Он старался объяснить жене, что главной особенностью Джо Коглина, определявшей его характер, была неисчерпаемая способность.

— Способность к чему? — спросила жена.

— К чему угодно, — ответил он.

Джо поднялся на разгрузочную площадку и протянул руку:

— Помните меня?

Джеффертс пожал руку:

— Конечно помню. Мистер Коглин, импортер.

— Доктор Джеффертс, судмедэксперт.

Они стояли в резком свете лампочки над дверью и смущенно улыбались друг другу.

— Э…

— Что?

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Не знаю. А вы можете?

— Не совсем понимаю…

— Как так?

— …Что вы здесь делаете в такой поздний час?

— Сколько сейчас времени?

— Два часа ночи.

— Моя жена.

Джеффертс внезапно понял, что собеседник смотрит на него, когда тот чуть сдвинул шляпу назад.

— Что вы хотите узнать о вашей жене?

— Это ведь вы делали вскрытие, верно?

— Вы же знаете.

— Нет, я не знаю. Я знаю только, что вы забрали тело. Подозреваю, у вас тут работают и другие специалисты. Так вскрытие вы делали сами?

— Да.

Джо сел на железные перила ограждения, установленные на разгрузочной площадке. Закурил сигарету и предложил пачку Джеффертсу, тот тоже взял одну. Когда он наклонился над зажигалкой, Коглин заметил:

— Вы теперь тоже женаты.

Джеффертс не надевал обручального кольца на работу, потому что один раз потерял его в трупе. Ему пришлось убить полчаса на поиски, а потом еще четыре часа стирать пятна.

— Как вы узнали?

— Выглядите опрятнее. Если мужчина сам не следит за своим внешним видом, он становятся опрятнее, только если женится.

— Я скажу об этом жене. Она будет польщена.

Джо кивнул и сплюнул с языка табачную крошку.

— Она была беременна?

— Простите?

— Моя жена. Грасиэла Корралес Коглин, погибшая двадцать девятого сентября тысяча девятьсот тридцать пятого года. — Он улыбнулся Джеффертсу, и его голубые глаза сделались серыми. — Она была беременна?

Джеффертс несколько мгновений созерцал парковку. Он пытался понять, не будет ли ответ противоречить профессиональной этике, однако никакого противоречия не нашел.

— Да, — сказал он.

— А пол?

Джеффертс покачал головой.

— Это было семь лет назад, — сказал Джо. — Но вы отвечали совершенно уверенно.

— Просто… — Джеффертс выдохнул и сбросил окурок вниз.

— Что?

— Просто это было мое первое вскрытие. — Он повернул голову, глядя Джо прямо в глаза. — Я помню все, до последней детали. Зародыш был еще совсем маленький. Не старше шести недель. Он был еще слишком неразвит, чтобы можно было говорить про пол.

Джо докурил сигарету и вышвырнул окурок в темноту. Соскочил с перил и снова протянул руку:

— Спасибо, доктор.

Джеффертс кивнул и пожал ему руку.

Джо был уже на парковке, когда Джеффертс спросил:

— Почему вас так интересует пол неродившегося ребенка?

Коглин сунул руки в карманы, запрокинул голову и довольно долго смотрел на него. Затем пожал плечами и ушел в ночь.

Они ехали к Королю Люциусу по шоссе номер пять, потом свернули на тридцать второе и двинулись на восток, через тамошние болотистые земли, под багровым, временами лилово-черным небом. Далеко на востоке ползали, проливаясь ливнем, дождевые тучи, и это было похоже на мелкие кровоизлияния внутри одного огромного синяка. Дождь их нагонит — это всего лишь вопрос времени, — и он будет теплым, подумал Джо. Теплым и маслянистым, как пот богов. Было десять утра, а они ехали с включенными фарами. Погода во Флориде была до безобразия предсказуемой до тех пор, пока не слетала с катушек. Вот тогда она мстила: молнии распарывали небо, ветер завывал, как призрачная армия погибших солдат, а солнце раскалялось добела, жестоко выжигая осенние поля. Сегодняшняя погода напомнила Джо, что он всего лишь человек. Как бы ни застила глаза власть, а он просто человек.

Они выехали из Тампы, и примерно через полчаса Рико спросил, не сесть ли ему за руль вместо Джо.

— Нет, — сказал Джо, — я пока что в порядке.

Рико опустился на сиденье пониже и сдвинул шляпу на лоб.

— Хорошо, что у нас будет время поговорить.

— Правда?

— Правда. Я же понимаю, что история с Монтусом тебя не отпускает, я же работал с тобой и помню, что ты самый высокоморальный гангстер из всех.

Джо нахмурился:

— Дело не в морали, а в этике. Монтус был нам верен, пока Фредди не полез на его территорию. И вот теперь Монтуса ждет пуля, потому что — ты уж меня извини, без обид — Фредди полный придурок.

Рико вздохнул:

— Я знаю. Знаю. Да, мой брат полный придурок, гвоздь в заднице и вообще, но, Джо, что мне делать?

Они оба помолчали.

— Однако мне кажется, — сказал в конце концов Рико, — что Монтус в данный момент самая маленькая из наших проблем.

— Какая же большая?

— Прежде всего: в наших рядах завелась крыса. Наши грузы страдают в два раза чаще грузов других семей. И страдают не от гангстеров — их конфискуют федералы и местная полиция. Мне кажется, мы еще какое-то время сможем это терпеть, потому что в нашей Семье все добытчики. В смысле, мы нацелены на прибыль. И еще у нас есть ты.

Джо покосился на него:

— И ты.

Рико хотел возразить, но потом просто пожал плечами:

— Ну да. Справедливо. Я приношу прибыль.

— Рико, ты приносишь двадцать процентов от общего дохода Семьи.

Рико сдвинул шляпу на затылок и выпрямился:

— Джо, сейчас все, собираясь вокруг своих костров, рассказывают страшилки. Самые разные.

— О крысе?

— О нашей организации в целом. Мы кажемся слабыми. Мы кажемся дозревшими для того, чтобы нас сожрали.

— Кто?

— С кого бы начать? Парни Санто, например.

Джо не стал с этим спорить. Санто заправлял Итальянским общественным клубом на Седьмой авеню и в последнее время казался очень голодным. Голодным и злым, что всегда плохое сочетание.

— Кто еще?

Рико закурил, выбросил спичку в окно.

— Этот паршивец из Майами, как бишь его? — Он пощелкал пальцами.

— Энтони Кроу?

Рико утвердительно нацелил на него палец:

— Ник Пизано знает, что должен отдать ему большую территорию, и лучше не тянуть, иначе Энтони заявится к Нику Пизано и потребует сам. И Ник вполне мог подкинуть Энтони идею поживиться за наш счет.

— Кроу не чистокровный итальянец. Он не может ничем владеть.

— Извини. Придется тебя огорчить — чистокровный. Его родители, приехав, поменяли фамилию, они были Крочетти, или что-то в этом роде, однако этот паршивец может проследить свои корни до самой Сицилии. Он умный, у него есть связи, и он недоволен своим местом за столом. Он хочет завести свой собственный обеденный зал.

Джо обдумал его слова.

— Нет, мы не настолько слабы. Пусть сейчас мы немного пошатнулись, ладно. Со всеми бывает. Доходы упали у всех из-за этой проклятой войны и этого идиота-нациста с дурацкими усами. Но мы по-прежнему контролируем богатейший порт в стране, контролируем потоки наркотиков в половине штатов, игорные дома — в четверти, а грузовые перевозки — чуть ли не по всей стране.

— У нас дома нет порядка, — сказал Рико. — И все об этом знают.

Джо не спеша закурил сигарету. Не спеша опустил стекло, чтобы вышел дым.

— Ты говоришь о предательстве, Рико?

— Что?

— Хочешь сказать, пора сменить босса?

Рико уставился на Джо, смотрел долго, а потом поднял руки, сдаваясь.

— Нет, черт побери. Дион — наш босс, и все на этом.

— И все на этом.

— Понимаю.

— Но?

— Но кто-то должен с ним переговорить, Джо. Кто-то, кого он послушает. Кто-то должен…

— Что?

— Заставить его снова взять бразды правления. Заменить Диона? Да его все любят. До сих пор любят, однако он вроде как уже ничем толком не управляет. Ты меня понимаешь? Я лишь хочу сказать, что ходит много нехороших слухов.