Джо не мог с этим спорить. Но все-таки сказал:

— Убери руки.

Дион отпустил его пальто. Тяжело сопя, наставил на него палец:

— Ты провалишь дело.

Джо взял шляпы, платки и пистолеты и убрал их в сумку с деньгами. Потом положил ее на заднее сиденье «эссекс-коуча».

— Я знаю, — ответил он.

Дион развел своими толстыми ручищами:

— Мы орудуем вместе еще с детства, черт возьми! Но сейчас ты ведешь себя как болван.

— Ну да.

Джо согласился, потому что не видел смысла спорить с очевидным.

Полицейские машины, четыре штуки, прорвались сквозь стену коричневого бурьяна, что тянулась по краю поля за литейным заводом. Бурьян, шести или семи футов в высоту, цветом напоминал водоросли со дна реки. Полицейские авто примяли его, и за ним обнаружилось небольшое палаточное поселение. Женщина в серой шали и ребенок склонились над только что потушенным костром, пытаясь пропитать свои пальто теплом как можно сильнее.

Джо вскочил в «эссекс» и помчался прочь от завода. Братья Бартоло пронеслись мимо него на «коуле», который вильнул задом, когда они попали в полосу высохшей красной глины. Глина тут же залепила ветровое стекло. Он высунулся в окно и, вытирая грязь левой рукой, продолжал крутить баранку правой. «Эссекс» подпрыгнул на неровной земле, и у Джо откусило кусочек уха. Втянув голову в машину, он обнаружил, что теперь ему лучше видно, только из уха льется кровь, просачивается под ворот, течет по груди.

По заднему стеклу зазвенело, словно кто-то бросал монетки на жестяную крышу дома, и потом окно разбилось, пуля чиркнула по приборной доске. Слева от Джо возникла полицейская машина, потом справа появилась еще одна. На заднем сиденье правой был коп, он положил ствол «томпсона» на край окна и открыл огонь. Джо ударил по тормозам, стальные пружины сиденья впились ему сзади в ребра. Разлетелось окно с пассажирской стороны. Потом — ветровое стекло, окатив осколками переднее сиденье и Джо.

Правая машина попыталась затормозить, разворачиваясь к нему. Задняя ее часть приподнялась, и машина встала торчком, словно ее подхватил ураган. Джо успел увидеть, как она опускается набок, и тут другая машина врезалась в багажник «эссекса», а в зарослях бурьяна, рядом с полосой деревьев, обнаружился валун.

Джо не чувствовал, что вылетел из машины, пока не ударился о дерево. Какое-то время он лежал, засыпанный стеклянным крошевом и сосновыми иголками, липкий от собственной крови. Он думал об Эмме и об отце. Дерево пахло горелым волосом, он проверил волоски на руке и волосы на голове, но у него-то все было в порядке. Он уселся среди этих сосновых иголок и стал ждать, когда за ним явится питсфилдская полиция. За деревьями виднелся дымок. Черный, жирный и не очень густой. Он вился среди стволов, точно кого-то разыскивал. Спустя какое-то время Джо решил, что полиция, может быть, и не появится.

Встав и посмотрев в сторону искореженного «эссекса», он нигде не увидел второго полицейского автомобиля. Первый, тот, из которого стреляли, он разглядел: машина лежала на боку в поле, ярдах в двадцати от того места, где она подскочила.

Кисти рук ему иссекло стеклом и прочими осколками, летавшими внутри машины. Ноги оказались в порядке. Ухо по-прежнему кровоточило. Зеркало у водительского места «эссекса» уцелело, и он посмотрел на свое отражение и понял, почему кровь: у него больше нет левой мочки. Ее словно бритвой срезало. Рядом со своим отражением Джо увидел кожаную сумку с деньгами и оружием. Пассажирская дверца не хотела открываться, и ему пришлось упереться обеими ногами в водительскую, которая уже мало походила на дверцу. Но он все-таки изо всех сил толкал и тянул, тянул и толкал, пока его не затошнило и не закружилась голова. И уже когда он решил, что придется искать какой-нибудь камень, дверца с громким скрипом открылась.

Он взял сумку и пошел, углубляясь в лес. Набрел на небольшое сухое дерево. Оно горело, в центр его словно угодил огненный шар, и две самые крупные ветки скривились и напоминали две руки человека, пытающегося погасить пламя на собственной голове. След от шин, черный и маслянистый, примял кусты перед ним, в воздухе летали горящие листья. Он нашел еще одно горящее дерево, а потом — маленький пылающий куст. Черные следы шин становились все чернее и жирнее. Ярдов через пятьдесят он обнаружил пруд. Пар курился по его краям и поднимался с поверхности. Сначала Джо не понял, что это значит, а потом сообразил. Полицейский автомобиль, протаранивший его машину, загорелся и влетел в воду, а теперь стоял посреди пруда, вода доходила до окон, а остальная его часть обуглилась, и жирные голубые огоньки еще плясали на крыше. Стекла вылетели. Дырки, которые пистолет-пулемет Томпсона проделал в заднем стекле, походили на донца сплющенных пивных банок. Водитель свисал наружу, наполовину высунувшись из своей дверцы. Белки глаз казались еще белее по сравнению с обуглившимся телом.

Джо вошел в пруд и добрался до пассажирского сиденья машины. Вода доходила до груди. В автомобиле больше никого не было. Он просунул голову в пассажирское окно, хотя для этого пришлось слишком приблизиться к трупу. От изжаренного тела водителя волнами шло нехорошее тепло. Он вытащил голову из машины, он был уверен, что видел в этом автомобиле двух копов, когда все они неслись по полю. Он снова принюхался, вдыхая вонь горелого мяса, и опустил голову.

Второй коп лежал у его ног, на песчаном дне пруда, навзничь. Левая сторона тела почернела, как и у его спутника. Правая сторона тоже была изуродована, но осталась белой. Ровесник Джо. Может, на год старше. Правая рука торчала вверх. Скорее всего, с ее помощью он выбрался из горящей машины, а потом он упал в воду на спину, и рука не изменила своего положения, когда он умер.

Казалось, он указывает на Джо. Понятный жест.

Это сделал ты.

Ты. Больше никто. Во всяком случае, никто из оставшихся в живых.

Ты, первый термит.

Вернувшись в город, он бросил угнанную в Леноксе машину и заменил ее «Доджем-126», который стоял на дорчестерской Плезант-стрит. На нем он доехал до южнобостонской Кей-стрит и некоторое время сидел внутри, размышляя, на той самой улице, где стоял дом, в котором он вырос. Он рассматривал возможные варианты. Их оказалось немного. К сумеркам у него их вообще не останется.

Об этом деле писали все вечерние газеты:

В двух мужчинах, которых Джо нашел в пруду, опознали Дональда Белински и Вирджила Ортена. У обоих остались вдовы. У Ортена — еще и двое детей. Рассмотрев их фотографии, Джо пришел к выводу, что Ортен сидел за рулем, а Белински лежал в воде с поднятой в указующем жесте рукой.

Он-то знал, почему они погибли: просто их коллеге хватило глупости палить из долбаного «томпсона» прямо из окна машины, подпрыгивающей на неровной земле. Он это знал. Он знал и то, что он — термит из притчи Хики и что Дональд и Вирджил никогда бы не оказались на этом поле, если бы он вместе с братьями Бартоло не приехал в их маленький городок, чтобы ограбить один из здешних маленьких банков.

Третий мертвый коп, Джейкоб Зоуб, был патрульным, который велел остановиться машине, шедшей вдоль опушки леса Октобер-маунтин. Ему выстрелили в живот, а когда он согнулся пополам, ему прострелили темя, что его и прикончило. Удирая, убийца (или убийцы) переехал ему лодыжку, расщепив кость пополам.

Судя по всему, стрелял Дион. Так он всегда дрался: бил парня в живот, а потом, когда тот согнется, обрабатывал голову, пока бедняга не падал, прося пощады. Насколько Джо знал, Дион никогда еще никого не убивал, но несколько раз бывал к этому близок, к тому же он терпеть не мог копов.