаже дома Джо. — Ей надо уйти.

— Думаешь, я об этом не думал? — отозвался Джо.

— Я не про «думать», босс, — возразил Дион. — Я про «сделать».

Джо представил себе «Риц», свет, льющийся из окон в темное море, музыку, струящуюся сквозь его крытые галереи и слышную на том берегу залива, а на столиках гремят кости, и толпа приветствует победителя, и сам он, Джо, царит над всем этим в парадном смокинге.

Он спросил себя, как частенько спрашивал в эти недели: что такое одна-единственная жизнь?

Люди постоянно умирают, строя здания или укладывая рельсы под жарким солнцем. Они каждый божий день погибают от удара током или от других несчастных случаев на производстве. И ради чего? Ради того, чтобы построить что-то хорошее, что-то такое, что даст заработок их соотечественникам, даст пищу человечеству.

Разве смерть Лоретты будет чем-то отличаться?

— Будет отличаться. Не знаю почему, — произнес он вслух.

— Что? — Дион воззрился на него.

Джо, извиняясь, поднял ладонь:

— Я не могу этого сделать.

— А я могу, — заметил Дион.

— Если ты покупаешь билет на танцы, ты знаешь возможные последствия, — произнес Джо, — или должен знать, черт побери. Но эти люди, те, кто спит, пока мы бодрствуем… Те, что занимаются своей работой, стригут свои газоны… Они не покупали никакого билета. А значит, они не страдают от таких же наказаний за свои ошибки.

Дион вздохнул:

— Она, черт подери, ставит под угрозу всю сделку.

— Я знаю. — Джо мысленно поблагодарил закат: в галерее вокруг них наступил сумрак. Если Дион ясно увидит его глаза, он поймет, как не уверен Джо в этом решении, как он близок к тому, чтобы переступить черту и больше не оглядываться назад. Господи, да это же всего одна женщина. — Но я все обдумал. Никто и волоска на ее голове не тронет.

— Ты об этом пожалеешь, — заметил Дион.

— Ясное дело, — ответил Джо.

Неделю спустя, когда вассалы Джона Ринглинга попросили о личной встрече, Джо понял: все кончилось. Пусть и не совсем, но срок уже определен. Вся страна вскоре опять погрузится во вседозволенность, страсть и удовольствия, но Тампа под влиянием Лоретты Фиггис клонится в противоположную сторону. Если они не смогли переупрямить ее, когда речь шла о терпимости к выпивке (до легализации которой оставалась всего одна подпись), то они попросту провалили дело, когда речь зашла об азартных играх. Люди Джона Ринглинга сообщили Джо и Эстебану, что их босс решил пока попридержать «Риц», пережидая экономический спад, а позже намерен заново рассмотреть возможные варианты собственных действий.

Эта встреча прошла в Сарасоте. После ее окончания Джо и Эстебан поехали к Лонгбоут-Ки, вышли из машины и стали смотреть на сияние Мексиканского залива, который так и не стал Средиземноморьем.

— Было бы великолепное казино, — произнес Джо.

— Тебе еще выпадет другой шанс. Маятник качнется обратно, так всегда бывает.

Джо покачал головой:

— Не со всяким маятником.

Духа не угашайте[131]

Последний раз Лоретта Фиггис и Джо видели друг друга живыми в начале 1933 года. Всю неделю лил дождь. В то утро первого за долгое время безоблачного дня от земли поднимался густой туман, и улицы Айбора выглядели так, словно планета перевернулась вверх тормашками. Джо рассеянно брел по тротуару вдоль Палм-авеню, Сэл Урсо следовал параллельным курсом по противоположному тротуару, а Левша Даунер двигался параллельно им обоим, сидя в машине, ползущей посредине улицы. Джо только что услышал подтверждение разговоров о том, что Мазо подумывает нанести сюда еще один визит, уже второй за год, и тот факт, что Мазо не предупредил его об этом сам, свидетельствовал о многом. Кроме того, в сегодняшних утренних газетах сообщалось, что избранный президент Рузвельт намерен в самое ближайшее время (как только ему вложат в руку перо) подписать закон Каллена — Харрисона, тем самым, в сущности, отменив запрет на алкоголь. Джо знал, что запрет алкоголя не вечен, однако это известие все-таки застало его врасплох. А если уж даже он к этому не совсем готов, можно лишь гадать, как скверно воспримут эти новости все воротилы подпольного бизнеса из городов, сильно выросших на бутлегерстве: из Канзас-Сити, Цинциннати, Чикаго, Нью-Йорка, Детройта и им подобных. Сегодня утром он сидел на кровати и пытался доискаться в этой статье указаний на то, в какую конкретно неделю или месяц Рузвельт сделает росчерк своим знаменитым пером, но его отвлекли, потому что Грасиэлу обильно стошнило паэльей, которую они вчера ели на ужин. Вообще-то, желудок у нее был луженый, но в последнее время ее пищеварительную систему расшатало напряжение: Грасиэла управляла тремя приютами и восьмью группами сбора благотворительных средств.